– Принцип один, – пояснил архимаг. – В воздухе рассеяно вещество, например мука, которое при определенных условиях способно лавинообразно детонировать. А если это более легковоспламеняющаяся пакость, да к тому же духами воздуха специально распыляемая и поддерживаемая в заданной концентрации, то эффект, не побоюсь этого слова, грандиозный. Чем больше вещества одновременно вступает в реакцию, тем выше сила взрыва. «Недра вулкана» точно так же, кстати, работают, только там вместо хитрой алхимической взрывчатки, соединенной с активатором, магическая сила самого чародея применяется.

– Вот только требуется ее очень много, – задумался Протоклис. – Столько лишь у магистров наберется, да и то, наверное, не у всех. А создать сколь угодно сложную взрывчатку моим верующим по силам. Ты сделал мне щедрый дар, Келеэль. Чего попросишь взамен?

– Сочтемся, – безразлично пожал плечами архимаг, у которого и так было все возможное, невозможное и даже официально не существующее. – Лучше сумеречным эльфам помоги. Михаэль через князя сразу после того, как с ним познакомился, разместил в гильдии магов заказ на переносные порталы, и чем больше их ему доставят, тем лучше. Все запасы уже подчистую смел… Куда ему столько? Ведь имеет же всего один город, который и крупным-то назвать нельзя, да пустыню, которую охранять бесполезно, ибо украсть ее не только никто не сможет, но даже и пытаться не будет. А у ваших мастеров зачарования, я знаю, всегда запасы всевозможных артефактов имеются. Продай ему их, тем более и цену дают хорошую. Да, и особо ему интересны те врата, что ведут на элементальные планы.

– Оптовым покупателям даже скидку выбью, – пообещал Протоклис. – Но ты потом расскажешь, зачем ему столько.

– Не вопрос, – согласился архимаг. – Тем более самому интересно, но спрашивать некогда. Мне скоро придется всерьез заняться своей душой.

– Опять? – удивился верховный жрец бога гномов. – Ты вроде бы всего триста лет назад очередной раз в спячку впадал. Может, помочь?

– Не надо, – покачал головой древний эльф. – Сам понимаешь, процесс более интимный, чем встреча с женщиной, и более опасный, чем ночь с голодной демоницей. И сколько раз повторять, что это не спячка, а глубокая медитация и восстановление износившихся структур?

– Раз по полгода лежишь бревном и не шевелишься, то по-другому это назвать нельзя, – упрямо стоял на своем Протоклис. – Давай хоть посторожу, что ли, а то ведь беззащитен в это время, как младенец.

– Нет, – снова покачал головой Келеэль. – Извини, друг, но тайну своего убежища не могу доверить даже тебе.

– Ну и дурак, – сделал вывод гном. Впрочем, к нему Протоклис пришел еще тогда, когда в первый раз узнал от эльфа, как тот борется со старением души. Износившееся тело починить для высшего мага было относительно легко, в то время как тонкие материи требовали куда более пристального внимания. Самого-то верховного жреца исцеляли высшие силы, а вот его партнеру приходилось с проблемами справляться самостоятельно. Ну почти. Пленные демоны, все остальное время балансирующие на грани жизни и смерти, не в счет. – Выследят тебя когда-нибудь и зарежут во сне. А душа в следующем перерождении, на которое немедленно отправится, даже и не вспомнит кто.

– Зато у этого способа других недостатков, кроме полной моей беззащитности во время ритуала, нет, – возразил Келеэль. – Да и меры безопасности я принимаю такие, что даже бог в мое убежище не проникнет. Просто потому, что не найдет его.

– Да уж, прятать и прятаться ты мастак, – с некоторым оттенком зависти произнес Протоклис. – Ллос, наверное, своих слуг, которым поручалось найти и поймать беспомощную жертву, устала наказывать. Нет, а все-таки хорошо получилось с набегом. Особенно молодому шаману повезло. В пустыне, как я понял с твоих слов, был переизбыток свободных баб, а теперь с соотношением полов полный порядок. В тюрьме-то в основном мужики сидели. Молодым женщинам всегда найдется более полезное применение, чем показательная казнь, а эльфийки не стареют долго.

– Да и натянутые отношения с лордами-жрецами, если подумать, нам с тобой на руку, – поддержал его Келеэль. – Раньше, чем через тысячу лет после подобных взаимных плюх, сумеречные и восточные ветви перворожденных на высшем уровне ни одного договора не заключат. За меньший срок эти спесивые зазнайки обиду не переварят.

– Не любишь ты своих родичей, – хмыкнул гном.

– Есть за что, – подтвердил архимаг. – Они несколько раз объявляли Западному лесу войну. Один раз из-за сидящего здесь и поныне чародея, который в те годы их Древний лес видел исключительно на картинках и знал о нем лишь по книгам и рассказам немногочисленных путешественников. И чужие армии не смогли дошагать до наших границ только из-за бездарности полководцев! На их фоне, если честно, даже дроу как-то лучше выглядят. С ними, по крайней мере, сразу все ясно. Если кожа черная – враг.

– Теперь уже нет, – покачал головой верховный жрец. – Сам говорил, сумеречные их готовы принимать. И кто-то из этой мерзости даже уже там. Зря Михаэль этих ядовитых пауков решил на груди пригреть, ой зря.

