© Владимир Сериков, 2025

© Интернациональный Союз писателей, 2025

Художник обложки Александра Уханёва

* * *

Посвящаю свой роман моей доброй помощнице, дорогой внучке Еве Стальновой

Предисловие ко второму тому

Приехав в Казань, дети оказались предоставлены самим себе. Опекунше Юшковой они были не нужны. Хотя она громогласно заявила, что приносит «себя в жертву», видела их изредка, так как они жили не только в разных домах, но и на разных улицах. Некому, кроме старшего брата Николая, было по-отечески пожалеть их и ободрить добрым взглядом. Одним словом, сироты!

Отъезд детей в Казань

Лёва и Маша до последнего мгновения не верили, что они уезжают из Ясной в эту противную Казань. Митя и Серёжа тоже не хотели уезжать, но старались привыкнуть к этой мысли. А младший брат с сестрой надеялись, что произойдёт чудо и они останутся со своей любимой тётушкой Туанетт. Но этого не произошло. Из усадьбы вывезли все вещи и мебель, так что некоторые комнаты большого яснополянского дома стояли пустые, и дети обходили их стороной. На двух баржах вместе с вещами в Казань отправилась и большая часть дворовых: повара, столяры, обойщики и прочие специалисты. А с первым снегом санный поезд отбыл с дядькой Николаем в дальнюю дорогу. Пока ехали до Москвы вместе с тётенькой Татьяной, дети были спокойны. Поезд остановился в Москве у Иверской часовни, куда все пошли помолиться перед дальней дорогой. И вдруг исчезла Маша, и все бросились её искать. Через два часа её нашли, и она, рыдая, заявила, что не желает ехать в Казань и просит её оставить с тётенькой Ёргольской. Еле-еле уговорили её сесть в экипаж. Тут Лёва не выдержал и, захлёбываясь от слёз при прощании с тётенькой, дал слово, что летом они обязательно прибудут в Ясную. Дорога проходила через Владимир, Нижний Новгород, Макарьев, Лысково, Васильсурск и Чебоксары.

В то время, когда Машенька безутешно плакала, санный поезд всё дальше и дальше отдалялся от Ясной Поляны и любимой тётеньки Туанетт. Лёвочка, потрясённый этим расставанием, чувствовал ту непреодолимую силу судьбы, которая безраздельно управляет жизнью. Ему было тяжело видеть плачущую Машу, он как никто другой понимал её страдания и сокрушался только о том, что ничем не может ей помочь. В то же время он видел, что старшие братья ведут себя спокойно.

– Серёжа, а как ты думаешь, Казань больше Москвы? – поинтересовался Митя.

– Откровенно говоря, не знаю, но, кажется, это большой город!

«Как братья не поймут, – продолжал размышлять Лёва, – что мы теперь совсем одни? Тётушка Полина жила не с нами, и разве она сможет понять нас?» горечь от сознания, что они остались одни, стала снова бередить душу, и невольные слёзы оросили лицо. Лёва старался подавить в себе это чувство. Ему захотелось пересесть в карету, в которой ехала Машенька, и не просто успокоить её, а поговорить с ней по душам. Он находился в том же состоянии, когда его в детстве от тётушки Татьяны переводили в комнату мальчиков и все в один голос сказали: «Надо, Лёва, надо!» Сейчас же ему было непонятно только одно: почему Туанетт не поехала в Казань вместе с ними, а отпустила их одних? Он подумал об этом в последнюю минуту, но спросить её так и не решился.

Экипаж остановился. Серёжа с Митей выскочили и, увидев переливающийся серебром только что выпавший пушистый снег, пытались играть в снежки.

Зима вступала в свои права. Хотя проезжающих хватало, тракт ещё не был накатан. Даже на взгорках пока торчали проплешины. Ямщикам приходилось внимательно обозревать дорогу, чтобы внезапно не забуксовать. Через несколько часов, сменив лошадей, поезд понёсся дальше. Дядька Николай подгонял ямщиков, чтобы они не дремали, а старались по светлому дню проехать как можно дальше.

