Глава 4

Артем обежал кругом постоялый двор и нигде не мог незаметно пролезть через ограду. На грузовом дворе переговаривались возницы и горел костер. Он не решился лезть к ним, чего доброго, еще примут за вора. Расспросы начнутся – что, зачем. Дальше стена трактира и за ним высокая изгородь. На нее не залезть. Он обежал ее и, пригнувшись, прильнул к щели в створках ворот. У поилки для лошадей над лежащим человеком столпились люди. Горели факелы и слышалась ругань. На ворота постоялого двора никто не обращал внимания. Артем пригнулся, просочился в щель и, таясь, стал осторожно пробираться к сеновалу. Если что, он скажет, что ничего не знает и ничего не видел. Он благополучно добрался до сеновала и по лестнице забрался наверх. Там его встретил Свад.

– Вернулся, убогий, – грозно проговорил коротышка и потянулся к своей шестерне.

– Стой, Свад! – Артем выставил вперед руки. – Это я, Артем. – Что тут случилось, пока я спал? За мной гнались какие-то люди, били и хотели убить.

– Какие-то, – проворчал гремлун. – Ты напился и обещал за выпивку вылечить кобылу. А когда начал лечить, то такое накрутил плетение, что ужас. Чтобы избежать неприятностей, я решил тебе помочь…

– Это был не я. Это был Артам, – поправил коротышку Артем. – Сам-то ты где был, когда этот дуралей пошел просить выпивку?

– А я что, сторож ему? – отвел в сторону глаза Сунь Вач Джин. – Я вышел до ветру, а когда вернулся, его уже не было.

– Постой… А как ты ему решил помочь? – Артем посмотрел с прищуром на Свада. – Говори, что ты сделал.

– Да ничего особенного. – Свад опять отвел глаза. – Просто увидел, что он творит благословение, и подумал, что за дурень. Ну зачем лошади благословение, она же не человек? Вот и подправил его маленько.

– Маленько – это как? – не отступал Артем.

– Да что ты ко мне привязался, дылда неблагодарный. Я тебе зубы сделал из алмазов? Сделал. Спас тебя от разбойников в порту? Спас. Чего тебе от меня надо?

– Мне надо понять, что произошло и почему за мной охотилась половина постоялого двора.

– Что ты переживаешь? Не за тобой, а за Артамом.

– Ну спасибо, успокоил. Мы с ним, Свад, одно тело делим. И били меня.

– Ах да. Прости, забыл. – Сунь Вач Джин сделал вид, что запамятовал, и попытался улизнуть.

– Стой. Не увиливай, коротышка, говори, что ты сотворил. – Голос Артема посуровел.

– Ничего не творил. Да пошутил просто. Скучно было, вот я и изменил его плетение и добавил энергии. А лошадь как взбеленится. Как встанет на дыбы. Как ударит копытом одного дурня, что разинул рот. Всего-то. А лошадь ускакала. Но она вылечилась зато, – гордо добавил он.

Артем выглянул в маленькое вырезанное окошко под самой крышей сеновала. Люди разошлись, и факелы светили за забором. Лошадь ищут, подумал он. Болезный лежал, отставленный всеми, один. Артем чертыхнулся шуткам Свада и дурости Артама, вылез в окошко и по крыше спустился во двор. Крадучись подошел к мужику и осмотрел. Тот был без сознания, на его лбу вздулась огромная шишка. Наложив на себя благословение, землянин начал лечить. Вскоре больной очнулся, шишка спала, а синяк стал рассасываться. Наложив напоследок благословение на раненого, Артем поспешил уйти. Он вернулся на сеновал и забрался наверх. Спать уже не хотел, Артам отбил всю охоту. Он лежал и думал, как решить проблему с этим пьяницей. Убить того не получится. Отправить в свинью? Хотелось бы. Но тоже нельзя, они повязаны с ним судьбой. Как ни думай, а выходило, что нужно этого остолопа как-то воспитывать. Но как? Его мысли прервал Свад, он подскочил к нему и стал трясти за руку. Артем посмотрел на коротышку, тот был сильно возбужден и, проглатывая слова, зашептал:

– Артем, там эта девка… – он стал тыкать пальцам на крышу, – поджечь… сеновал… хочет.

– Какая девка? – спохватился Артем.

– Да та, что ограбить обоз хотела и удрала. Быстрее, Артем, а то сгорим.

– Где она?

– У самого окна с факелом притаилась.

Артем поднялся и стал красться к окну. Сено под ногами шуршало и выдавало его, но ему ничего другого не оставалось, как осторожно двигаться к окну. В окне мелькнула голова девушки. Подкравшись поближе, он увидел, что она пыталась с помощью кресала выбить огонь. Между ее ног был зажат факел.

Ему повезло, что девушка была занята тем, что тщетно пыталась высечь огонь из старого, стертого кресала. Искры были слабыми, и трут не хотел загораться. Она дула на челку, что спадала ей на лицо, и так увлеклась своим делом, что не замечала ничего вокруг.

