– Пост фельджандармов, – нехотя поморщился я. – Наверняка укреплённый. Но без этого брода нам не обойтись, иначе не успеем к месту встречи. Ничего, время есть до брода, чего-нибудь придумаю, чтобы или спокойно проехать, как свои, или использовать силу. Пока ничего по этому поводу не скажу. Я даже не знаю, какими силами те там располагают. Пулемётное гнездо, во всяком случае, точно должно быть. Это тут на посту простые зольдатики стояли, они бы и пикнуть не посмели грозному фельдфебелю в моём лице, а с «коллегами» такое не пройдёт. Думать надо. Ладно, разворачиваемся и двигаемся до ближайшего перекрёстка, там уходим направо.

Сержант убежал к своему транспортному средству, и мы, развернувшись, попылили – действительно было много пыли, особенно от бронетранспортёра – обратно к перекрёстку. Когда мы повернули, меня потряс за плечо подсевший ближе Лосев. Общаться можно только крича в ухо, так ревел двигателем и лязгал на ходу «ганомаг». Лосев, приблизившись к моему уху и время от времени щекоча усами, сообщил:

– Командир, продовольствие есть, но немецкое всё, как сухпай. Консервы ещё остались для похлёбок, концентраты для горохового супа, но нужны овощи, лук или та же картошка. Может, в деревню какую завернём? Купить есть на что.

– Не купить! – прокричал я в ответ. – Немцы только забирают и не платят. Идея мне нравится. Самому эти консервы надоели, а суп сегодня утром у тебя чудо как был хорош.

– С овощами было бы лучше.

– Это точно. Сейчас чего-нибудь придумаю.

Снова достав карту, я стал задумчиво изучать её, изредка поглядывая по сторонам. Впереди показалась небольшая автоколонна немцев, видно, что транспортная, но мы спокойно её пропустили, она нас пока не интересовала. Да и дороги тут не особо были загружены, это всего девятая колонна, не считая одиночек, что нам встретилась с момента, как мы покинули лагерь. Бойцы Минского со мной были третий день, а уже вполне начали осваиваться. Нагло катили по дороге, и если им приветливо сигналили встречные машины, отвечали, так же махая руками и сигналя в ответ. Молодцы, я объяснил им, что такое основы маскировки. Не нужно дёргаться от любого шороха, пусть противник дёргается, это наша земля.

Закончив обдумывать разные варианты, я приказал Ивану:

– Посигналь нашим и вставай. Нужно поговорить.

– Хорошо, – кивнул тот.

Иван привлёк внимание наших и остановился на обочине, заглушив хорошо потрудившийся мотор. Пока водители осматривали свои машины, где нужно подтягивая, если требовалось, дозаправляли из канистр, у нас оставалось топлива ещё примерно на сто километров, я собрал вокруг себя всех, кто с нами был, включая политруков. Можно было, вокруг никого, чистое поле.

– Товарищи командиры и бойцы, мной было принято решение посетить одну из небольших деревень. В село соваться не будем. Там наверняка уже комендатура имеется, можем привлечь внимание, а вот в деревнях вряд ли встретим немцев. Да даже если встретим, не страшно. В общем, наша задача – добыть продовольствия и загрузить его в грузовик. Будем брать по максимуму.

– Скажем, что мы свои, русские? – оживился Зиновьев.

– О нет, будем изображать немцев, поэтому вы двое, с теми бойцами, что в красноармейской форме, спрячетесь в десантном отсеке бронетранспортёра. Каски немецкие наденете, будет изображать десант, только сидите спокойно. Это позволит без проблем погрузить в грузовик всё необходимое. Повару в группе Михайлова овощи тоже понадобятся, но и мы будем использовать добытое. Хочу дополнительно сообщить, что в деревнях наподобие той, куда мы заедем, немцы ставят своих людей. Не показывать вида, что вы ими недовольны, и не смотреть с ненавистью. Играйте типичных немцев, что не понимают местных, я буду и за старшего, и за поминающего русский язык. Такие старосты, ставленники немцев, собирают отряды самообороны из отщепенцев. В деревне, вроде той, куда мы заедем, на двадцать домов, таких может быть четверо-пятеро. Не хотелось бы повторять. Мы немцы, приехали, забрали, точнее реквизировали продовольствие и уехали. Возможно, староста со своими помощниками захватили кого из окруженцев. Это обычное сейчас дело, вы должен с шутками и прибаутками, на немецком или чем-то похожем на него, забрать пленных, которых нам передадут как представителям новой власти, и погрузить в машину с продовольствием. Потом уедем. Это всё, что мы сделаем. Информация о нас не должна разойтись. Если кто нарушит мой приказ и сорвёт маскировку, я лично расстреляю по законам военного времени. Усвоили?

