– Вы ожидайте, а мы пойдём, кое-что заберём и быстро вернёмся. – Выйдя из автомобиля, он обошёл машину и, открыв другую дверцу, подал Тоне руку. Она, засмущавшись, стала сама выбираться, но Василий всё равно подхватил её под острый локоток, и, осторожно поддерживая, вывел на тротуар, другой рукой захлопнув массивную дверь автомобиля. Поддерживая Тоню под ручку, он подвёл её к какой-то двери и постучал. Дверь, щёлкнув изнутри щеколдой, бесшумно отворилась. Оглядев их, человек за дверью приоткрыл её шире и впустил пришедших внутрь. Мужчина, открывший им, негромко сказал:

– Вероника Юрьевна вас ждёт.

Они прошли по широкому коридору, свернули направо и Василий постучал в массивную светлую дверь. Сказав Тоне, чтобы ожидала, сам отворил дверь и скрылся внутри. Через некоторое время туда же вошла женщина лет сорока. А обратно она уже вышла с Василием.

– Пойдём, – коротко позвал он Тоню. И они опять пошли петлять по длинным коридорам. Подойдя к одной из железных дверей, женщина ключом открыла её и вошла первой. Василий, взяв Тоню сзади за плечи, подтолкнул её вперёд.

Это было какое-то невероятных размеров помещение. Тоне оно показалось громадным. И везде стояли стеллажи, до самого потолка заставленные коробками и ящиками. Далее шли вереницы стоек, на которых на плечиках висели шубы, пальто, костюмы, женская одежда, мужская. Далее виднелись стеллажи с рулонами тканей и ковров. Тоня встала, удивлённая увиденным.

– Так, – деловито сказала женщина, подойдя к столу и беря какую-то бумажку. – Размеры какие? – опять спросила обыденным голосом она. Василий посмотрел на Тоню.

– Это тебя спрашивают.

– Меня? – оробела она.

– Ну, да! – Василий взял её за руку и подвёл к столу. – Ты знаешь свои размеры одежды, обуви, головы?

– Тоня стояла в замешательстве.

– Понятно, – уверенно промолвила завскладом. – Для нас это не является неразрешимой задачей. – Она ещё раз внимательно поглядела на стоящую в смущении девушку. – Ну что ж, пошли. – И повела их вдоль рядов стеллажей.

Нагнувшись, она ловко подцепила крышку одного из ящиков и вынула оттуда картонную коробку. Подав её Василию, женщина сказала:

– Подержите, – и нагнулась к следующему ящику. Проделав то же самое, она сказала: – Пойдёмте, померяете.

Вернувшись к столу, она раскрыла одну коробку, вынула из неё туфли и поставила их на стол. Раскрыв другую коробку, она достала ещё одни туфли. Антонина смотрела на всё это как на чудо. Для неё, простой девушки, такое изобилие было сказкой. К тому же туфли были действительно прекрасные.

– Ну, что, – обратился к ней Василий, – давай померь. Какие выбрала?

Она ещё не верила, что всё это не сон, а реальность.

– Эх, – вздохнул Василий и, взяв со стола крайнюю туфлю и верхнюю картонку от коробки, наклонился. Положив картонку на пол, он поставил на неё обувку. – Давай Тоня, шевелись уже, а то у меня времени в обрез. Выбирай, и пошли дальше.

Тоня выпростала правую ногу из своих растоптанных чёбот и легко просунула её в удобную лодочку. Нога вошла и замерла, как младенец в доброй люльке. Они, эти туфли, понравились ей сразу.

– Ну как? – спросил Василий. – Как раз?

– Да.

– Нравятся?

– Да.

– Берём?

– Да.

– Всё. Пошли дальше.

Завскладом убрала вторые туфли в коробку и отодвинула на край стола. Тоня сняла с ноги понравившуюся ей туфлю и чуть было не поцеловала его от радости. Такой он был красивый и ладный. Протянув его Василию, она посмотрела на женщину.

– Ну, айда к платьям, красавица?

Антонина внимательно, пытаясь угадать, с издёвкой или нет говорит та, глядела ей в лицо.

– Пошли, пошли, юное, незрелое, – улыбаясь по-доброму, сказала женщина и пошла вперёд.

