– Зачем? – не понял наместник. Таскать по безводной степи столбы – та еще морока…

– Много ты в степи деревьев видел? То-то и оно… Пока не замирились, Крент всех пленных степняков к столбам приколачивал, гроздьями. Говаривали, лично Пагота славил, – усмехнулся Форкс. – Не брезговал испачкаться…

Командующий вовсю травил байки из прошлых военных походов, а свита угодливо похохатывала в ответ. Наместник заскучал, подумывая перебраться в повозку и немного подремать. Прежде чем въехать в молчаливый настороженный лес, Ретур оглянулся и увидел вдалеке шелестящие высохшими листьями кроны раскидистых дубов.

«Неужели это одна из священных дубрав толгувов?» – с внезапным интересом подумал казначей. Ему вдруг захотелось плюнуть на все и поехать по полю к могучим деревьям. Но вместо этого наместник покосился назад, в хвост колонны, где катились телеги обоза. Где-то там везли в бочках земляное масло – старшие из Лиги меча велели жечь священные рощи, облив маслом, дабы сердца покоренных толгувов преисполнились страха.

Равар вздохнул. Палить хорошую древесину он почитал сущей дуростью, уж кто-кто, а он точно знал, сколько стоит древесина столетнего дуба… А сжигать деревья, обливая и вовсе бесценным нынче, после восстания в горском Колодце, земляным маслом – дуростью вдвойне.

Однако Лига меча так и не научилась считать монеты. Старшие Лиги закусили удила, решив во что бы то ни стало обставить Торговый союз, уведя новосозданную провинцию из-под носа купцов. Ради этого решили даже кинуть кость жрецам Пагота, подпалив дубравы дикарей во славу Хохотуна.

«Пожалуй, парочку рощ придется-таки сжечь, – скривившись, решил про себя Ретур. – Раз уж старшие захотели подмаслить жрецов. А потом… Потом обойдемся елками. Или соснами… Какие из них смолистее? Зачем палить ценные дубы, когда рядом растут дармовые сосны?.. – Тратить на поджоги ценное масло казначей и не думал. – Насмешник прикроет подлог, такие шутки ему по нраву. Ну а в благодарность он принесет богу иные требы. Например, повелит наемникам развесить на столбах жителей пары-другой деревень, со взрезанными улыбками…»

С этими бодрящими мыслями наместник наконец въехал под лесные своды, и вокруг сразу стало неуютно. Зима-старуха раздела веселый лес, содрав зелень одежд и оголив нутро – по обеим сторонам дороги Равар видел лишь бурелом поваленных толстенных деревьев, выворотни торчащих корней и обломанные пни.

– А помнишь?.. – веселил командующего Сегимиус. – В Амаране напутали, на союзных болотников напрыгнули? Как толстяки заорали: «Булог! Булог!!!», тряся трезубцами, так пятая сотня едва не обделалась!

Форк улыбнулся воспоминаниям и кивнул. Свита загомонила, оживленно переговариваясь, – воякам было что вспомнить. «Грубость, дикость и пустота…» – вздохнул Равар. Он развернул коня в хвост колонны. Трястись в седле и дальше, выслушивая глупые побасенки, казначей не собирался и лишь кисло кивнул в ответ на глумливую гримасу Форкса.

Следом за командующим выступала конная гвардия, лучшие из лучших, ветераны, прошедшие с Герсом не одну кампанию. Затем виднелись меховые накидки союзных толгувов, а за ними топал костяк войска и гордость империи – провинциалы и порубежники. Где-то посреди них затесались и наемные арзратцы, из которых, после недолгих колебаний, будущий наместник решил устроить свою Внутреннюю стражу. Первое время дико будет не хватать дорожников, их умения обращаться с пленными и рабами, их многолетнего опыта подавлений мятежей. Но… чего нет, того нет – дорожников давным-давно захомутал Торговый союз, а торговцам в новую провинцию путь заказан. Так что придется наемным арзратцам учиться на месте…

Вдруг с оставленной позади поляны послышались глухой стук, лязганье и приглушенный грохот. Имперское войско – рой опасных железных пчел – загудело, встревожилось; воины закрутили головами, ища опасность. Но голый лес молчал. Поднявшаяся сумятица волной докатилась до наместника.

– Местные! – верещал кто-то. – Ободрыши бородатые обоз потрошат!

– На обоз кинулись! – вторили следом.

– За яйца нас схватить решили! – возмущался третий.

Войско, стиснутое на узкой лесной дороге, взволновалось. Воины лапали мечи на поясе, с досадой вспоминая, что привычные копья и щиты покоятся позади, в телегах. Союзники-дикари гарцевали, громко переговариваясь по-своему. Из свиты командующего отделилась знакомая фигура молодого Сегимиуса.

