Первое явление либерального большевизма

12 июня 1991 года Б. Н. Ельцин, получивший на всенародных выборах почти 60 процентов голосов избирателей, стал президентом России. С присущим ему пафосом он объявил на инаугурации, что «великая Россия поднимется с колен! Мы обязательно превратим ее в процветающее, демократическое, миролюбивое, правовое и суверенное государство. Уже началась многотрудная для всех нас работа. Перейдя через столько испытаний, ясно представляя свои цели, мы можем быть твердо уверены: Россия возродится!»

Цели действительно были оглашены заманчивые. Уже в первом указе президента «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР» было обещано «направлять ежегодно для обучения, стажировки, повышения квалификации за рубеж не менее 10 тысяч учащихся, аспирантов, преподавателей и научно-технических работников». Отечественных учителей Ельцин убаюкивал тем, что их зарплата будет установлена на уровне средней по промышленности.

В июле 1991 года Ельцин своим указом образовал не предусмотренный Конституцией Государственный Совет РСФСР при президенте и поручил ему подготовить предложения по экономическому будущему новой России. Госсекретарем стал Геннадий Бурбулис. Фигура Г. Э. Бурбулиса к тому времени уже была известна в околоельцинских кругах. Он был земляком первого президента России, преподавал научный коммунизм в Уральском университете. Директор Екатеринбургского издательства «Кедр» В. Коршик в статье «Хлестаков в Кремле» писал, что Бурбулис «шесть раз безуспешно защищал кандидатскую диссертацию в Уральском госуниверситете, побив все существовавшие по этой части рекорды. А ведь тема-то диссертации по тем временам была плевая – о коммунистическом воспитании молодежи». На волне гласности, преуспев в демагогии, стал депутатом Верховного Совета РСФСР. За активную роль в президентской предвыборной кампании был приближен к трону и стал госсекретарем, а затем повысился до первого заместителя председателя правительства. Во всех высказываниях умудрялся непременно покритиковать коммунистическое прошлое. За умение удачно подсказывать из-за плеча патрона был прозван «серым кардиналом». И на самом деле какое-то время был им. Во всяком случае, довольно долго политика ельцинской команды теоретически обосновывалась неудачливым соискателем кандидатского диплома.

Для подтверждения своих слов вновь сошлюсь на Дмитрия Валового, тогда уже работавшего советником президента Республики Казахстан. 5 июля 1992 года Н. А. Назарбаев прибыл в Москву на встречу глав государств СНГ. Его встречали в аэропорту первый вице-премьер Г. Э. Бурбулис и министр печати М. Н. Полторанин. Они затем проехали в резиденцию, где накануне дня рождения Назарбаева был накрыт стол. Валовой далее пишет: «Во время приватной беседы в узком кругу о сложном положении в экономике и о Гайдаре я сказал Полторанину:

– Михаил, ты же хорошо знаешь по «Правде» Егора и его способности. Как же он мог оказаться у экономического руля страны?

Полторанин показал рукой на сидевшего напротив Бурбулиса и громко произнес:

– Гайдар – это его человек. Он его привел! Он просто «изнасиловал» Бориса Николаевича, навязывая ему Гайдара.

Поэтому я не исключаю, что Бурбулис, зная, что он будет «первой скрипкой» в новом правительстве, не хотел приглашать профессионала или известного экономиста, чей авторитет довлел бы над первым вице-премьером, а предпочел неизвестного в ту пору Гайдара. (Указ. соч., с. 237)

В октябре 1991 года на V внеочередном съезде народных депутатов Ельцин заявил о необходимости начать радиальную экономическую реформу. Убеждая депутатов, он говорил: «Если по этому пути пойдем сегодня – реальные результаты получим уже к осени 1992 года. На первом этапе реформ хуже будет всем примерно полгода. Затем начнется снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года, как я обещал перед выборами, наступит стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей». Съезд не только одобрил предложенные экономические меры реформирования, но и предоставил Ельцину до 1 декабря 1992 года чрезвычайные полномочия для проведения экономической реформы и реорганизации органов государственной власти. Это означало, что Ельцин практически становился по совместительству еще и главой правительства, а издаваемые им указы имели силу закона.

6 ноября 1991 года он объявил о сформировании нового правительства РСФСР, в котором уже официально должность председателя возложил на себя. Первым заместителем председателя был назначен Г. Э. Бурбулис, заместителями – Е. Т. Гайдар, А. Н. Шохин, председателем государственного комитета РСФСР по управлению государственным имуществом А. Б. Чубайс. Министерские портфели получили: М. Н. Полторанин, В. Б. Булгак, Н. В. Федоров и другие. В июле 1992 года Гайдар был назначен и. о. премьер-министра, поэтому в историю этот кабинет вписался как правительство Ельцина – Гайдара.