– Так точно, товарищ майор, – вздохнул Минский. – Постараемся с ребятами выдержать.

– Кстати, товарищ майор, а к чему эти «так точно» и «никак нет»? Не кажется, что это по-старорежимному? – влез с вопросом Потапов.

– Генерал армии Жуков предложил товарищу Сталину вернуть в армию погоны и офицерские традиции, называть командиров офицерами, а бойцов солдатами. Товарищ Сталин обещал подумать, отложив эту докладную записку Жукова, но не отказался. Так что думаю, когда пойдут победы, это всё вернут, включая погоны. Не скоро, но введут. А то, что сейчас используем по моему приказу, это просто удобно. Надоели мне эти нейтральные «да» или «нет». Ладно, давайте распишем, кто чем занимается, когда мы заедем в деревню. Значит, действовать будем так…

То, как деревня рада новой власти, мы увидели на въезде. Я заметил, как напрягся Иван за рулём бронетранспортёра, увидев красный транспарант на въезде и повешенного мужчину в форме командира РККА. Давно висит, пара деревенских мальчишек вороньё от него гоняют длинными хворостинами, мухи там летали. Видимо, староста запрещал снимать это свидетельство их лояльности к новой власти.

– Как же так, товарищ майор? – растерялся Иван.

– Ничего, боец, только злее будем. Вернёмся, со всеми поквитаемся. Ты внимательно смотри, запоминай, вернёмся, будем давить этих тварей.

– Запомню, – сказал тот и, как будто давая себе клятву, повторил: – Не забуду.

У въезда, где был транспарант, стоял невысокий мужичок лет пятидесяти в комсоставских сапогах, обычных деревенских штанах, гимнастёрке и засаленной кепке на голове, которая, казалось, приклеилась к темечку. На плече на ремне висела винтовка, были подсумки для боепитания – тот самый боец самообороны, про которых я говорил. Быстро тут немцы развернулись, навербовав помощников. Наше появление заметили, это было видно, один из мальчишек рванул куда-то в деревню, явно предупреждать старших о появлении хозяев. Деревня находилась на берегу той самой речки, которую мы не смогли пересечь из-за сожжённого моста. Находилась она в стороне от основных дорог, потому я и надеялся не встретить тут «коллег» из вермахта, и похоже, мои предположения подтвердились. Если бы тут были немцы, мы бы это заметили. Кстати, а на транспаранте было написано, со всеми знаками препинания: «Освободителям слава!» Причём на немецком языке, видимо полиглот в деревеньке имелся. Фигово.

Проехав мимо попытавшегося вытянуться полицая – получилось у того это смешно, карикатурно, – мы попылили по единственной улице ближе к пристани, где стоял каменный дом, по виду ранее это была лавка, потом здание сельсовета, а сейчас управа старосты. Именно там и висел флаг новой власти, и из него выходили к нам как староста с повязкой на рукаве, так и его помощники. Их оказалось несколько больше, чем я предполагал, почти десяток. Причём двое в форме красноармейцев со споротыми знаками различия, судя по выправке и тому, как держали оружие, не ряженые, а действительно перешедшие на другую сторону предатели. Все вооружены винтовками, лишь у старосты висела на животе кобура, причём немецкая, явно с «парабеллумом» внутри. Пулемётов, ничего подобного не было.

– Не останавливайся, – быстро скомандовал я Ивану, лишь мельком посмотрев на встречающих. – Давай к тому амбару на берегу реки.