– Я втопчу их в грязь, Форкс! В грязь! Не сомневайся! – громко и зло хохоча, толгув пронесся по обочине. Пешие разбегались перед ним, а соплеменники с гиканьем рванули следом. Вскоре союзники скрылись и со стороны поляны раздались крики и звуки схватки. Вдруг наместник, переводящий взгляд то назад, где скрывался невидимый обоз, то вперед, на застывшего в начале колонны командующего, краем глаза заметил движение в лесу. Равар увидел темные фигуры, словно выросшие из-под земли. Они ловко запрыгивали на завалы из бревен.

«Что за…» – мелькнула глупая мысль, когда из леса раздался протяжный низкий звук рога. Ему вторил еще один рог, подальше, а потом вдруг пронзительно загудели трубы вокруг. Размахнувшись, лесовики отправили в толпу имперцев тучу дротиков. А потом еще и еще. Дротики летели и летели сверху вниз под веселую перекличку рогов, с легкостью находя мишени. Целиться лесовикам не приходилось – промахнуться мимо скученного имперского войска не смог бы и ребенок. Раздались первые вскрики боли, отрывистые команды десятников, ржание коней. Огромная разлапистая ель на обочине покачнулась и медленно завалилась на дорогу. Взмахнув мохнатыми ветвями и подпрыгнув, она погребла под собой отряд провинциалов. Следом за ней в гущу воинов стали валиться и другие деревья.

– Что замерли, жабьи дети?! – раздался вопль Форкса. – На меч их! На меч! Вперед, вперед!

От грозного рева командующего войско встрепенулось. Воины низко пригнулись к земле, сжимая мечи, и понеслись вглубь леса навстречу летящим дротикам. Быстро бежать вверх по склону, оскальзываясь на влажной земле, перепрыгивая через толстенные стволы, не получалось, и то один, то другой пронзенный воин падал, но остальные упрямо рвались вперед, подбадривая друг друга яростным ором.

– Арн! Арн! – ожил лес от множества луженых глоток.

Вновь раздался глубокий зычный голос рога, затмивший боевые кличи имперцев, и ему отозвался многоголосый волчий вой. Выли за спиной Ретура, и испуганный казначей шустро развернулся. Среди деревьев виднелись мелькающие серые тени. Они замирали, поднимая лицо кверху, и выли по-волчьи, потрясая оружием, а затем вновь бросались вперед.

Имперцы повернулись навстречу новой угрозе. Первых людей-волков встретили как надо – железом, и бездыханные лесовики рухнули в жидкую грязь. Равар как следует смог разглядеть нападавших. Те оказались настоящими оборванцами: на голое тело дикарей накинуты шкуры, опоясанные цепью, а на голове вместо шлема – волчьи головы, на ногах – поршни. Разве что мечи неплохи… Лишь на некоторых павших виднелись кое-какие кожаные доспехи и нагрудные пластины.

«И эти дурни решили, что смогут победить?» – удивился Равар, когда над ухом прогудел топорик. Наместник запоздало пригнулся, и сзади раздался всхлип и звук рухнувшего тела. Вторая волна волков-толгувов дружно швырнула метательные топоры и с воем набросилась на имперцев. Дротики продолжали сыпаться со спины, топорики сбили с ног многих – и лесовики сцепились с имперцами, разбив их строй. Зазвенело оружие, и битва разбилась на отдельные схватки.

– Сплотить ряды! – раздалась команда. Казначей узнал голос Герса. Послышался гул, задрожала земля, и Форкс с гвардейцами разметал нападавших, словно сильный порыв ветра сухую листву.

– Вперед, вперед, на поляну! – погнал своих людей Герс. Увидев Равара, он кивнул ему и крикнул: – Полусотник! Охранять наместника! Держаться!

– Бьем! Бьем! Вдоль строя, по обочине! – подстегнул гвардейцев Форкс, горяча коня. – Не сваливаемся!

– Куда! Куда! Я с вами! – закричал Равар, но крик получился тонким и слабым, а жалкие слова потонули в грохоте, оре и звоне железа.

Конные с Герсом во главе продвигались вперед, сметая лесовиков, увязших в поединках. Те заметались при виде конных, и провинциалы с порубежниками поднажали. Форкс орал что-то непотребное, и войско воспряло, стряхивая с себя воющую волчью нечисть. Отряд командующего стал сохой, прочертившей борозду порядка на поле растерянности и страха. Там, где побывал Форкс Герс, провинциалы и порубежники вставали плечом к плечу строем в четыре человека, развернувшись в обе стороны дороги.

Дротики у лесовиков наконец-то иссякли. А вот бесчисленные боевые трубы надрывались по-прежнему. В лесу вновь замельтешили тени. «Где же имперские воины? Сумели зарезать проклятых метателей?» – Равар вглядывался в лес, но ничего не мог разглядеть среди мохнатых елей. Лишь слышались громкие крики и вопли. Вдруг из темнолесья, кувыркаясь, вылетел странный снаряд и ударил в застывший строй воинов, отскочив на обочину и упав под ноги. Приглядевшись, Равар с отвращением разглядел отрезанную голову.