В правительство Ельцина – Гайдара, как на мед, слетелись «либерал-реформаторы» – В. М. Лопухин, Б. Г. Салтыков, П. О. Авен, В. М. Машиц, А. А. Нечаев, К. Г. Кагаловский, В. А. Мау и другие. Это правительство, по словам советника Ельцина В. А. Воронцова, осталось в памяти как команда крайне самоуверенных относительно молодых людей, не имевших ни серьезного жизненного опыта, ни тем более опыта государственной работы. Правительство запомнилось проведением «шоковой терапии», наступлением гиперинфляции, кризиса неплатежей, дальнейшим обесценением вкладов населения, началом ваучерной приватизации по Чубайсу, выпрашиванием унизительной гуманитарной помощи западных стран.

Часто возникает вопрос: почему Ельцин выбрал Гайдара, с которым не был знаком до октября 1991 года? Здесь свою роль сыграл ряд обстоятельств. Во-первых, Ельцин увидел в концепции Гайдара решительный слом всех союзных конструкций, незамедлительное и жесточайшее проведение «шоковой терапии». Ради этой цели Гайдар готов был пойти на любые меры по разрушению основ советской экономики, легко допускал обнищание большей части народа. Политика шока, силовые методы борьбы всегда импонировали Борису Николаевичу. Он понимал, что каждый день промедления, неопределенность, потеря инициативы могут привести к краху намеченных планов. Во-вторых, Гайдар смог убедить Ельцина, что силовой, по сути дела большевистский (но под либеральным флагом) экономический курс не приведет к критическому недовольству масс, слишком был высок ресурс доверия у населения к президенту. Как ему это удалось, гадать не берусь, потому что в чем в чем, а в уме Борису Николаевичу не откажешь. Видимо, он просто сильно хотел в это поверить.

Вероятно, знание этой черты натуры «хозяина», а именно уживавшихся в нем крайнего прагматизма с почти религиозной верой в сладкие мифы, и навеяло Геннадию Бурбулису следующую трактовку возникшего между двумя этими деятелями необъяснимого с точки здравого смысла взаимопонимания: «Зная Ельцина, могу сказать, что на его решение в пользу команды Гайдара повлияли профессиональная ясность, человеческая волевая определенность и убедительная прагматичность позиции Егора Тимуровича. Вместе с тем, безусловное значение имело и то, что Ельцин увидел в Гайдаре человека, представлявшего уникальную историко-культурную основу новой России. Один его дедушка – сказочник Павел Бажов, олицетворял веру в народную гармонию природы, человека, доброты, да еще с уральской закваской. Это было сильным стимулом. Другой дедушка – Аркадий Гайдар, писатель-романтик советской истории, создавший широко известный педагогический образ Тимура и его команды. Здесь уже колорит советского, большевистского романтизма, пафос мечтателей и преобразователей. В Ельцине это тоже было очень живуче». Вполне возможно, что так и было на самом деле – один рассказывал сладкие сказки, второй верил и млел от счастья, что все так хорошо получается – разбираться в тонкостях подсознательного не мое дело, это занятие для психиатров. Но факт остается фактом: доверие установилось, и премьер, прозванный в народе Плохишем, взялся за руль.

Возглавив экономический блок правительства, Гайдар получил карт-бланш в подборе кадров в экономический блок правительства, минуя Ельцина. С этой минуты гайдаровцы, подняв знамя с именем Ельцина и обнажив шашки шоковой терапии, безоглядно бросились на войну со своим народом. 2 января 1992 года Гайдар, по собственному выражению, «зажмурившись», провел «либерализацию цен».

Моментально обезденежели предприятия, работников пачками отправляли в бессрочные административные отпуска. Производство резко упало, замерло строительство. Перестали платить зарплаты бюджетникам и пенсии, все вокруг стали друг другу должны. Цены, никем не сдерживаемые и не контролируемые, скакали, как бешеные. Трудовые сбережения граждан обесценились в десятки раз, да и те были заморожены на счетах Сбербанка. Выплата компенсаций (частичных!) по тем счетам продолжается доныне, но разве можно сравнить те деньги с нынешними, съеденными инфляцией. Основная масса населения стремительно нищала. Резко выросла смертность, вплоть до того, что не хватало гробов. Люди порой отказывались забирать из моргов тела своих близких – хоронить было не на что, и покойников закапывали за госсчет, чуть ли не в полиэтиленовых мешках…

Тогда же были заложены не устраненные до сих пор кризисные явления в образовании, здравоохранении, науке и культуре.

Однако это был только первый акт осуществляемой на наших глазах грандиозной аферы. Началась приватизация по Чубайсу, когда за бесценок «нужным людям» раздавались наиболее рентабельные, прибыльные предприятия, а также месторождения полезных ископаемых. Уже тогда был очерчен круг лиц, главным образом, родственников и знакомых, которые и составили в последующем костяк олигархов. Вместо рыночной экономики создавался бандитско-олигархический капитализм. Нет смысла углубляться в эту тему. Все перипетии приватизации описаны в мельчайших подробностях в десятках книг, приложил руку к ее исследованию и автор этих строк.