Сняв с длинной штанги несколько платьев, завскладом намётанным глазом поглядела, затем приложила одно, потом другое к Тониной груди и сказала:

– Вот это, рекомендую. Поверь мне. Это тебе подходит. А если хочешь, надень, вон и зеркало есть.

– Давай, давай, надень, я тоже оценю, – предложил Василий.

Тоня зашла за шторку и, быстро скинув своё старенькое платьице, облачилась в новое. Выйдя, она замерла. Василий восторженно крикнул:

– Ого! Ты прям принцесса! – и, обращаясь к женщине-завскладом, сказал: – Ну вы даёте! Не зная размеры… я просто поражён, вы настоящий профессионал!

– А что вы хотели, я двадцать лет этим занимаюсь. У меня столько благодарностей. Даже Почётная грамота есть, сам Калинин в Кремле вручал. Вот так.

– Большое вам спасибо, – поблагодарив её, Василий стал укладывать обновки в пакет и, завязав, взял Тоню под ручку. Та, покраснев, запинаясь тоже поблагодарила, и они пошли на выход. Уже в такси она спросила его:

– Вась, а что это? Вроде склад или магазин? Не пойму я?

– Да тебе незачем голову забивать этим. Подрастёшь, всё узнаешь. – Снисходительно ответил он.

– Нет, так не пойдёт, – упёрлась она. – Если ты мне не объяснишь сейчас же, то я не возьму эти подарки. У меня какое-то нехорошее предчувствие.

– Ладно, – понизив голос, он склонился к самому её уху. – Партийным работникам, различным знаменитым людям, ударникам труда существуют некоторые поощрения в виде небольших продуктовых наборов, а также одежды и прочих предметов быта. Таким образом, государство пытается поддержать и отблагодарить лучших людей страны. Которые отдают ей, не жалея, все свои силы.

Успокоив девушку, Василий завёз её в общежитие, времени на поход в кафе уже не было.

Фестиваль бурлил днём и ночью. Толпы молодёжи водили хороводы, пели песни и общались, порой не зная языка друг друга. Но это нисколько не мешало понимать искренние улыбки, крепкие рукопожатия и страстные объятия.

Уже после церемонии закрытия он помчался в общежитие, где, как он знал, уже собирали свои пожитки студенты и отправлялись на вокзал, чтобы уехать домой. В общежитии он их уже не застал и, выскочив, удачно поймал подвернувшееся такси.

– Гони на Курский, – задыхаясь, крикнул он водителю, плюхнувшись на заднее сиденье. Водитель покосился – видно было, что пассажир не простой работяга. – Ну, что думаешь, заплачу за скорость, не переживай. Давай гони!

И водитель, услыхав, что всё будет хорошо, нажал на газ. Рассчитавшись с таксистом, Василий вбежал в вокзал. Поискав среди пассажиров группу студентов и не найдя, он подбежал к справочному окну.

– Скажите, а на Горький поезд ещё не ушёл?

– Пока ещё нет, но посадка заканчивается, так что поторопитесь, мужчина, осталось пять минут, – сурово ответила из-за стекла немолодая расфуфыренная дама.

Выбежав на перрон, Василий остановился. Он сразу увидел её – его страсть. Посадка закончилась, и возле дверей вагонов стояли лишь провожающие да проводники в форменной одежде. Тоня стояла и смотрела с надеждой в его сторону. Увидев его, она кинулась ему навстречу. Обнявшись, они стояли с колотящимися сердцами и молчали. Вдруг Василий опомнился.

– Тоня, – возбуждённо заговорил он. – Ты должна забрать из вагона вещи, ты сегодня никуда не поедешь. Завтра, завтра я куплю тебе билет и посажу на поезд. Этот день и ночь мы должны провести вместе. Немедленно иди, забери свои вещи. Потом я всё объясню, – торопил её Василий, подталкивая к вагону.