Среди деревьев беззвучно скользили вниз по склону белые фигуры с волосами, стоящими дыбом. Нападающие неслись на битву в первозданной наготе, сжимая странные полукруглые мечи – таких столичному казначею видеть ранее не доводилось. Многие дикари крутили отрезанными головами врагов, заливая себя брызгами крови. Выбежав из леса, обнаженные дикари швыряли головы в противников и двумя руками вздевали кривые мечи. Бывалые имперцы замешкались: обнаженные лесовики с разрисованными странной вязью телами, с белыми, стоящими дыбом волосами и налитыми кровью глазами устрашили их. Огромными прыжками голые толгувы бросились вперед.

Охрана наместника чуть выдвинулась и приняла нападавших на копья. Ни один из разрисованных ничего не смог поделать с гвардейцами Форкса – те деловито работали копьями, прикрывая друг друга. Бездоспешные противники, прыгая на копья и хватая древко руками, так и умирали, не вымолвив ни слова.

– Отбились… Отбились… – прошептал сбитый с толку Равар. Голодранцы не смогли разбить опытных воинов. В голове шумело от волчьего воя, криков боли и звона железа. Чувствуя растерянность всадника, занервничал и конь, прядая ушами и приседая.

– Наместник, – гвардеец твердой рукой схватил жеребца под уздцы, – нам нужно…

Его прервал оглушительный звук рога, волной прокатившись над головами. Казначей и полусотник обернулись навстречу новой напасти. Из-за поворота дороги, куда не так давно ускакали конные разъезды, появилось вражеское войско, печатая шаг. Ретур мысленно застонал – проклятый бахвал Форкс убеждал, что толгувы никогда не объединятся. Но они это сделали!

Впереди шли воины в шлемах на имперский манер, со знакомыми висячими нащечниками. На их шлемах наметанный глаз казначея разглядел искусно выделанные дубовые ветви. Выпуклые нагрудники, наручи и поножи из начищенной бронзы ярко сияли на солнце, а на поясе висели длинные мечи. В руках перед собой толгувы несли длинные шесты с венками дубовых листьев, перевитых золотыми лентами. Надрываясь, взвыли боевые трубы и рога. Показалась открытая платформа, на которой стоял сутулый высокий старик, опирающийся на посох. За спиной жреца высился, растопырив суковатые ветви-пальцы, бронзовый дуб. На его ветвях качались бурые от крови головы имперцев с вытаращенными бельмами глаз и вываленными наружу сизыми языками.

Помост с дубом и жрецы остановились. Следом показались ровные ряды воинов с большими продолговатыми деревянными щитами. В центре щита виднелось посеребренное вертикальное ребро и железное навершие. Раскручивая мечи над головой, толгувы кинулись в бой.

– Колесницы… За что караешь, Пагот!.. – прошипел полусотник вслед своим воинам.

Из-за поворота выкатывались знаменитые боевые повозки толгувов. Этого Равар вынести уже не мог.

– Полусотник! Пробиваемся назад, к командующему. Быстро!.. – Голос дал петуха, но ветеран склонил голову перед сиятельнейшим.

Озверевшие при виде бронзового дуба лесовики с воем бросались на врагов, разрубая клинками и не замечая боли от ран. Гвардейцы отбросили бесполезные копья и махали мечами. Боевые кони копытами гвоздили врагов, но дикари скользили под ними по земле, вскрывая животному брюшину, или с размаху прыгали на всадника, валя с седла.

– Быстрее! Быстрее! – со страхом крикнул Равар, увидев, как из леса показались воины с длинными щитами. Это уже не бездоспешные оборванцы! Толгувы, раскрутив над головами мечи, страшным ударом сверху вниз сбивали имперцев на колени. Затем опрокидывали противников наземь пинком в лицо. Бегущие следом копейщики добивали врагов.

Гвардейцы вырвались из лесной ловушки. Показался долгожданный просвет между деревьями. Прикрывающий наместника полусотник покачнулся и рухнул. В спине имперца дрожал дротик. Равар тонко закричал, что есть мочи дергая поводья и закрывая глаза. Конь громко заржал и понесся вперед.

Солнце осветило лицо наместника, и он открыл глаза. Моргая на ярком свету, он огляделся и застонал. Проклятые толгувы! Вокруг одни проклятые толгувы! Лесовики деловито заворачивали телеги обоза, а конные дикари сбивали мечущихся по полю пленных в стадо, словно овец. Знаменитое двойное кресло соправителей вытащили на обочину. Толгувы подтаскивали мычащих от ужаса пленных и усаживали на трон; затем с гиканьем метали копья в беспомощных жертв и сволакивали мертвые тела в сторону.

Вдруг неподалеку послышались лязг железа и топот копыт. Ополоумевший Равар повернулся. Навстречу по жнивью