Глава 3

Часам к трем после полудня распогодилось. Солнце пригрело верхушки деревьев и кустов. Стало припекать спину Санычу. Еще его одолевали мухи. Они облепили его и кусали. Не помогала ветка, которой он отмахивался от них. Пролежав больше часа, Саныч не увидел на той стороне ничего подозрительного. Чувства, предупреждающие о неприятностях, тоже молчали.

«Ладно, поплыву», – решил Саныч и спустил лодку на воду. На другом берегу быстро вытащил лодку и, пригибаясь, словно над ним свистели пули, пробежал к сеновалу. Взобрался по шаткой лесенке на крышу и лег на нее животом. Стал осматривать темную гущу леса в сотне шагов от сеновала.

Вспомнились навыки разведчика. Саныч прорезал толь крыши, сквозь доски перекрытия выгреб охапку сена и как мог замаскировал место своего наблюдения. Со стороны это могло выглядеть смешно, но поблизости никого не было и смеяться было некому. Зато перед Санычем лежала охапка сена и скрывала его от взглядов из леса. А в разведке, как знал Саныч, важна всякая мелочь. Пролежал он недолго. Прислушался к своим ощущениям. Но чувства то ли спали, то ли им было все равно, что будет с Санычем.

«Но скорее всего, – подумал Саныч, – ничего опасного поблизости нет». Успокоившись, Саныч слез с крыши сеновала и направился к столу. Перетащить стол, основательно сколоченный из толстых досок, к воде оказалось непростой задачей. Он был тяжел, ножки цеплялись о траву и камни. Устав бороться с весом и препятствиями, Саныч перевернул стол столешницей вниз и рывками потащил его к воде. Он двигался спиной к воде, и ему казалось, что это самая трудная часть дела. Но когда он спустил стол на воду, то понял, как ошибался. Стол уводило в сторону невидимым глазу течением, и Саныч греб, напрягая жилы и стараясь не промахнуться мимо острова. Все его действия можно описать несколькими словами: шаг назад, два шага вперед. Саныч мысленно ругался всеми известными ему ругательствами. Он боролся с течением и проклятым столом, что не хотел попасть на остров и норовил утащить за собой лодку с гребцом. Тяжело дыша, истекая потом, на исходе своих сил он все же дотащил стол до мелководья. Спрыгнул в воду и дотолкал стол к берегу. Вытащил его на прибрежный песок и без сил упал животом вниз.

Саныч отдыхал не меньше получаса. При этом разрывался между «пошло оно все подальше» и «я смогу, я привезу сено». Но тело не хотело слушать его волевые потуги. Оно сдалось усталости, лежало и не хотело вставать.

Саныч разозлился на себя, на слабину своего характера. Всю жизнь он отступал при первой же трудности и, вспомнив себя в прошлом мире, мрачно, но твердо произнес в песок:

– Ну нет. Я новый человек и я смогу.

Он с трудом, по-стариковски кряхтя, поднялся на карачки. Постоял, ощущая боль в спине, и все же заставил себя двигаться. Медленно, с мрачным выражением на лице побрел к лодке. В лодке он почувствовал прилив сил. Переправившись, стал таскать охапки сена в лодку, утаптывать его и таскать снова. Набрав гору сена, прикрыл майкой и шортами. Пожалел, что не взял с собой электрокабель, который забрал из мастерской. Ветер вырывал клочья сена и уносил его в воду. Глядя на его проделки, Саныч скрежетал зубами, но греб и, наконец, выгреб к протоке.

Привязал лодку и стал переносить в вагончик сено. Его оказалось мало для оборудования ложа для сна, и он, набычив голову, направился за следующей порцией сена. В этот раз он натаскал больше. Прикрыл стожок халатом и обвязал кабелем. Работа была нетрудной, но нудной, и Саныч решил сегодня больше ничего не перевозить.

У берега одиноко мок стол, и его надо было как-то дотащить до вагончика. Выгрузив сено, с большим трудом и матерными ругательствами Саныч дотащил стол до вагончика и со злости пнул его ногой. Он не входил в дверь. Чтобы он пролез, нужно было его ломать.

Удар вышел болезненным. Саныч попал мизинцем по краю ножек и, тихо подвывая от боли, запрыгал на здоровой ноге по песку. Прыгая, мысленно обещал жуткую месть тупой деревяшке.