По громкоговорящей связи объявили отправление. И Тоня в самую последнюю минуту выскочила со своим чемоданчиком на перрон из тронувшегося вагона. Из окон стали выглядывать удивлённые, с широко открытыми глазами студенты. Кто-то, улыбаясь, махал рукой. Кто-то что-то кричал через закрытое окно. А поезд, набирая скорость, покачивая боками, медленно удаляясь, сворачивал на стрелки, где заскрипел и, изгибаясь как гусеница, уполз, скрывшись за чередой столбов и различных конструкций.

Василий и Тоня стояли и глядели на уходящий состав и молчали. Наконец Василий, выдохнув, сказал:

– Ну вот, теперь мы с тобой до завтрашнего утра вместе. Сейчас возьмём такси, заедем в магазин и поедем к нам на дачу.

Дача принадлежала родителям Василия. Это был старый деревенский дом, сложенный из брёвен. Сама деревенька состояла из трёх десятков разномастных домиков. Вокруг густо рос лес, преимущественно еловый, а дорога, по которой влюблённые ехали, петляла между холмами и перелесками. Миновав по хлипкому мосту неширокую речушку, машина выскочила на просторную деревенскую площадь. Выгрузив корзинки с припасами, Василий открыл покосившуюся калитку и, поведя рукой, пригласил Тоню в гости:

– Милости прошу к скромному шалашу.

Антонина легко прошла по густой траве, которая покрывала весь участок от калитки до крыльца и, взойдя на первую ступеньку, повернулась к Василию.

– Вась, а ты меня любишь? – спросила она и щёки её зарделись.

– Что значит «любишь»? – подойдя к ней, остановился тот. – Я тебя обожаю. Я жить без тебя не могу. Я все эти две недели только о тебе и думал. Я больше ни о чём не мог думать. У меня какой-то паралич мозговой случился. Я думал, что с ума сойду без тебя.

– Значит, мы с тобой будем теперь всегда вместе? – положив ему свои руки на плечи, Антонина посмотрела пристальным взглядом.

– Ну, ты чего, Тонь, давай в дом войдём, всё приготовим, а потом серьёзно поговорим, а то как-то неудобно на улице…

– Ты уходишь от ответа.

– Тоня, не всё так просто, как тебе кажется, – стал оправдываться Василий. – Я женат, ты это знаешь, и потом, у меня ребёнок. У меня серьёзная работа. Я же не могу вот так просто всё бросить и с тобой начать жить. Ты просто по молодости лет не представляешь, что начнётся, если я решу развестись с женой и жениться на тебе! Давай не будем рушить то, что есть у нас сейчас? Ты учишься, на следующий год, когда ты станешь старше, мы вернёмся к этому вопросу, а сейчас – давай, милая, проведём это время с пользой. Чтобы потом, в разлуке, мы долгими вечерами вспоминали это незабываемое время с любовью и теплотой.

Антонина убрала с его плеч руки и, поднявшись на крыльцо, грустно сказала:

– Какая я дура.

Василий поднялся следом, достал ключ и отпер замок. Пропустив её вперёд, он хотел затворить дверь, но от калитки послышался женский голос.

– Здрасьте вам! Доброго дня, Василий Дмитриевич! А я-то увидала машину, ну и думаю, ваши батюшка с матушкой пожаловали.

Василий обернулся.

– А, Полина Тимофеевна! Здравствуйте! Это я! На денёк решил заглянуть. Устал очень. Тут фестиваль в столице, так я там как не знаю кто умаялся. Вам, может, чего надо?

– Да нет, мне папенька ваш аккуратно платит, так что я всегда, хоть днём, хоть ночью, приглядываю за домом. Ну, отдыхай милой. Ежели там чего, молочка, иль капустки с помидорками, так забегай. Я всегда зараз. Прям с грядки вон, укропчик, а то и картошечки, а? Не стесняйся, я и приготовлю вон в печи, эх, пальчики оближешь. – И она, махнув ему, улыбаясь, пошла к себе.

– Ну что, – входя в кухню, начал энергично Василий. – Давай, разбирай пакеты, а я печь разожгу, надо ведь курицу запечь.

– А где курица? – удивлённо встала, глядя на него, Тоня.

– Как где? На улице бегает.

– Ты что, пойдёшь ловить её?

– Вот тоже придумала. Сейчас соседка принесёт. – Скинув пиджак и развязав галстук, Василий набросил на плечи тёмно-синий сатиновый халат и, вытащив из-за печи топор, вышел из дома.