– Молодо-зелено, – пожал плечами Келеэль. – Я пробовал его отговаривать. Не получилось. Впрочем, не особо старался, время само расставит все на свои места. Первый же заговор, который приведет к смерти кого-то из его близких, – и духи долго будут играть с черепами, на которых будут остатки белых волос.

Друзья еще немного поболтали, обсуждая события, произошедшие в мире, после чего Протоклис отправился к себе домой, так как приближалось время очередной службы, которую он в связи с занимаемой должностью обязан был проводить чаще, чем ему хотелось. А вот архимаг после его ухода крепко задумался. Его тревожили сразу две вещи. Во-первых, грядущий ритуал. Он обещал быть тяжелым, ведь триста лет назад Келеэль его не проводил, а только сделал вид, что стал на полгода беспомощным, чтобы выявить всех своих врагов, обязательно воспользовавшихся бы моментом, чтобы расправиться с сильнейшим магом мира. А во-вторых, конфликт его подопечных с Древним лесом.

– То, что лорды-жрецы попытаются сквитаться, – произнес вслух Келеэль по многотысячелетней привычке, – можно считать доказанным фактом. Прямую войну они не станут использовать, или я плохо знаю этих фанатичных идиотов. Надо ждать пакостей. Но каких? Эх, как все не вовремя! Очень не хочется покидать эту реальность, пусть не телесно, но духовно, но, видимо, придется. Хорошо хоть, не на месяцы, как думают все, а на недели. Время ведь, оно как река. Его можно притормозить, а можно и ускорить. Если, конечно, обладаешь нужными навыками. Ладно, не буду медлить, вот прямо сейчас восстанавливающий ритуал и начну!

Каэль занимался делом, для себя новым и в общем-то совсем непривычным. Он скучал. Шел уже шестой день, как он «освободился» из тюрьмы, и четвертый, как его выпихнули из палаты лекарей под странным названием «Больница». Делать воину-магу было решительно нечего. Сумеречные эльфы, общее число которых, как с удивлением узнал бывший житель Древнего леса, приближалось к полусотне, были по горло заняты тем, что допрашивали спасенных пленников, которых пока ни к чему важному или хотя бы способному хоть как-то заполнить время не привлекали. Вернее, этим занималась правящая верхушка, а остальные выполняли свои повседневные обязанности, как то: патрулирование границ новоявленного анклава народа перворожденных, надзор за союзниками, основное число которых составляли люди вида, прямо скажем, диковатого, и воспитание зачем-то набранного гигантского числа человеческих же детей. Каэль смысл большей части этих занятий не понимал, но с вопросами лезть не спешил. Ему пока было достаточно и того, что трофейное оружие у спасенных не отнимают, кормят регулярно, а спрашивают без сопроводительных побоев. Правда, с использованием ментальной магии, но эльфы, которые замечали вторжение в свой разум, в большинстве своем принимали это как должное. А парочка «исключений», осмелившихся бурно протестовать против подобного, не была показательно превращена в пепел шаманом, который незримо присутствовал всегда и везде, через своих духов наблюдая за растущим посреди песков поселением. Впрочем, последние два дня даже нехитрое развлечение в виде рассказов о себе со всевозможными уточняющими смысл и повторяющими друг друга вопросами, которые чаще задавал уже знакомый воину-магу Шиноби, почти прекратилось. В настоящий момент Михаэль, не поленившийся лично обратиться к тем, кого вытащил из темницы, разрабатывал общий текст присяги для пленников, что выразили желание присоединиться к сумеречным эльфам, а таких набралось целых двадцать семь. Еще четыре с половиной десятка решили переселиться в Западный лес, страну более известную и, чего греха таить, цивилизованную. Их почти всемогущий говорящий с духами отправил куда-то через один из множества имеющихся у него порталов сразу, как убедился, что своего мнения они не изменят. Каэль, правда, сомневался, что выйдут они действительно там, где хотели, а не, скажем, в человеческих землях, где переселенцам, оказавшимся без поддержки, денег и к тому же плохо вооруженным, светила, скорее всего, скорая смерть или рабская участь. Не то чтобы Михаэль выглядел таким уж злодеем, вовсе нет, просто жизнь отучила бывшего пограничника Древнего леса верить во всемогущих и добрых правителей. А потому молодой чародей бродил в закатных сумерках со скучающим видом вокруг свежевыращенных бамбуковых насаждений, создававших на желтом песке пустыни причудливый зеленый лабиринт, и страдал пусть не физически, но душевно. От затянувшегося безделья. Тренировки, начатые с самого раннего детства и не ослабевшие с началом службы, отучили воина-мага не просто от наличия свободного времени, а от возможности его существования вообще. Раньше каждое мгновение приходилось вырывать с боем, теперь же день тянулся, судя по ощущениям, столько же, сколько прежде месяц. Эльф даже начал серьезно подозревать, что высший маг, в чьей резиденции он теперь намеревался жить, экспериментирует с этой великой и могущественной основой мироздания. Во всяком случае, это бы не слишком выбилось из общей картины жизни Сумеречного леса, напоминающей, по мнению бывшего пограничника, бред сумасшедшего. Он исходил город, не такой уж и большой, признаться, вдоль и поперек. И увиденное там не раз заставляло его задуматься о состоянии собственного рассудка.