То, что заставило меня так возбудиться, стояло у амбара в такой родной зелёной окраске 4БО. Это был трёхглавый дракон, «Т-28». Неплохой танк, я бы даже сказал отличный, но со своей спецификой применения. Против пехоты он просто великолепен, но если у противника имеются противотанковые пушки и уж тем более танки, то это гроб для экипажа. Только вот я и не собираюсь применять подобную технику на передовой. Наша война в тылу, где встретить танк или пушку очень большая редкость, а вот автоколонны или пеших солдат вермахта куда проще и легче. Да в принципе и против танков он хорош, особенно если из засады. Интересно, откуда у местных этот танк и на ходу ли он?

Мои действия, конечно, удивили Минского, который было остановился у встречающих, если бы те заранее знали, что мы приедем, уверен, что хлебом-солью бы встречали, но ничуть не смутившись, дождался, когда колонна проедет мимо, и пристроился в конце. Местные тоже заторопились к амбару, да тут и недалеко было, метров сто. На их мнение насчёт наших поступков мне ещё сильнее наплевать было, мы тут хозяева, пусть и играем их, что хотим, то и творим. Захотим, перестреляем всех тут к чёрту. Я хоть и не Иван, но и на меня произвёл гнетущее впечатление тот повешенный на въезде. Я уже решил, что можно и наплевать на маскировку, постреляем всех к чёрту и рванём дальше. Против этого было две причины. Тот брод, к которому мы ехали, находился чуть дальше по реке, в двух километрах. Могут услышать. Ну, и то, что можем спалиться, пойдёт информация по всем сёлам и деревням, что, мол, такая-то группа находится в розыске, требуется сообщать, где и что. Однако главная причина в том, что когда мы соединимся с Михайловым, то направимся к одному объекту не так и далеко отсюда, и не хотелось бы поднять панику, а то могут и ужесточить охрану. В общем, в ближайшие часы стоит вести себя тише воды ниже травы. На кону успех всей операции. А наша цель – это штаб группы армий «Центр». Да-да, именно этот штаб наша цель, и пока сведенья по нему свежи, стоит ударить по сердцу этой гидры под названием вермахт. Эх, попробовать бы перехватить новых фельджандармов, хотя бы обновить информацию по тому же штабу. Надо подумать, ближайший пост на броде, может, что и получится, тем более теперь даже танк есть, если он на ходу, конечно. Оставлять его тут я не планировал. Прихватим. Сделаем вид, что трофей. Пара бойцов в трофейной форме поедут на броне, чтобы все видели это.

Ха, танк ещё не мой, а я уже планы строю. Да и непонятно, как у него с топливом, боеприпасами, на ходу ли он? Действительно, в каком состоянии? Много вопросов, но пока нет ответов. Пока мы, неторопливо покачиваясь, катили к амбару, я повернулся и, придирчиво осмотрев десантный отсек, указал Лосеву на свой сидор.

– Достань ключ.

О чём я говорю, тот прекрасно понял и, кивнув, стал развязывать горловину. Дело в том, что башенные люки у танков запирались, можно изнутри, можно снаружи с помощью такого вот танкового ключа. Они универсальны, подходят к любому танковому люку, и я специально держал один такой при себе. У танка, что стоял у амбара, все люки были закрыты. Понятно, что если закрыли, то есть чем открыть, но воспользуемся своим. Пока Лосев возился, я ещё раз мельком осмотрел танк. Ну да, командирский, поручни-антенны вокруг башни на это ясно указывали. Однако то, что я засёк ещё на подъезде к управе, и заставило меня пускать слюнки по этому танку. Длинный ствол ЗИС-2, торчащий из главной башни, явно намекал, что машина экспериментальная, и вполне возможно, усовершенствованная. Эти пушки ставили также и на «тридцатьчетвёрки». К сожалению, у нас таких не было, и, несмотря на вроде как небольшой калибр, пятьдесят семь миллиметров, машины с такими пушками считались истребителями танков. Бронепробиваемость куда больше по сравнению даже со штатными пушками «тридцатьчетвёрок». Если я и преувеличиваю, то не сильно. Вот орудие такое, жаль в серию не пошло. То есть не давали нормально запустить эти пушки.