«Вот же неугомонная», – подумал Артем и, быстро протянув руку, ухватил ее за волосы. Девушка вскрикнула, выпустила факел и стала отбиваться. Артем сильнее потянул за косу.

– Попалась, дрянь! – радостно закричал он. – Теперь никуда не убежишь!

Но девушка ловко извернулась и вцепилась зубами в руку Артема. Взвыв от боли, он вынужден был ее отпустить и затряс рукой. Девушка, получив свободу, долго не размышляла. Она покатилась по крыше прямо во двор. Артем понимал, что если ее не поймать, то с ее талантами беды не оберешься, и прыгнул в окно вслед за ней. Он тоже покатился и у края крыши постарался сгруппироваться. Ему повезло, он удачно упал на бок. Девушка уже была на ногах и, не дожидаясь, когда ее поймают, хромая, припустила прочь. Под руку Артему попалась палка. Он что есть силы запустил ее вслед беглянке и – о чудо! – попал по ногам. Девушка запнулась и упала.

Артем не мешкал. Вскочил, догнал поджигательницу, ухватил ее сзади за кофту и дернул на себя. Беглянка резко перевернулась на спину, пнула его ногой в пах, отчего он согнулся, и неожиданно и очень быстро полоснула ножом, метя в горло. Артем выставил руки, защищаясь, и вынужден был упасть, избегая смертельного удара. Быстро откатился подальше и зажал глубокий порез на руке. Девушка нападать на раненого не стала, вскочила и умчалась что есть мочи за ворота. Ее силуэт растворился в темноте.

«Опять удрала, – огорченно покачал головой Артем. – Вот шальная… и везучая».

Во двор вошли мужики, ведя за собой лошадь.

– Вон он, охальник! – радостно закричал один из них, показывая горящим факелом в сторону Артема. – Держи его!

На шум и крики стали собираться люди. Они окружили Артема и крестьян.

– Ну что, лекарь-пекарь, попался? – засучивая рукава, проговорил худой.

– А в чем проблема? – спокойно отозвался Артем. Он продолжал зажимать руку, из которой текла кровь. Рана была глубокой, но при всех он лечиться не хотел.

– В чем проблема? – повторил за ним мужик. – А в том, что ты обещал вылечить мою кобылку, а вместо этого, колдун недоделанный, она убила моего брата.

– Этого, что ли? – Артем кивнул на исцеленного, который пристроился рядышком и молчал.

– Этого! Этого! – в запале закричал мужик.

– Так он вроде живой, – насмешливо ответил Артем. – Или мне кажется?

Стоявшие вокруг люди засмеялись.

Ферод стушевался и растерянно заморгал. Он с жалким видом оглядывался на людей, не зная, как быть.

– А кобылка моя? – наконец вспомнил он о лечении.

– А что кобылка? Вон она, рядом с тобой. И не хромает. – Артем видел, что лошадь шла спокойно, не хромая и даже как-то игриво.

– Точно, Ферод, Лешака твоя уже не хромает, – поддержал Артема другой мужик и, покачав головой, хмыкнул. – Чудно. И брат твой жив, и лошадь не хромает.

Раздвигая толпу широким плечом, в круг вошел Маркуй.

– Что здесь происходит? – спросил он властно. Увидел кровь у Артема и схватился за меч. – Кто так тебя, Артам?

Он сурово оглядел собравшихся, и многие попятились.

– Это, Маркуй, та девчонка, что сбежала. Я спал на сеновале и услышал шум. Выглянул в окно, а она там пыталась зажечь факел и спалить сеновал. Увидела меня и испугалась. Бросилась бежать. Я бросился за ней. Но она вот ножом меня полоснула и скрылась за воротами. А потом эти пристали: убил брата! Убил брата!

– А ты его убивал?

– Да вон он, – показал Артем на мужика кивком головы.

Маркуй хмыкнул:

– Хм, ладно. А факел где?

– У сеновала должен лежать, и кресало там же.

Маркуй огляделся, увидел своего охранника и приказал:

– Лавер, сгоняй, посмотри там у сеновала. Если девчонка точно хотела сжечь его, то сгорело бы все, и обозы тоже. Тут бы ничего не осталось, только пепелище.

– Я мигом, – ответил тот и скрылся. Через минуту прибежал с факелом. – Вот, самодельный. И кресало старое тоже там было.

Арингил удовлетворенно выдохнул – его подопечный удачно прошел перекресток, назначенный Артамом. Теперь их судьбы стали переплетаться, и выбор одного оказывал воздействие на судьбу другого. Только Артам вечно попадал в неприятности, что сулило в будущем много неизвестных исходов. Это раздражало Арингила, выбивало его из привычного состояния уравновешенности, заставляя чувствовать свое бессилие. На помощь тифлинга он особо не надеялся. Агнесса существовала в мире между мечтами и маникюром. Она мечтала выйти замуж и занималась тем, что постоянно холила и красила свои ногти. При этом показывала их Арингилу с неизменным вопросом: «Тебе нравится?»