Когда приготовления были закончены, было уже около полуночи. Василий и Тоня, уставшие, сели за накрытый стол.

– Что тебе налить? – он посмотрел на подпершую рукой подбородок грустную Тоню.

– Не знаю, мне всё равно, – ответила она.

Когда они поехали из города, то по просьбе Василия заглянули в какой-то магазин и он, как уже в предыдущий раз, постучав в запертую дверь чёрного входа, скрылся ненадолго, а затем появился с полной корзинкой. Погрузив её в багажник, они рванули в деревню. В корзинке был упакован довольно приличный продуктовый набор. Антонина, распечатав его и накрывая на стол, удивлялась. Бутылка шампанского, дорогое вино, на этикетке она так и не смогла прочитать вязь незнакомых букв, копчёная рыба, консервы, лимон, яблоки и даже клубника. Она поразилась.

– Налей мне немного вина, – попросила она.

– Это не вино, это французский коньяк, милая.

– Вот как?! Тогда налей шампанского.

Василий ловко открутил проволочное крепление и пробка, хлопнув, ударила в потолок, затем отскочила и, ударившись в окно, скатилась на пол.

– Давай, Тонечка, выпьем за нас! – подняв стакан, произнёс Василий. – Ты, может быть, будешь смеяться, но я, когда увидел тебя в первый раз, как будто сдурел. Не могу объяснить, но во мне что-то будто воспламенилось, вспыхнула такая безумная страсть, я не мог себя сдерживать. И, если бы не вынужденная временная разлука, то я не знаю, что было бы со мной.

– А сейчас, что же, утихла страсть? – поднеся стакан к глазам и разглядывая пузырьки, которые возникали вдруг и, выскакивая на поверхность, лопаясь, брызгали мелкими каплями, спросила Тоня.

– Ты чего, обиделась? Давай выпьем и поговорим как взрослые люди. Я тебе всё сейчас объясню. Ну, давай, – и Василий быстро осушил полный стакан. – Газировка! Лучше я выпью коньячку. – Он налил себе из красивой бутылки полстакана коньяка, затем взял лимон и, разрезав его на дольки, подцепил одну вилкой. – Ну, что, ты ещё не выпила?

– А я ни разу в жизни ещё не пила, – задумчиво глядя на Василия, сказала Тоня.

– Давай, – он протянул к ней стакан и, чокнувшись, быстро выпил. Затем кинул дольку лимона в рот, сморщил смешную мину.

А она про себя подумала: «Вот для чего, оказывается, эти самые лимоны нужны». Вздохнув, она выпила своё шампанское и, выдохнув, засмеялась.

– Вот же зараза, и в нос шибануло, и в голову! Уже пьяная я. Сейчас песни петь начну.

– Ты сначала покушай, – заботливо разрезая курицу, сказал ей Василий. – Вот ещё балык, – и он стал ей подкладывать в тарелку заготовленные закуски. Подливая ей понемногу искрящегося напитка, Василий добился своего. Девушка с непривычки опьянела, и серьёзный разговор свёлся к банальным фразам «Ты меня любишь?» или «Я тебе не верю». Видя, что результат достигнут и можно расслабиться, Василий снял рубашку и остался в майке. Тоня заплетающимся языком пыталась спросить что-то. Но выходило смешно, и она сама даже, немного понимая это, начинала хохотать. Посмотрев на часы, он покачал головой. Стрелки показывали три часа ночи. Встав из-за стола Василий подошёл к сидящей и о чём-то бессвязно болтающей Тоне, подхватил её на руки и, поднеся к кровати, уложил. Она неловко подхватилась и, опершись руками, посмотрела удивлённо на него.

– Т-ты ччего? – она смотрела, как он снял майку, затем расстегнул ремень на брюках. Сняв трусы, Василий встал и, опершись руками в кровать потянулся к ней, полулежащей с растрёпанными волосами, осоловевшими глазами, глядящими на происходящее. Дотянувшись до её лица, он припал своими губами к её шевелящимся алым и притягательным устам.

