Отзывы на книгу «Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки»

На основе работ Владимира Проппа написаны почти все современные работы по писательскому мастерству, начиная от "Путешествие писателя" и заканчивая любой брошюрой по этой теме "Как издать бестселлер".

В этом сборнике первой идёт работа по морфологии волшебной сказки. Написано, конечно, научным языком, но разобраться можно. Наверное, эта часть для общего развития. И, честно говоря, формулы из книги мне дались тяжело.

А исторические корни волшебной сказки уже более интересно читать.

Если кратко, то эта книга разбирает сюжет сказок, но этот разбор применим ко всей структуре сюжета любой книги. То есть вместо Ивана дурака вставляете своего главного героя и строите свой сюжет.

Для себя лично понимаю, что книга не простая. Все сразу не запомнить, поэтому сделаю её настольной и буду перечитывать по главам.

Если вам покажется сложным язык книги, то можно взять "Путешествие писателя".Эта книга полностью написана на основе Проппа, но очень простым языком.

В общем, если интересуетесь писательским мастерством, мимо этой книги точно не проходите.

На эту книгу написано так много рецензий, что тому, кто решил написать еще одну, предстоит нелегкая задача избежать трюизмов или ничего не говорящих фраз типа «мне понравилось»/«мне не понравилось». Лично мне эта книга попалась в руки после того, как был закончен «Тысячеликий герой» Дж. Кэмпбелла, оставивший крайне неприятное впечатление. После выматывающего блуждания в дебрях психоаналитического начетничества, была необходима срочная инъекция ясной, строгой и выверенной аналитики. И Пропп не обманул ожиданий.

Если Кэмпбелл ради подтверждения своих крайне спорных выводов тщательно подбирает только удобные и подходящие примеры, напрочь игнорируя все, что не укладывается в прокрустово ложе его юнгианского фантазерства, то Пропп вскрывает саму генетику мифа – художественным преодолением и отрицанием которого становится сказка.

Некоторым рецензентам кажется будто Пропп препарируя генезис сказки убивает ее, лишает ее того мистического очарования, благодаря которому она сохраняет свою притягательность. С этим трудно согласиться.

Прочитав книгу советского исследователя, ты не перестаешь любить сказку, но начинаешь ценить ее в большей степени, чем прежде. Отныне сказка, это не просто результат творческих усилий неведомых древних сочинителей, употребивших свой талант на выдумывание историй о говорящих волках, зачарованных лягушках и похищенных царевнах. Нет, сказка теперь воспринимается как отголосок еще более древнего, чем она сама мифа. Безжалостного, иррационального, мрачного и таинственного. Это подлинно языческий мир – жестокий и в то же время обезоруживающе практичный.

Но этого мира больше нет. Он сгинул в круговерти тысячелетий, а его законы более не обязательны к исполнению. Осталась только сказка. Победившее в битве со временем отражение давно закончившегося карнавала хтонических монстров. К такому выводу (насколько я могу судить) приходит Пропп. А такой интересный вывод стоит того, чтобы с ним ознакомиться.

Я использую эту книгу для анализа художественной литературы в своей диссертации. Морфология и исторические корни сказок представляют собой исследование волшебных русских сказок. В первую очередь, конечно, интересен его взгляд на функции действующих лиц. Некоторые герои обманывают, некоторые дают советы, другие являются посредниками. По типам персонажей тоже интересно. Кто проводник, кто герой, кто лжец. Очень интересно находить в тексте и фольклорные традиции разных народов. Да, я понимаю, что возможно для анализа иноязычной литературы нужно использовать что-то другое. Но ведь исследование должно быть разнообразным, не так ли?

На краю Ямы, возле деревянного кумира Владыки Проппа, остановились, чтобы подождать коротконогого князя. Кумир был вырезан грубовато, но умело:

всякий враз признал бы высокий лоб, добрый взгляд, аккуратные усы и крошечную бородку. Очи Владыки обведены были двумя кружками – без них, верили, он плохо будет видеть. Поклоняться Проппу стали еще в незапамятные времена, такие незапамятные, что никто и не помнил, что это за Пропп такой и зачем ему следует поклоняться. Много чего знали про Белбога и Чернобога, про Громовика и Мокрую Мокриду, да и про Отсекающую Тени рассказывали немало лишнего; некоторые самолично видели издалека Мироеда, а вот насчет Проппа никто ничего определенного сказать не мог, у него даже жрецов своих не было. Знали только, что жил он на свете семь с половиной десятков лет и установил все законы, по которым идут дела в мире. Законов тоже никто не помнил, хотя исполнялись они неукоснительно.

