Ямайская система

В 1972 г. двадцать наиболее развитых стран некоммунистического блока сформировали так называемую Группу двадцати, которая должна была обсудить и наметить пути реформирования мировой финансовой системы в условиях явного краха принципов, заложенных в основу Бреттон-Вудса. Группа признала, что фактически сложилась новая мировая система формирования валютных курсов, которая получила название «система плавающих регулируемых валютных курсов». Задачей Группы стала выработка правил поведения государств и их центральных банков в новых условиях. Поэтому было предложено:

1) принять правила, регулирующие проведение интервенций центральными банками на валютном рынке, в целях недопущения конкурентных интервенций. т. е. искусственных изменений валютного курса в экономических интересах страны – эмитента данной валюты;

2) принять декларацию, в которой крупнейшие страны – члены МВФ брали на себя обязанность не вводить какие-либо ограничения на международные платежи и торговлю без одобрения МВФ.

Это было необходимо для недопущения возврата к практике торговых войн и барьеров. Кроме того, определялся новый механизм расчета специальных прав заимствования (Special Drawing Rights, СДР, – искусственная валютная единица МВФ, которая распределяется между странами-членами в соответствии с их квотами и которая может быть использована для приобретения иностранной валюты, предоставления займов и осуществления платежей между странами – членами МВФ). Если изначально стоимость СДР выражалась в долларах и равнялась одному доллару США, то теперь предлагалось вычислять стоимость СДР на основании средневзвешенной стоимости корзины из основных 16 валют. В 1981 г. количество валют, на основании которых вычисляют стоимость СДР, было уменьшено до пяти, после введения евро состав валютной корзины был опять изменен, но принцип вычисления на основании корзины валют остался неизменен.

В итоге 8 января 1976 г. на заседании министров финансов стран – членов МВФ в г. Кингстоне (Ямайка) было принято новое соглашение об устройстве международной валютной системы, которое имело вид поправок к уставу МВФ. Начиная с этого момента официально было разрешено «свободное плавание валют»; МВФ было предписано усилить контроль за состоянием мировой экономики, начали предприниматься шаги по уменьшению роли золота как мирового средства платежа.

Страны – члены МВФ отказались от установления официальной цены на золото и стали покупать и продавать его только по рыночной цене. Были отменены обязательные расчеты в золоте с МВФ. Одна шестая доли взносов в МВФ стран-участников в виде золота (на тот момент около 25 млн тройских унций) была возвращена этим странам и заменена на взнос в национальной валюте. Еще одна шестая часть была продана с аукционов, и средства поступили в специальный фонд помощи слаборазвитым странам. Кроме того, разбогатевшие на резком росте потребления нефти в 1970-х гг. страны – экспортеры нефти (The Organization of the Petroleum Exporting Countries, ОПЕК) согласились увеличить свои квоты в МВФ. Новая система организации мирового валютного рынка получила название Ямайской системы, или системы плавающих, регулируемых валютных курсов.

Необходимо заметить, что все важные решения в МВФ принимаются квалифицированным большинством голосов в 85%. При этом голоса распределены в соответствии с квотой той или иной страны (т. е. более мощные в экономическом плане государства имеют больше голосов). Поэтому на протяжении всего времени существования фонда США в нем играли главную роль, и ни одно решение не могло быть принято без одобрения США. На 2006 г. Соединенные Штаты имели 17,06% голосов, что позволяло им в случае необходимости блокировать любые действия МВФ. У России – 2,74%.

Таким образом, 8 января 1976 г. можно считать датой рождения современного мирового валютного рынка или рынка FOREX (Foreign Exchange, FX). Ввиду того что ограничения на изменения курсов валют были сняты, курс валюты стал высокодоходным финансовым инструментом, т. е. цена одной валюты по отношению к другой получила возможность изменяться, а это открыло широкие возможности для проведения спекулятивных сделок.