– В дом захотел? – обратился к столу Саныч, словно тот был живой и мог понимать его, и зло бросил: – Обойдешься. – Притулил его к стенке вагончика и добавил: – Вот и мокни тут, под дождем, деревяшка тупая. – Санычу стало легче. – Обедать буду за столом, а не на земле. Только поэтому я тебя не сжег. – Он выговорился и успокоился.

Сено разложил на полу, накрыл халатом и упал сверху. Сил готовить рыбу не было. Саныч полежал и вспомнил про двухсотграммовую бутылку водки. Чертовски захотелось выпить. Еще Саныч неожиданно вспомнил, что у сеновала не было Ветра. Острая игла одиночества кольнула сердце. Когда рядом был балабол рейдер, Саныч не думал о том, что останется один, и тем более о том, как это на нем отразится. А сейчас, когда тот ушел, Саныч понял, что одному очень тоскливо. Тоскливо и страшно. Не было больше рядом плеча товарища и какого-никакого советчика. Не с кем было поговорить…

Саныч, привстав, дотянулся до сумки, вытащил бутылку, открутил пробку и приложился к горлышку. Выпил за один присест половину, выдохнул и сморщился. Закрутил пробку, поставил бутылочку на пол. Упал спиной на сено и закрыл глаза. В голове зашумело, стало легко, и незаметно подкрался сон.

Ночью полил сильный дождь. Крупные капли барабанили по крыше. В дыру в углу крыши затекала дождевая вода. Но Саныч ничего этого не видел и не слышал. Он спал мертвецким сном.

Под утро распогодилось. Подул ветер, прогнал облака. Проснувшийся до рассвета Саныч с удивлением увидел, что пол в углу вагончика мокрый и там разлилась большая лужа. Намочила край сена.

Он поднялся, выглянул наружу. Песок был мокрым. Яма, где он разжигал костер, наполнена водой.

– Ну и пусть, – буркнул Саныч. – С голоду не умру.

Наполнил термос коктейлем из спортивного питания. Выпил. Затем взгляд его упал на спортивный инвентарь. Саныч вспомнил, что хотел заниматься. Будучи по природе ленивым, недовольно поморщился. В его планах были занятия, но очень не хотелось натруждать стариковское тело. Оно и так болело после вчерашнего…

Саныч выпил живчик и почувствовал прилив сил. Настроение у него резко улучшилось. Он в нерешительности постоял, почесал пальцем под носом и махнул рукой. Вынес планшет и включил уроки с тренировками спортсменов.

Сначала ему предложили размяться. Саныч побегал по песку, поприседал, понаклонялся и подошел к гирям. Приподнял и опустил.

«Ну и что? – сказал он сам себе. – Буду приподнимать».

Примерно час он упорно, с отдыхом, немного приподнимал гирю от земли и перетаскивал ее с места на место. Потом, лежа на столе, отжимал от груди штангу. Что удивило Саныча – ему понравилось таскать тяжести. Поднялось настроение, появился аппетит, и Саныч выпил еще порцию коктейля, посолил рыбу и съел ее сырой.

К обеду ветер полностью разогнал тучи. Солнечные лучи прогрели землю, и от кустов и травы потянулся парок. Саныч только сейчас осознал, что надо в первую очередь починить крышу.

Он вышел на левый берег острова, приложил руку к глазам и стал всматриваться на противоположный берег. На той стороне все было тихо и безжизненно. Одиноко и как бы не к месту стоял сарай с сеном. За ним зеленой полосой темнела кромка леса. Ее разрезал никуда не ведущий рубец асфальтовой дороги.

Убедившись, что опасности в лице зараженных и людей нет, Саныч сел в лодку и погреб к берегу.

Он хотел попробовать разобрать сарай, а доски использовать для благоустройства своего вагончика.