Жихарь взглянул в лицо идолу, вздохнул:

– И ты такой же! Я ли тебе не жертвовал – и новеллы сказывал, и устареллы!

Пропп ничего не ответил, только вздохнул в ответ и, казалось, хотел бы развести деревянными руками, да были они вытесаны заодно с туловищем и ничего не вышло.

Вряд ли многие из тех, кто в конце девяностых-начале тысячных читал и смеялся над книгами Михаила Успенского о приключениях Жихаря, понимали хотя бы половину содержащихся в нем шуток, в частности, имели представление о том, кто такой Пропп и почему ему следовало рассказывать новеллы и устареллы. Лично я только с обретением рабочего интернета узнала наконец, что Владимир Яковлевич Пропп - выдающийся русский фольклорист, ученый, работы которого оказали большое влияние на отечественную и мировую науку, поскольку ему удалось сформулировать законы, в соответствии с которыми строятся волшебные сказки, а также составить их типологию. Прочитать его работы я собиралась уже довольно давно, но все как-то откладывала.
Сборник состоит из двух частей - "Морфология волшебной сказки" и "Исторические корни волшебной сказки". Это не научпоп, это полноценные научные исследования и адресованы они не широкому кругу читателей, а специалистам, поэтому за эти книги не следует браться любителям сказок, которые ждут увлекательного и вдохновенного рассказа в духе мифов Древней Греции в пересказе для детей. Излишние ожидания могут привести к разочарованию читателей и страданиям по поводу того, что автор разложил сказку на составные части и лишил ее волшебства. В особенности это касается первой части. Представленная в ней информация является специфичной, сугубо научной и уж точно никогда не пригодится в жизни.
Слово морфология означает учение о формах. В ботанике под морфологией понимается учение о составных частях растения, об их отношении друг к другу и к целому — иными словами, учение о строении растения.
Морфология в языкознании - наука, которая изучает слово как часть речи.
Таким образом, в области изучения сказки под морфологией понимается рассмотрение форм и установление закономерностей, в соответствии с которыми строятся сказки.
В этой работе автор приводит уже известные классификации волшебной сказки, рассуждает об их недостатках, и предлагает собственную классификацию - довольно сложную, на мой взгляд. По его мнению, изучение структуры всех видов сказки есть необходимое предварительное условие изучение исторических корней волшебной сказки.

У малоподготовленного читателя может возникнуть вопрос: не занимается ли наука такими отвлеченностями, которые, в сущности, вовсе не нужны? Не все ли равно, разложим или неразложим мотив, не все ли равно, как выделять основные элементы, как классифицировать сказку, изучать ли ее по мотивам или по сюжетам? Поневоле хочется постановки каких-то более конкретных, осязаемых вопросов — вопросов более близких всякому человеку, просто любящему сказку. Но такое требование основано на заблуждении. Приведем аналогию. Возможно ли говорить о жизни языка, ничего не зная о частях речи, т. е. об известных группах слов, расположенных по законам их изменений? Живой язык есть конкретное данное, грамматика — его отвлеченный субстрат. Эти субстраты лежат в основе очень многих жизненных явлений, и сюда именно и обращено внимание науки. Без изучения этих отвлеченных основ не может быть объяснена ни одна конкретная данность.

Пропп основывает свою типологию волшебной сказки на функциях сказочных персонажей, делая вывод, что для изучения сказки более важно, что делают персонажи, чем кто и как это делает.

Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия.

Автор делает вывод, что количество функций ограничено и можно выделить лишь 31 такую функцию, а далее рассматривает каждую в отдельности. Не буду скрывать - это чтение далось мне нелегко.
"Исторические корни волшебной сказки" оказались намного увлекательнее.

Ни угадывать исторических фактов, ни доказывать их тождества с фольклором мы не будем. Для нас вопрос стоит принципиально иначе. Мы хотим исследовать, каким явлениям (а не событиям) исторического прошлого соответствует русская сказка и в какой степени оно ее действительно обусловливает и вызывает. Другими словами, наша цель — выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности.