Встречи «Большой Двадцатки» в Давосе

Надо заметить, что первые пост-кризисные встречи «Большой Двадцатки» (G20) стали крайне разочаровывающими с точки зрения отсутствия олицетворения вектора перемен в международной финансово-экономической сфере, о которых, между прочим, первыми заговорили именно Штаты («bad bank», пресловутый закон Додда-Франка, идеи Базеля III и т.д.). С подачи «дирижёров» главные темы обсуждений ловко уводились от разговоров об истоках кризиса и способах его совместного преодоления к точечным упрёкам – например, в адрес Китая. К примеру, Китаю предъявлялись претензии в несбалансированной экономике, слишком сильно направленной на потребительские рынки США и Европы. Бывший министр финансов США Тимоти Гайтнер в этой связи разработал даже свой фирменный рефрен «Китаю-де срочно нужно укреплять курс юаня!» К чему это должно было привести, и действительно ли американская экономика была готова к удорожанию китайского импорта, нигде и никем толком не разъяснялось.

Встреча Тимоти Гайтнера, Хиллари Клинтон и китайского вице-премьера Ван Кишана в Пекине во время конференции по стратегическому и экономическому диалогу в 2010 г.

Даже понимая, что страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай, а позднее, после вхождения в Союз ЮАР, – БРИКС) в силу отсутствия необходимого опыта и международного авторитета имели призрачные шансы на изменение финансовой архитектуры мира, один лишь пример – провал справедливого перераспределения квот в МВФ, о котором речь шла выше, – говорит о редкостном слабоволии и нескоординированности участников Группы. Для того, чтобы реформа Фонда наконец была утверждена, потребовалось 5 долгих лет: предложения были кое-как сформулированы в 2010 году, а вступили в силу они – с существенными и невыгодными для инициаторов поправками – лишь в конце 2015 года. С одной стороны, увеличение «уставного капитала» Фонда всё же было принято. Суммарные страновые квоты 188 членов МВФ возросли с 238,5 млрд до 477 млрд SDR (специальные права заимствования – расчетная единица фонда), или в эквиваленте с $329 млрд до $659 млрд. Тем не менее, Китай, который де-факто стал третьим крупнейшим кредитором МВФ и на этом основании просил для себя увеличения своей голосующей доли до 6%, в итоге вынужден был довольствоваться мизерными 3,72% – меньше, чем у Франции с её 4,93%. Квота России после повышения практически не изменилась и составила 2,73% (было 2,71%). Суммарно на страны БРИКС после «реформы квот» пришлось 14,7% голосов (было 14,18%). Иначе как провалом экономической дипломатии назвать это трудно!

В моём интервью для «Эксперт-ТВ» 25 сентября 2009 года я обозначил главные провалы в позициях развивающихся стран, которые, в конечном счёте стоили им полной потери перспектив, явным образом открывшихся в связи с кризисом Бреттон-Вудской модели мироустройства. Во-первых, страны БРИКС не смогли чётко сформулировать свои претензии в отношении виновников мирового финансового кризиса и предложить конкретные механизмы своего участия по его преодолению. Во-вторых, представители этих стран неоднократно позволяли менять повестку дня обсуждавшихся вопросов, что в конечном итоге резко снизило ценз и практическую значимость этих, поначалу казавшихся эпохальными, пост-кризисных международных встреч на высшем уровне.

В итоге, по состоянию на середину 2016 года мы имеем то, что имеем: и ФРС, и (особенно) европейские финансовые регуляторы признают, что проблема «Too Big To Fail» («слишком крупных системообразующих компаний, которые не могут подвергнуться банкротству без последствий для всей экономики в целом») так и не решена. То есть, по сути, если в мировой экономике разразится системный кризис наподобие того, который случился в 2008-м, то стабилизировать системно значимые компании и банки, как и прежде, будет государство – т.е. американские налогоплательщики. Думаю, что осознание и признание этого факта – более серьёзное свидетельство фиаско пост-кризисной монетарной доктрины США, чем любые косвенные статистические свидетельства вроде низкой динамики роста ВВП или стагнации потребительского спроса. Кто-то тут же возразит, что-де экономическая ситуация в США была и остаётся намного лучше, чем в большинстве других частей света, но финансовая система США – это барометр состояния мировой экономики (время от времени выходящий из строя и выдающий неверные цифры) – а посему с неё и спрос – гораздо выше, чем с остальных! Всё закономерно и справедливо.