Причалив, он вытащил лодку на берег. Осторожно двигаясь, оглядываясь и прислушиваясь к малейшему шороху, обошел вокруг сеновала и понял, что надо начинать с крыши. Там были неширокие, длинные бруски, которые удерживали толь. Вот их он первым делом решил отодрать. С собой он прихватил ломик-гвоздодер с загнутым крючком концом, топор, ножовку и моток кабеля, чтобы связать доски. Забрался по приставной лестнице на крышу. Оттуда снова оглядел лес и, не заметив опасности, стал выдирать гвоздодером бруски. Саныч так увлекся, что не заметил, как из леса появилась группа зараженных. Он в это время, нагнувшись, стоял спиной к лесу, и их голодное урчание перекрывали скрип и треск выдираемых гвоздей. Рабочие, что строили этот сарай, не мелочились. Забили гвозди сотки. Они проржавели и поддавались с трудом.

Отодрав очередной брус, Саныч с оханьем разогнул спину и полуобернулся к лесу. Увидев, что там происходило, замер.

Внизу, у кромки серой полосы дороги, стоял здоровенный монстр и рассматривал Саныча. Это был мутант, очень похожий на того здоровяка, которого он видел на берегу, где расположился спортивный центр.

У Саныча исчезли все мысли из головы. Он вытаращился на монстра и смотрел, боясь пошевелиться. Ладони предательски вспотели, и все тело словно одеревенело.

Монстр разогнался и скачками помчался к сараю. Саныч машинально отступил на шаг и полностью развернулся телом к лесу. Мутант подскочил к сеновалу, одним огромным прыжком заскочил на крышу и очутился практически вплотную к стоявшему в ступоре Санычу.

Когда он с шумом опустился на крышу, та не выдержала его веса. Доски перекрытия треснули, и монстр мгновенно провалился в сено по плечи. Только растопыренные лапы удерживали его от падения вниз. Мутант сильно удивился происшедшему с ним событию. Это было видно по тому, как он удивленно уркнул и посмотрел вниз.

Саныч не понимал и не мог потом объяснить, как произошло все дальнейшее. Его рука с гвоздодером мгновенно поднялась и резко опустилась на затылок монстра. Саныч не думал, он действовал молниеносно. Скорость, с которой он нанес удар, была запредельной. Это само тело среагировало за долю секунды, как только перед глазами мелькнул споровый мешок на затылке монстра. Именно туда прилетел клюв гвоздодера.

Монстр не успел увернуться. Обиженно уркнул, отпрянул и, ломая доски ограждения, с грохотом и треском выпал из сарая на землю. Он упал и придавил массивной головой гвоздодер, который буквально вырвало из рук Саныча. Маленькие, глубоко запавшие глаза мутанта с выражением крайнего удивления смотрели на пробегающие по небу облака. Он не шевелился. Метрах в тридцати у кустов рядом с ульем стояли два бегуна и урчали. И в этом их урчании Санычу почудился страх. Саныч отмер. Он смог опять двигаться и думать. Страха не было – он пролетел сквозняком и не успел проникнуть в его душу. Саныч погрозил пальцем двум зараженным и крикнул:

– Убирайтесь, я свой! – И погрозил топором, который поднял с крыши. Как он помнил, этого хватало, чтобы зараженные теряли к нему интерес.

Бегуны, переминаясь с пятки на носок, стояли на месте и не приближались. Саныч вытер испарину со лба. Он понял – монстр мертв, а его свита боится приближаться. Он осторожно спустился с крыши и подошел к телу монстра. Толкнул голову ногой. Та едва качнулась. Саныч посмотрел в сторону зараженных. Те не приближались и не урчали. Недолго думая, Саныч стал рубить топором по шее мутанта и за полминуты отрубил голову. Вокруг тела набежало много кровищи. Она не хлестала из перебитой артерии, а вытекала плотной струйкой. Сердце монстра не билось.

Вытащив гвоздодер, Саныч не брезгуя сунул руку в споровый мешок. Покопался и вытащил клубок серой паутины. Среди волокон пряталась скользкая горошина и три спорана. Это было самым ценным для Саныча трофеем. Он прижал комок к груди и стал искать, куда положить. Вытер о майку и сунул в карман шорт. Затем вернулся на крышу и покидал доски и бруски вниз. Спустился, связал их кабелем. Привязал к лодке и поплыл к себе на остров. Уже подгребая к своему берегу, Саныч испытал запоздалый ужас. Он начал размышлять, что бы с ним стало, если бы он не сумел пробить споровый мешок. Так продолжалось целую минуту. Руки и ноги Саныча тряслись, весла вываливались из рук. Наконец он сам себе приказал:

– Спокойно, Маугли, ты жив и здоров – значит, так угодно Улью. Он знает, когда кому умирать. Мой срок не пришел. – И эти мысли мгновенно его успокоили. На смену безотчетному страху пришло спокойствие. Он под защитой Улья. Это для него было необсуждаемо.