Наверное, у каждого человека, читающего сказки, в том числе ребенку, возникает вопрос, почему один и тот же сюжет повторяется у разных народов, а другие сюжеты оригинальны, кто такие Баба-Яга и Кощей на самом деле, зачем героя надо сначала побрызгать мертвой, а затем уже живой водой, каковы источники различных гейсов, запретов и табу, зачем нужно было стоптать три пары железных башмаков, почему героя сажают в печь? На эти и многие другие вопросы Пропп дает ответы, и разбираться в этом действительно интересно. Хотя, разумеется, первичной его задачей было проследить, какие исторические (и доисторические) события и каким образом отражаются в сказке, рассматривая при этом связь сказки и обряда, сказки и социальных институтов, сказки и мифа, делая вывод, что миф перерождается в сказку, но не всегда является источником сказки. Большое значение имеет тотемизм, обряды посвящения и инициации, а также мотив смерти.
Некоторые выводы очень интересны. Почему у Бабы Яги костяная нога, нам еще в юности поведал преподаватель культурологии, а вот факт, что "Одиссея" и греческий миф - более позднее явление, чем сказка, для меня был совершенно новым. И забавно было встретить в этой работе упоминание о Мауи)))).
Когда читаешь такие книги, осознаешь, что все явления мира действительно связаны между собой, и от этого начинает кружиться голова. Теперь хочу взяться за "Золотую ветвь" Фрэзера - к этой работе у Проппа очень много отсылок.

Эпиграф

«Функций чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Но функция, как таковая, есть величина постоянная. Для изучения сказки важен вопрос не: что делают сказочные персонажи, а вопрос: кто делает и как делает?»
В.Я. Пропп

Сначала ответим каждый себе: а любите ли вы сказки? Какие? Почему? Что вас цепляет в сказочном повествовании? Какое послевкусие остаётся после сказки?

Прочитав исследовательский труд Владимира Проппа «Морфология волшебной сказки», словила себя на мысли, что сказка, миф, легенда – основание психологии любого из нас. Без внутреннего ориентира на сказочную историю никто из рода человеческого не может создать собственный нарратив своей жизни.
Может быть поэтому сказкотерапия стала так популярна в последние годы как психотерапевтический метод работы с человеческой психо-основой. Может быть это стало трендом, потому, что, перестав читать, слушать, воспринимать сказки, изъяв из контекстов жизни мифологию, мы лишились опоры важных архетипов и смыслов, передававшихся устно, обрядово, культами и традициями из поколения в поколение. И впитывая в себя с молоком матери и с инициациями посвящения основы социума, человек получал базис, камень-суть, чтобы твёрдо стоять на земле и открыто смотреть в небо, сотрудничая с Иным, Высшим, божественным.

Что, по моему мнению, происходит в современном мире? Сказка как бы стала былью: «молочные реки и кисельные берега» превратились в продуктовое изобилие; «золотые дворцы с самоцветами» - в комфортабельное жилье, по сравнению с которым царские палаты прошлого века не идут ни в какое сравнение; «молодильные яблоки» стали генно-модифицированными продуктами и медицинскими препаратами и процедурами, дающими молодость и красоту; «царевна-краса» теперь не уникальная и особенная, ради которой нужно на подвиг отправится, а можно сказать любая девушка, женщина, готовая составить семейное счастье и свить очаг, к тому же с которой, в случае чего, можно развестись, оставив с потомством на произвол судьбы; «конёк-горбунок» - авто, железный конь-мотоцикл, словом, любое средство наземного передвижения из пункта А в пункт Б, и уже не нужно ни пуд соли съесть, ни семь пар железных сапог износить – скорость передвижения в пространстве повысилась донельзя, что не скажешь о цели пути; «летучий корабль» - авиалайнер домчит в «тридесятое царство», а его интерпретация – космический корабль – прямо в Иное царство – к Богу.

А что же дальше? А дальше безнадёга точка блин. Который комом. Потому что, вместо вопроса «зачем?» каждый второй рода человеческого ищет ответы на вопросы «что?» и «как?» Вместо логики целостности и стремления к единству, большинство разобщилось в деталях, сосредоточившись на пост-модернистских тенденциях индивиуализации сознания и отказа от опоры на глубинные ценности. Именно они составляют функциональную основу сказок, легенд и мифов, потому что человек, как единица сущего, только находясь в системе может осмысливать себя центром мироздания и действовать рационально для себя и других. Не имея цели, невозможно стать целостным, не вписывая свою жизни в Целое, невозможно пребывать в гармонии, преодолевая трудности, препятствия, двигаясь от усилия к усилию, развиваясь и развивая себя постоянно и неизменно.