Блеск и нищета «политического» БРИКС, затмившего непорочный экономический союз

Невозможно забыть то неподдельное ощущение неотвратимости перемен – как выяснилось впоследствии, ложное, которое висело «пряным смогом» в воздухе всех крупных городов мира – от Нью-Йорка до Шанхая в 2008—2009 гг. Публичные выволочки глав крупнейших американских банков перед новосозданным Банковским комитетом при Сенате США, транслировавшиеся по многим мировым телеканалам, создавали иллюзию, что на сей раз всё «всерьёз и надолго». Параллельно сильно активизировались в публичном плане крупнейшие развивающиеся страны – Бразилия, Россия, Индия, Китай и позднее присоединившаяся к ним ЮАР (вышеупомянутые БРИКС) в плане создания альтернативных экономических и финансовых программ. В период 2010—2012 гг. над еврозоной нависла реальная угроза её развала по причине отсутствия единого решения вопроса принципиальной невозможности выплаты государственного долга т.н. «периферийных стран» – Португалии, Италии, Испании, Греции (в эту группу одно время также входила, как известно, и Ирландия, которая, впрочем, смогла при помощи невероятного затягивания поясов и при поддержке МВФ, всё-таки выкарабкаться из «профилактория»). Как минимум дважды Греция находилась в состоянии фактического дефолта (который почему-то называли техническим), от которого её спасали сугубо авторитарным способом лишь влиятельные европолитики – в первую очередь, «хозяйка и духовный лидер» Евросоюза Канцлер ФРГ Ангела Меркель «со товарищи» – главой Европейского центробанка Марио Драги, и Хосе-Мануэль Баррозу, которого на посту главы Еврокомиссии сменил 1 ноября 2014 года Жан-Клод Юнкер. На пике долгового кризиса в Греции, Испании и Италии, активная фаза которого продолжалась с мая 2010 по конец 2012 гг., доходность гособлигаций соответствующих стран, как известно, являющаяся прекрасным мерилом восприятия риска дефолта, взлетала до 40%, 6,9% и 7,5%, соответвенно (для сравнения «неблагонадёжная» Россия разместила 10-летний суверенный бонд в конце мая 2016 года под 4,75%, что подразумевает значительно меньший риск).

Казалось бы, на этом фоне страны БРИКС могли и должны были воспользоваться шансом и, отказавшись от бесконечных посиделок на G20 и нескончаемой демагогии, предложить развитым странам, некое новое экономическое видение современного мира в виде условного драфта меморандума или хотя бы простых письменных тезисов для журналистов. Что конкретно они могли предложить? Участие в непредвзятом выкупе облигаций стран, находящихся на грани дефолта, взамен на определённые привилегии в мире международных финансов. Но участие Китая в «западной либеральной модели» большинство консерваторов сразу окрестили вселенской катастрофой и начали рисовать страшные перспективы её будущего, нагнетая искусно разогреваемую панику. На самом деле, участие капиталов стран с низким относительным уровнем долга в спасении мировой финансово-экономической системы в те годы было невероятно востребовано теми, кто имел возможность пренебрегать игрой в большую политику и смотреть на вещи непредвзято. Вспомним, что представитель финансового сектора именно одной из таких стран – Korea Development Bank – одним из немногих протянул руку помощи утопавшему в пучине кризиса американском банковском гиганте Lehman Brothers, но… настоящих «белых рыцарей» так и не появилось, а вместо них утопавших стали спасать нетривиальным образом – за счёт выкупа их облигаций на баланс ЕЦБ, т.е., по сути, печатания необеспеченных евро, или «количественного смягчения» по-европейски!