Затем, запрыгнув на кровать, он с нетерпением стал стаскивать с девушки платье. Страсть, будто где-то до этого таившаяся, вдруг вырвалась и захватила всё его существо. Он опять, как и в первый раз, обезумел. Но теперь уже весь процесс пошёл по накатанной дорожке. Тропа была проторена им самим. Вожделение сменилось экстазом. Он словно занырнул в какой-то пьянящий волшебный водоём. Одурманивающее нечто заволокло разум, и он как безумный стонал, рычал, мял юную податливую плоть. С яростью он совершал какой-то неведомый ему самому ритуал, пытаясь вогнать, вбить как можно глубже всё своё существо в лоно горячей женской, разверзшейся вселенной.

Упав без сил, Василий мгновенно отключился. Напряжение, копившееся все эти дни, спало. Оно как горячий поток лавы, шипя и брызжа, низверглось в бездну холодного океана, унося страсть. Он плыл в пустоте, ему было так хорошо, что, казалось, это и есть верх блаженства, нирвана. Ничего вокруг не было. Только золотистый окружающий его свет. Куда и зачем он плыл в этой среде, ему было не важно. Главное, его окружал покой.

Внезапно состояние покоя нарушилось, золотистая среда завибрировала и сморщилась. Вокруг пошла рябь, будто на зеркальную поверхность спокойного водоёма налетел ветерок.

– Ну, вставай же, вставай! – стоя возле кровати, тормошила его Тоня. – Вася! Проснись!

Он еле разлепил пустые глаза.

– Что-то случилось? – пересохшим ртом спросил он, не двигаясь.

– Я на поезд опоздаю. Вставай же, давай собираться будем.

– Сколько времени сейчас? – опять прохрипел Василий.

– Время сейчас полчетвёртого. А поезд в пять часов. Нам ведь надо ещё билет купить, всё это время займёт. Ну, вставай же!

– Не суетись, я всё сделаю, и ты уедешь. Не опоздаешь, дай-ка лучше попить. Во рту всё пересохло. – Он поднялся и, спустив ноги с кровати, сел, опустив голову.

Антонина, загремев в сенях вёдрами, принесла ему деревянный ковшик с водой.

– Фу, – выдохнул он. – Тёплая. На, возьми, спасибо. – Не стесняясь своей наготы, он встал и пошёл на двор. – Пойдём, – сказал он Тоне.

– Ты куда в таком виде? – опешила она.

– Куда, к колодцу. У нас знаешь какая вода холодная. Пошли, польёшь мне.

Они вышли из дома, и Василий быстро, раздвигая кусты вишни, стал пробираться вдоль стены. Они свернули за угол и перед взором Тони предстал довольно большой участок, засаженный картошкой и ещё чем-то. Посреди всего этого стоял колодец с журавлём. Схватив деревянную бадью, привязанную к длинному шесту, Василий стал опускать её в колодец.

– Вот же, – вспомнил он, – совсем забыл, принеси, пожалуйста, ведро и полотенце, что на верёвке висит возле печки.

Тоня пошла обратно в дом, а он тем временем стоял обнажённый посреди огорода, собираясь с мыслями. Копавшаяся на своём участке соседка, разогнувшись и увидев сквозь кусты вишни белое, ладно скроенное тело молодого мужчины, перекрестилась.

– Вот же красавец, прости меня господи.

Собравшись, заперев дом, они вышли за калитку.

– Подожди, я сейчас, – Василий пошёл к соседскому дому. Попрощавшись с вышедшей Полиной Тимофеевной и дав кое-какие указания, он вернулся к стоявшей с корзинкой и чемоданом Тоне.

– Наказал, чтобы траву покосили вокруг дома да приглядывали. Хотя соседи хорошие, всегда помогают сами, без всяких напоминаний. Ну что, пошли? Нам надо торопиться. Ещё нужно добраться до шоссе, а там как повезёт, сколько времени будем ловить попутку. – И Василий, взяв у неё из рук корзинку, двинулся вперёд широким шагом.

На вокзале, как всегда, царила толчея. Василий огляделся, возле касс змеились длинные очереди и тогда он подвёл Тоню к свободному месту на скамейке, сказав:

– Ты здесь меня подожди, я всё сейчас устрою.