Удивление Елизаветы

Родная сестра Татьяны Ёргольской, Елизавета, жила в Покровском, в восьмидесяти вёрстах от Ясной Поляны. Она вышла замуж за графа Петра Толстого. У неё родился сын Валерьян, которого она безумно любила и лелеяла. С тех пор как Николай Ильич женился на княжне Волконской, она приняла младшую сестру Татьяну у себя, твёрдо заявив, что та будет жить у неё постоянно. Близкие не препятствовали этому, и все относились к ней с уважением и любовью. Пока была жива графиня Мария Николаевна, сестра терпимо относилась к её поездкам в Ясную Поляну. После её смерти Елизавета, хорошо понимая, что старая графиня Толстая не позволит сыну жениться на её сестре, даже как-то воспрепятствовала и не хотела отпускать Татьяну, заметив, что её там используют скорее как гувернантку, чем как равную им родственницу.

– Ты ошибаешься, Элиз, дети меня очень любят!

– Сам граф Николай, заявляя, что любит тебя, однако, чтобы не нарушать маменькиного покоя, ведёт себя не очень порядочно по отношению к тебе. А посему я убедительно прошу тебя уехать от них!

– Но я не могу бросить детей на произвол судьбы, – серьёзно заявила она.

– Татьяна, неужели ты веришь, что твоя жизнь в доме графа Толстого завершится браком и ты станешь истинной хозяйкой?

– Не знаю, но мне и так хорошо.

– Пойми, дорогая сестра, ты живёшь там на птичьих правах, и мне это не нравится.

– На всё воля Божья!

– Здесь я с тобой согласиться не могу. Как говорят, Бог есть Бог, но и сам будь не плох!

В 1837 году внезапно умирает граф Николай Ильич, так и не узаконив брачные отношения с Ёргольской, а следом за ним – и старая графиня Пелагея Николаевна. Его дети остаются с официальными опекунами, которыми становятся родные сёстры покойного графа, Александра и Полина. После смерти графа Елизавета не стала вмешиваться в жизнь младшей сестры, понимая, что, по сути дела, дети остались сиротами. Изредка навещая её, Елизавета видела, что они относятся к Татьяне с большой лаской и любовью. Она также поняла, что и старшая сестра, Александра Ильинична, очень благодарна ей за помощь и живут они, что называется, душа в душу. К младшей сестре, Полине, Елизавета не благоволила, ибо та однажды посмела с ней разговаривать неподобающим образом. Так что даже, будучи приглашена в гости графом Николаем Толстым и узнав, что из Казани к ним приехала Юшкова с мужем, отказалась прийти, сославшись на недомогание.

Елизавета очень удивилась, увидев у себя в Покровском сестру Татьяну. А когда узнала, что графиня Александра Ильинична внезапно умерла и Полина забрала детей в Казань, попросила её рассказать всё в подробностях.

– Я получила письмо от Александрин с просьбой срочно приехать в Оптину пустынь. Мы сразу же с Николаем выехали туда и застали её на смертном одре. Она только и успела мне прошептать, чтобы я не торопилась извещать об этом Полину. И я попросила графа написать ей письмо в Казань. Умерла ведь её родная сестра.

– Ой, Татьяна, когда же ты начнёшь жить в реальном мире?

– А в чём дело, Елизавета?

– Дело в том, дорогуша моя, что ты в первую очередь обездолила детей, которые ей по-настоящему не нужны. За четыре года, как умер Николай Ильич, она хотя бы раз приезжала или интересовалась их житьём и самочувствием?

– Не помню. Да, приезжала на похороны маменьки в 1838 году. А потом, пойми, сейчас она – главный опекун!

– У неё никто опекунство не отнимает, а вот истинной душевной теплоты у неё никогда не было и, поверь мне, не будет! Тем более что она за детьми не сама приехала, а отдала приказание их перевезти вместе с имуществом и со всеми дворовыми. Думаю, покойный отец в гробу переворачивается от такой опеки и её «любви» к его детям. Но теперь, сестра, поздно слёзы лить и кулаками махать!

Татьяна сидела, низко опустив голову. Только сейчас она до конца поняла причину просьбы Александрин – не торопиться извещать родную сестру о её смерти. Да, права Елизавета: надо было кому-то съездить в Казань и серьёзно поговорить с графиней Полиной, а не посылать ей жалобные письма.