Зёрна здравого смысла потонули в какофонии антиглобалистов, «зелёных», неомарксистов, «оккупай-тех-и-этих», «чайной партии США», невесть откуда вернувшихся на авансцену праворадикалов и «Ла-Рушевцев» (последователей экономического «экстремиста» Линдона ЛаРуша), и т. д.

Встреча лидеров стран БРИК в Хоккайдо в 2012 году: в предчувствии больших планов

В итоге, как это часто случалось в последнее время, экономический союз начал внезапно трансформироваться по всем фронтам в союз политический. В этом месте уже надо ставить многоточие и делать паузу в повествовании. Предпосылки создания открыто антиамериканского политического союза – пусть и с неясными целями – разумеется, переполошили Вашингтон, и с этого времени началась планомерная работа по медленному, но методичному разрушению «бунтарской» идеологии и параллельной дискредитации лидеров этого странного объединения. На наш взгляд, политический БРИКС был изначально обречён, ибо аббревиатура от начальных букв названий входящих в него стран родилась из-под пера известного экономиста Goldman Sachs – Джима о’Нила (Jim O’Neill) – именно в экономическом (а не политическом!) контексте. Речи о новом политическом «противоблоке» Америке и Европе не было и в помине. Таким образом, очередной бесплодный этап вторжения политиков в зону владений экономистов закончился весьма предсказуемо: по состоянию на середину 2016 года БРИКС в его изначальном концептуальном виде попросту прекратил своё существование.

Политики настолько увлеклись игрой в макроэкономистов, что даже по итогам Петербургского экономического форума, состоявшегося в июне 2016 года, в речи Президента РФ Путина подавляющее внимание было уделено всему, кроме, собственно, вопросов экономического и финансового взаимодействия с внешним миром. Обсуждались и взаимные санкции с Западными странами, и причины свержения Януковича на Украине и референдума – в Крыму, и борьба с терроризмом – вообще, и война в Сирии и роль Башара Асада – в частности. Нисколько не умаляя значимость вышеупомянутых тем, так и хочется спросить, а какое, собственно, они имеют отношение к экономике (коль скоро форум был анонсирован именно как экономический)?

Очевидно, что для успеха экономического блока БРИКС одна из стран должна была взять на себя ответственность стать лидером экономического союза. Очевидным исключительным кандидатом на эту роль был Китай, который на самом деле сделал немало в этом направлении. Трагедия несостоявшегося лидерства Китая состоит в том, что его никто не поддержал. Экономический союз в чистом его виде просуществовал всего около 4-х лет – с конца 2009-го по начало 2014-го года. Бурные события на Украине и активное участие в них России резко сменило приоритеты и тональность российско-китайского сотрудничества. Когда Кремль почувствовал попытки политического нажима и санкционной «изоляции» РФ – Россия начала искать у Китая не столько экономического покровительства, сколько политической «блоковости», к которой последний, очевидно, был совершенно не готов. Другие страны – в свою очередь, тоже были далеко небескорыстны, и каждая преследовала от сотрудничества в рамках БРИКС свои «рубашечно-нательные» интересы. Индия подспудно пыталась решать вопросы пограничных спорных территорий и справедливости оплаты труда индусов, работающих на китайских предприятиях; находящаяся в другом полушарии Бразилия мечтала избавиться от евро-американского капитала в своих нефтяных и прочих сырьевых проектах и заменить его китайским, не заботясь при этом о каких-то дополнительных госгарантиях (а ведь квази-дефолт страны 1999 года был ещё у многих в памяти); ЮАР, присоединившаяся последней – вообще только и делала, что подгоняла Китай к созданию т.н. «банка БРИКС», который должен был ускорить темп разработки полезных ископаемых в этой богатой природными дарами стране. Словом, страны-партнёры постепенно поставили Китай в очень неудобное положение гостей, расшатывающих единственную табуретку за обеденным столом.