Когда мы остановились метрах в десяти от амбара, я не спешил выбираться, сейчас работа парней, как и договаривались заранее. Так вот, трое покинули кузов грузовика, остальные – сёдла мотоциклов, ну кроме пулемётчиков, и разбежались, беря территорию под контроль, двое, подбежав к и так полуоткрытым дверям амбара, с ходу, как будто всю жизнь тренировались этому, одновременно ударили ногами по створкам, заставив их распахнуться, хотя щель, чтобы войти, и так была достаточная, и забежали внутрь. Чуть позже те вывели двоих, по виду один конюх, в руках тот держал ремонтируемую упряжь, второй была или дочь, или внучка лет десяти. Думаю, последнее.

Только после того как бойцы убедились, что вокруг безопасно, подскочивший Минский, угодливо изогнувшись, открыл дверь, помогая мне выбраться. Мы это на дороге раза три репетировали, пока у того не начало получаться. Выбравшись, я внимательно и грозно осмотрелся и передал сержанту ключ, махнув в сторону танка, чтобы проверили и взяли его под охрану. Подошедшие местные, включая старосту, сразу раскланялись. Невысокий парнишка в очках, лет пятнадцати, на откровенно плохом немецком пытался переводить то, что говорил староста, но я остановил его, сообщив:

– Не нужно, я карашё говорю по-рюски.

Лёгкий акцент я всё же оставил, главное, чтобы понимали. Этот переводчик малолетний заставил изрядно напрячься, теперь парням нельзя выкрикивать на чём-то похожем на немецкий, этот очкарик может это и понять. Пока сержант и двое бойцов осматривали танк, открыв верхний люк, – один спустился внутрь, – заложив руки за спину, я прошёлся немного вперёд, из-за чего староста вынужден был последовать рядом. Специально так сделал, чтобы тот чувствовал себя в роли просителя или подчинённого.

– Фельдфебель Ланке, дорожная охрана. У нас приказ обереста Шмульке собрать продовольствие. Прикажите своим людям погрузить в нашу машину свежие овощи и флягу со свежим молоком. Ещё штук пять мешков с мукой. Бумагу мы вам выдадим. Нужно шесть мешков картошки, капусты, моркови, лука, чеснока и остального.

Староста отвлёкся, быстро отдал распоряжения своим, чтобы доставили к нашему грузовику всё, что я перечислил, видимо резерв нужного у них имелся, раз тот сразу и охотно стал выполнять распоряжения, что не могло не радовать. Более того, приказал добавить свежего сала – недавно хрюшку забили. Хм, неплохо, молодец, любит новую власть, это хорошо. Да и фляги с молоком приказал доставить две, а не одну. Вернувшись, сразу же сообщил:

– Всё будет сделано, господин фельдфебель. Недавно мы уже отправляли продовольствие в Антиповку, в комендатуру. Туда же свезли и всех русских бандитов, что пробирались к своим.

– Всех?

– Именно всех. К сожалению, больше не попадалось.

– А тот, что висит на въезде?

– О, это фанатик, отстреливался до последнего патрона, потом застрелился. Мы его решили повестить в назидание, так сказать.

– Мне всё ясно. Мне не нравится, что вы так поступили, снимите его и похороните, он достоин этого, если сам не сдался… – пройдясь ещё немного, я остановился у танка и поинтересовался: – Откуда у вас этот танк? Унтерменшам запрещено владеть бронетехникой.

– Простите, кому?

– Неполноценным людям, славяне все неполноценные и годятся только на роль рабов и прислуги. Вам запрещено владеть танками, откуда он у вас?

– О, это интересная история, господин фельдфебель. Когда из Минска эвакуировались разные предприятия и заводы, то в одной из колонн был этот танк. Там что-то случилось, и он встал, водитель, который один был в танке, занимался ремонтом, вот когда он закончил, мои парни и захватили его. Водителя там и прикопали, а один из наших, раньше на тракторах работал, пригнал танк сюда. Сначала мы его в амбаре прятали, а сейчас выгнали. К сожалению, пулемётов у него не было, как и снарядов. Пустой. Мы его не применяли. Помыли, чтобы передать доблестной непобедимой Германской армии с лучшими пожеланиями.