О том, какими безжалостными методами проводилась командой Гайдара «шоковая терапия», исписаны горы бумаги. Затрону только одну сторону в преступной деятельности правительства младореформаторов, которая не отражена в литературе. Новая власть начала разрушать все советское с предательства детей – и конкретных детей, и детей как будущего страны. Одними из первых объектов соцкультбыта, на которые пал алчный взор «прихватизаторов», оказались детские сады. Пользуясь демографическим спадом – обобранное до нитки население перестало рожать, встретить в те годы на улице беременную женщину было чудом – здания детских садов растаскивались в ускоренном режиме. Трудно представить, но за время приватизации роздано за бесценок, разграблено по России 42 214 детских учреждений. Их количество уменьшилось по стране в два раза. Сложившаяся годами практика советской жизни – все лучшее детям – была растоптана грязными сапогами гайдаровцев. В результате тех преступных действий на сегодняшний день очередность в детские учреждения достигла 1 млн. 600 тысяч детей.

Бытует мнение, что Гайдар и Чубайс взялись за реформы под влиянием романтического, идеалистического взгляда на мир. По ходу дела выяснилось, что не оказалось у реформаторов ни достаточного ума, ни знания жизни, ни компетентности, ни опыта государственной деятельности, якобы, подвел их азарт обновления. Об этом говорил, например, Александр Солженицын: «Никогда не поставлю Гайдара рядом с Лениным, слишком не тот ростом. Но в одном качестве они сходны: в том, как фанатик, влекомый только своей призрачной идеологией, не владеющий государственной ответственностью, уверенно берется за скальпель и многократно кромсает тело России. И даже шестилетие спустя, по сегодняшнему самоуверенно ухмыльному лицу политика не видно смущения: как разорением сберегательных вкладов он сбросил в нищету десятки миллионов своих соотечественников». Высказываясь далее о Гайдаре и Чубайсе, знаменитый писатель подчеркивал, что они взялись за дело, не имея для этого ни опыта, ни знаний, но с большой внутренней самоуверенностью, а дальше определенно появился и корыстный интерес: в ходе преобразований, когда открылась для них возможность и личного обогащения. Ну, не знаю, не знаю. Мне думается, что корыстный интерес в действиях этой «сладкой парочки» возник не в ходе реформ, а еще до их начала, более того, был их источником и движущей силой.

Думаю, не во всем можно согласиться и с мнением академика РАН Никиты Моисеева: «Когда команда Ельцина готовила шоковый удар по России, Е. Гайдар обещал повышение цен в несколько раз, которое вскоре сменится стабилизацией и экономическим ростом. Но академик А. Петров, владеющий развитой системой математических моделей российской экономики, «проиграл» гайдаровский вариант. В результате вышло повышение цен в 4–5 тысяч раз. Тогда я думал, что Гайдар плохо считает. Теперь понимаю: он просто ничего не считал, ибо не умеет этого делать».

Несколько схожую позицию высказал и известный олигарх первой величины Олег Дерипаска в gazeta.ru: «В один прекрасный день Егор Гайдар покончил с плановой системой и не создавал ничего, чтобы заменить ее. То, что в те времена казалось невинной шалостью, сейчас выглядит как идиотизм… Я говорю о популистах, о тех людях, которые, не имея никакого опыта, пришли к власти и затем начали разрушать инфраструктуру, которая создавалась десятилетиями».

Мне же почему-то кажется, что считать Гайдар умел. Но просчитывать последствия своих действий вовсе не входило в его планы. А то, что Егор Тимурович абсолютно не разбирался в экономике, хорошо видно из того, что не сбылся ни один его прогноз, не сдержано ни одно из многочисленных обещаний. Про абсолютные цифры экономического развала я умолчу.

Лучше расскажу одну историю, поведанную мне моим земляком, Героем Социалистического Труда, директором завода, производящего космическую аппаратуру, Валентином Ивановичем Зайцевым.

– Приезжаю в Москву, – рассказывал В. И. Зайцев, – попадаю на прием к Гайдару. Рассказываю свое дело. Он кивает: да, все правильно, нужно делать. И пишет резолюцию на моем письме: «Согласен. Гайдар». И смотрит вопросительно, мол, что тебе еще? Я говорю: «Егор Тимурович! Разве это резолюция?! Давайте, я вам ее продиктую». И продиктовал: такому-то в такой-то срок сделать то-то и то-то; такому-то в такой-то срок – то-то… и так далее, шестнадцать пунктов. Как положено, конкретным людям конкретные задания. Когда закончили писать, он пожаловался: «Даже рука устала». Я вышел в приемную, подаю подписанное письмо помощнику – для исполнения. А тот, еще старой закалки работник, посмотрел и говорит: «Вот поверишь, Валентин Иванович, за все время – первая нормальная резолюция!»

То, что было азбукой для любого руководителя правительства раньше, для Гайдара было темным лесом. Но он по этому поводу, похоже, нисколько не огорчался. Я, во всяком случае, не встречал ни одного сказанного или написанного им слова сожаления о содеянном.