Такое утверждение пришло из глубины его сердца, и он уверовал в это. Его мысли потекли в ранее немыслимом направлении. Не бытие определяет сознание, а сознание является первичным. Этот мир нужно изучать, понять принципы, по которым он управляет событиями. И для этого нужен совсем иной инструмент познания, чем тот, которым он руководствовался всю жизнь. Диалектический материализм тут не работает. Тут много мистики и магических проявлений. Значит, нужно применять мистицизм.

«Понять бы, что это такое?» – подумал Саныч, вытаскивая доски и лодку из воды.

Размышляя, Саныч продолжал работать. Сколотил из досок лежанку для сена. Крышу накрыл толем и укрепил двумя брусками. Из оставшихся брусьев и досок построил навес над костром и тоже накрыл толем. По бокам натянул остатки от рулона толя, чтобы не заливала вода от дождя. Яму, где разжигал костер, расчистил, углубил и обложил камнями, сверху на камни положил железную решетку от газовой плиты. Распилил сухие доски, снятые с крыши, и сложил костер. В кастрюлю набрал воды и поставил кипятиться. Сам стал собирать мокрый валежник и складывать его в углу вагончика. Затем в кипящую воду кинул рыбу и стал пилить сухостой. Угомонился только глубоко за полночь, зато успел многое сделать.

Перед ужином достал из сумки бутылку янтарного напитка, открутил пробку и отпил глоток. Посмаковал.

– Неплохо, – причмокнул Саныч и подумал: «Почти коньяк, только вкус другой».

Он сел на нагретый жаром костра камень и стал смотреть на угли. Все вокруг жило своей жизнью. Тишину разрывало кваканье лягушек, негромко и уютно стрекотали цикады или кузнечики. И Санычу начало казаться, что он у себя дома, на Земле, на реке Ишим, на рыбалке. Он налил себе в тарелку из нержавейки ухи, выпил еще пару глотков из бутылки и стал с аппетитом есть. Он прихлебывал густой навар и думал.

«Если правильно жить, то выжить можно. Нужно делать то, что угодно Улью. Ведь для чего-то этот мир существует и сюда закидывает уйму народа. Одни умирают сразу. Другие становятся мутантами. Остается небольшой процент иммунных, и они стараются выжить. Хотя если спросить их, для чего они живут, то ответ навряд ли найдется. Просто живут, чтобы жить. Кто как может. Даже не живут, – уточнил сам для себя Саныч. – Выживают. Главная цель каждого – выжить. И для этого тут есть все. Есть стабы, вот как этот маленький стаб. Есть стабы большие. В них живут сотни иммунных. Оазисы покоя среди моря смерти и тревог. Для чего все это?..»

Ответ так просто не найдешь. Все прячется гораздо глубже. Если взять и проанализировать сегодняшнюю ситуацию, то он выжил только благодаря тому, что его тело изменилось. Оно само среагировало на опасность. Рефлексы стали другими, очень быстрыми. У него был только один шанс, чтобы выжить. И тело его не упустило. Все происходило, минуя мозг. Мозг впал в паралич. А тело знало, что надо делать. Значит, он правильно сделал, что начал менять его. Принцип пока видится простой. И он, вполне вероятно, един для всех – и для иммунных, и для зараженных. Ешь белок, качай силу и скорость, тренируй разум. Без него никуда. Даже развитые зараженные обладают разумом и интеллектом. Интеллект нужен, чтобы обучаться. Век живи и век учись, это верно для этого мира. Иммунные не стараются это делать… Почему? Может быть потому, что Улей их наделяет дарами и они стараются качать дар? А все остальное им не нужно? Вероятно. А жизнь, как говорится, покажет, кто прав. А он будет учиться и укреплять себя. Этот день показал ему, что он на правильном пути. И по нему следует двигаться. Даров у него нет – значит, будет укреплять тело.

Саныч доел уху, съел две рыбины. Ужин запил живцом, зевнул, ополоснул тарелку и полез в вагончик. Уснул мгновенно. С чувством полного покоя.

* * *