– Это хорошо, мы его заберём, – задумчиво кивнул я.

То, что танк разоружён, я и так видел, пулемётные башни пусты были, снято всё, кроме пушки, лишь подобие пробок было вставлено. Видимо, чтобы на ходу через проёмы не попадала внутрь пыль. Танк блестел свежей краской и явно в боях не принимал участия, никаких следов не было. Я больше скажу, похоже, танк проходил модернизацию на одном из заводов в Минске, однако дополнительного экранирования не имелось, двигатель был тот же, авиационный танкового типа М-17Т. Вполне неплохой по части скорости при движении, и доработанный. Все детские болезни уже убраны. Правда, горят они в случае подбития ещё как, но что есть, то есть.

– Господин фельдфебель, сейчас всё доставят, не согласитесь ли вы пополдничать с нами? Стол уже накрыт, – угодливо изогнувшись, явно копируя движения Минского, когда тот мне двери открывал, пригласил староста. Такие же угодливые выражения были и на лицах его людей. Смотреть противно.

Мельком глянув на часы, я лишь покачал отрицательно головой, мол, и рад бы, да времени нет. Рисковать принимать приглашение я не хотел, мало ли на чём засыплемся, да и задерживаться в этой деревне не хотелось. Чем дальше, тем сильнее хотелось перебить тут всех. Тем более, вон, подъехало две телеги, нагруженных мешками, и полицаи стали под присмотром моих бойцов загружать продукты. Отдельно принесли корзины со свежим хлебом, разным свежим продовольствием, включая копчёности и пару пирогов, ну и две фляги с молоком. Откуда молоко, я даже спрашивать не стал, в стороне на окраине находился коровник, оттуда, вестимо. Вот так, пока мы общались, один из красноармейцев, Берёзов, ходил с фотоаппаратом в руках – это Потапова, – а оба корреспондента, поглядывая, что происходит вокруг, через бойницы, записывали, как предатели встречали немцев. Именно поэтому Берёзов и делал фотографии, он один посещал в юности фотокружок и умел пользовать «лейкой», а политрукам были нужны фото. Так что отличный кадр получился, когда староста угодливо изогнулся, да и остальные предатели в кадры попали. Правда, Потапов слёзно просил делать только лучшие кадры. Всего пять снимков было выделено на это, плёнки было очень мало. Да и я тоже с бойцом побеседовал, когда Потапов закончил инструктаж проводить, приказав делать снимки со мной в кадре, только если я стою спиной к ним. Не хочу светить своё лицо. Боец выполнял мой приказ на все сто, молодец.

Под конец, когда я уточнял по поводу топлива к танку – было половина баков, то староста всё же решился уточнить, что я имел в виду насчёт унтерменшей и что вообще это значит. Вот и пояснил, что в планах у «нас» уничтожить девяносто процентов населения Союза, остальные пойдут к нам в прислугу. Потрепав старосту по щеке, я «успокоил» его, мол, мне его хозяйственность понравилась, вполне возможно, возьму его к себе в поместье помощником управляющего, будет за рабами следить. Также велел подготовить списки всех деревенских, которых нужно будет уничтожить в первую очередь, и отправить их в комендатуру. Там посмотрят и выберут, кого первым отправить на удобрения. Ликвидировать большую часть населения будут такие вот отряды самообороны, мы, мол, руки брезгуем марать.

Старосту так перекосило, когда он слушал меня, я ещё высокомерно на него поглядывал, хотя тот был на голову выше меня ростом, но я с мог сделать так, что поглядывал на него свысока. Умею это делать. Правда, сам староста никак особо не показал, как его шокировали мои откровения, однако ясно, что сдавать назад ему поздно, слишком глубоко увяз в помощи новой власти, поэтому пообещал похлопотать, чтобы его тоже на удобрение не пустили. Я же надел на нос очки и, достав блокнот, прошёл к кузову, где нудно и тщательно записал всё, что нам выдали. Даже три бутыли с самогоном в одной из корзин, после чего на всё это выдал бумагу старосте. Про ключ к танку, что был у них, тоже не забыл. Да и всё, что сняли с того танкиста. Мне вернули комбинезон, шлемофон находился и так внутри машины.