От размышлений его отвлек шум. Рядом с ним раздался легкий хлопок, и появилась Агнесса. Она подошла к ангелу, чмокнула его в щеку.

– Привет, дорогой, – сказала она и показала руки. – Смотри, у меня новый цвет ногтей. Тебе нравится?

Арингил обреченно вздохнул и мысленно взмолился: ну за что все это ему?

– Агнесса, ногти замечательные…

– Правда?! Тебе в самом деле нравится? А как ты думаешь, этот цвет не слишком бордовый? Посмотри, он подходит к моим глазам? – И, не дожидаясь ответа, весело продолжила щебетать: – А я еще покрасила ногти на ногах. Сейчас покажу. – Она уселась и стала снимать высокие сапоги. – Ой! – Она уставилась на черные чулки. – Подожди, я сейчас чулки сниму.

Агнесса, смущаясь, стала стягивать кожаные штаны, плотно облегающие ноги и зад. Арингил вытаращился и, покраснев как варенный рак, отвернулся.

Агнесса наблюдала за ним одним глазом. Это баба ее научила показать Арингилу не ногти, нет, это был предлог. Они с ушлой и опытной, повидавшей жизнь тифлинг сходили в магазин белья и выбрали шикарное, как сказала баба Крыстя, белье. Чулки на липучках и трусики. Хотя какие это трусики, так, ниточка сзади и треугольник спереди из тонкого кружева. Увидев их, Агнесса всплеснула руками:

– Я такое не надену.

– Наденешь, моя милая, – твердо сказала баба Крыстя. – Ты же хочешь этого мальчика! – Она лукаво посмотрела на внучку.

– Хочу, – нахмурившись, созналась Агнесса. – Но как я покажусь ему в таком виде? – Она повернулась кругом, разглядывая себя в зеркале.

Баба Крыстя критически посмотрела на внучку.

– Ты права, дорогуша, в таком виде нельзя. Бери бритву и иди в мыльню брить ноги.

Агнесса удивленно посмотрела на свои ноги.

– Зачем?

– Не там смотришь, внучка. Выше посмотри, там такие заросли, что любой ангел в них затеряется. Ищи потом. Короче, все, что лезет из трусов, удаляй, – решительно заявила она. – И потом удалим волосы с рук.

– Тоже брить?

– Нет. Я разогрею воск, – усмехнулась баба Крыстя.

Если бы Агнесса с самого начала знала, что с ней будет делать баба, она осталась бы с Арингилом. Она не только устроила ей пытку выдирания волосков с рук застывшим воском, но и заставила камнем очистить пятки.

– Это что еще за копыта ты отрастила, дорогая? – проговорила она, осматривая обнаженную внучку. – А ну, марш чистить пятки.

– Да кто меня в сапогах увидит? – пыталась слабо сопротивляться Агнесса.

Но баба Крыстя была неумолима:

– Ты сегодня покажешься своему ангелу во всей красе.

– Это как?! – затаив дыхание, в страхе спросила Агнесса. – Голой?

– Зачем голой! Не все мужики клюют на голых баб. Ты будешь раздетой до белья. А уж фантазия твоего паренька, поверь мне, дорисует остальное.

И сейчас Агнесса, сильно смущаясь, претворяла в жизнь план охмурения. Баба так и сказала: «Будем охмурять твоего ангелочка». Но Арингил, как назло, отвернулся. Но у бабы Крысти и на этот случай был рецепт: «Мы накрасим ногти на ногах, и ты их ему покажешь. При этом он будет видеть тебя во всем твоем великолепии».

– А если он смотреть не захочет? – капризно спросила Агнесса.

Баба Крыстя задумалась.

– Вполне возможно, дорогая моя. Кто знает этих ангелов? Но ты тогда применишь оружие номер два. Оно всегда действует безотказно.

– Это что еще такое? Я должна буду его убить?

– Нет, сразить ты должна будешь его своим видом. Но, чтобы он обратил на тебя внимание, нужно будет расплакаться. И в слезах выговорить ему, что он черствый, грубый. Ты так старалась для него… И главное, он должен почувствовать себя виноватым. Они, мужики, очень не любят быть виноватыми. Расплакаться сможешь? Или научить?

– Смогу.

– Вот смотри, – радостно проговорила Агнесса, сидя и протягивая ему свои длинные ноги.

Арингил взглянул и поперхнулся, покраснев еще сильнее.

«Хотя куда уж больше», – подумала тифлинг. А ангел еще сильнее вытаращил глаза. Он смотрел не на ноги, а на ее трусики.

– Посмотри, красиво смотрится, когда хожу? – Она вскочила, прошла, покачивая бедрами, мимо него, приподнимаясь на цыпочки. – Что скажешь?