Давайте проследим вместе функции волшебной сказки по В.Я. Проппу, которые он вывел на основе обобщения различных фольклорных источников и систематизировал в своей книге:
1) Отлучка кого-либо из членов семьи;
2) запрет, обращённый к герою;
3) нарушение запрета;
4) выведывание;
5) выдача;
6) подвох;
7) невольное пособничество;
8) вредительство (или недостача);
9) посредничество;
10) начинающееся противодействие;
11) герой покидает дом;
12) даритель испытывает героя;
13) герой реагирует на действия будущего дарителя;
14) получение волшебного средства;
15) герой переносится, доставляется или приводится к месту нахождения предмета поисков;
16) герой и антагонист вступают в борьбу;
17) героя метят;
18) антагонист побеждён;
19) беда или недостача ликвидируется;
20) возвращение героя;
21) герой подвергается преследованиям;
22) герой спасается от преследования;
23) герой неузнанным прибывает домой или в другую страну;
24) ложный герой предъявляет необоснованные притязания;
25) герою предлагается трудная задача;
26) задача решается;
27) героя узнают;
28) ложный герой или антагонист изобличается;
29) герою даётся новый облик;
30) враг наказывается;
31) герой вступает в брак.

А не кажется ли вам, что все эти функции, так либо иначе, вписаны в реальную жизнь каждого из нас?
Теперь перейдём к распределению ролей
по Проппу между 7 действующими лицами сказки:
- Герой;
- Антагонист (вредитель);
- Даритель волшебных средств герою сказки;
- Волшебный помощник;
- Царевна или её отец;
- Отправитель;
- Ложный герой.

И здесь можно найти аналогии с происходящими событиями в жизни каждого человека: если мы воспринимаем себя героем своей жизни, значит у нас всегда есть кто-то, с кем мы вступаем в антагонистические отношения, то есть запускается формула «кто не с нами, тот против нас». Дальше – больше: мы вовлекаемся в отношения с разными персонажами, и на сцену вступает Отправитель, начиная с родителей, которые отправляют нас в школу, институт, на работу, и т.д., заканчивая начальником и нами самими, если вожжа под хвост попадёт и станет скучно жить, то мы куда-то выдвигаемся. Когда влюбляемся, то вступаем на скользкий путь, начиная процесс взаимосвязей с противоположным полом и её/его родом, Даритель и Волшебный помощник – это человек или качество, которыми мы обзаводимся в процессе поиска себя и достижения каких-то важных целей. Ну а ложных героев вокруг нас всегда пруд пруди, и мы учимся отделять зёрна от плевел, внутри самоё себя в том числе, чтобы не стать жертвами ложных идей, идеалов, пропаганд и чужих-чуждых направлений.

Итак, что же важного каждый может извлечь для себя из сказочного контекста с подтекстом? Во-первых, обучение с обязательной инициацией человеческого детёныша во взрослую жизнь – основа основ, и если человек не научен и не обучен, не прошёл школу мужества, не вышел победителем, то он потерял миф в себе, и значить это может только одно: у него нет главной составляющей – идентификации себя, как личности. Во-вторых, все путешествия героя мифа, сказки, легенды – Путь Туда, в царство Иное, то есть к Богу, которого не объять, не понять, но только Там можно получить божественную прививку, чтобы вернувшись, принести что-то важное, особенное, героическое и поделиться этим с другими. В-третьих, все волшебства случаются только в Пути, то есть, как лаконично и метко сформулировал Жванецкий: «Процесс – это жизнь, результат – это смерть». Именно пройдя живым сквозь смертельные испытания, дух героя закаляется в божественном огне, остужается божественной водой, проветривается божественным воздухом, чтобы крепко и уверенно стоять обеими ногами на, Богом подаренной человеку, земле.

Мне трудно понять: что было раньше – миф или религии, но каждый основополагающий, центральный герой – тот, кто воплощает в себе, так либо иначе, сказочный функциональный код: рождение – дом –выход – путь – волшебная (божественная метка) - инициация – препятствия-проверка – царство Иное – смерть – воскресение - реализация божественного в мире.

Если вы знаете истории индуизма (Рама, Кришна), буддизма (Будда), иудаизма (Авраам, Исаак, Иосиф, Моисей и другие пророки), христианство (Иисус), мусульманства (Магомет), то вооружившись сказочными персонажами, можете проверить, что от начала и до завершения пути, каждый центральный герой любой религии обязательно несёт в себе малое, включающее Великое, макрокосм Бога в микрокосме человека, суть в существовании, Я в я.

Из чего хочу сделать вывод: если человек потерял, забыл, отторг в себе истинный миф, изъял из себя героя, перестал ассоциировать свой внутренний мир с ценностными глубинами и высотами духа, то он нежизнеспособен, потому что ушёл из системы координат, единственно которая позволяет в жизни «смертию смерть попрать».