Цитаты из книги «Познер о Познере»

«Я делал то, что считал своим долгом» – так сказал бы Егор Тимурович Гайдар, оказавшись перед Богом. И это правда. Он допускал ошибки? А кто их не допускал? Однако он спас страну от катастрофы, от голода и от гражданской войны. И спасенная им страна – нерукотворный памятник ему.

БАЙЕРЛИ: Нет, я бы сказал, что у администрации президента Буша были просто другие дела, две войны – в Афганистане и в Ираке. И это отвлекало. Но в девяностых годах я работал при Белом доме, участвовал в Совете национальной безопасности, и мы очень внимательно следили за тем, чтобы наши отношения оставались близкими, чтобы консультации продолжались. Ведь у нас тогда была знаменитая комиссия Гора – Черномырдина. И меня смущают упреки, которые я часто слышу – мол, тогда, в девяностых, когда Россия действительно была в слабом положении, мы в Белом доме или в Госдепе думали о том, как еще ослабить вашу страну. Это же не в наших интересах, это наш самый страшный кошмар – слабая Россия. В двадцать первом веке, когда угрозы настолько глобальные, мы нуждаемся в сильных партнерах. Я думаю, что президент Обама во время инаугурации хорошо сказал: «Наша сила сама по себе не способна нас защитить, это не даст нам права действовать так, как нам нравится. Наша мощь растет, если мы будем ею пользоваться осмотрительно». Это означает консенсус, консультации. И – я повторяюсь – новые начинания администрации президента Обамы могут быть в том, что мы будем не только с Россией, а и с нашими традиционными партнерами больше консультироваться, а не действовать в одиночку.

А когда в России людей слышали? Когда можно было достучаться? Когда государство не было жестокосердным? Когда человек чувствовал себя защищенным, предметом заботы государства?

Пока в учебниках истории будет написано, что Сталин был хорошим менеджером, пока не состоится суд над советским прошлым, пока открыто, публично не будет признано, что порожденная Лениным и доведенная до логического завершения Сталиным советская система была не столько порочной, сколько преступной, пока фигура Сталина не будет признана в России столь же криминальной и бесчеловечной, как фигура Гитлера в Германии, пока советский геноцид против собственного народа не будет признан, пока отрицание этого факта не будет считаться уголовным преступлением, как отрицание Холокоста в Германии, – пока эти путы будут связывать ноги, не ждите российских прорывов.

Нет, не демократ Анатолий Борисович Чубайс. Никто из тех, кто родился и вырос в советском обществе, никто, повторяю, не является демократом – не потому, что не хочет (хотя таких множество), а потому, что ему это не дано. А поскольку Россия управляется именно такими людьми (иначе и быть не может), она остается советской и совершенно не демократической страной. Для меня очевидно: главная причина всех проблем России сегодня заключается именно в том, что само общество ново, а управляют им люди из прошлого. Прошлого общества нет, а люди прошлого остались. В этом – несоответствие, противоречие, которое исчезнет только тогда, когда завершится смена не одного, а двух или трех поколений. И лишь тогда у России появится шанс стать демократией.

Происходит катастрофа. Я не могу понять, как человек, который уничтожил в своей стране граждан больше, чем Гитлер, может быть предметом дискуссии. Я не могу понять, как всерьез можно обсуждать, годится ли Сталин для проекта «Имя России» или нет. У меня просто не укладывается это в голове, это за пределами моего понимания. Есть вещи, которые я не в состоянии объяснить на человеческом языке.

интервью – с Михаилом Жванецким и Иваном Ургантом – провалились именно потому, что я люблю их, что они мои друзья, и я не мог заставить себя задавать им тяжелые для них вопросы.

Программа выходила поначалу в воскресенье в 21.30, потом в субботу в 18.00 и пользовалась огромной популярностью… до определенного момента – до введения жесткого контроля над федеральными телеканалами. Это время совпадает с приходом к власти В.В. Путина, с отстранением от ОРТ Бориса Березовского и разгоном старого состава НТВ во главе с Владимиром Гусинским. По сути дела, тогда же были отменены принципы горбачевской «гласности» и ельцинского невмешательства в СМИ. Им на смену пришел жесткий контроль Кремля.

Это принцип, и он объясняется очень просто: невозможно задавать человеку жесткие, неприятные ему вопросы, если ты с ним ломал хлеб.

«Не считаете ли вы, что длительное пребывание руководителя на одном посту приводит к застою системы и накоплению критического количества ошибок в управлении, которые старая команда отказывается признавать и исправлять?»