Только через сердце, бритвой по душе!

Иначе всё серость, жалкое клише.

Если ты в той шкуре не бывал не раз,

Не ронял слезинку на строку из глаз…

Москва, 2019г.

2016—2019 гг.

© Владимир Лизичев, 2019

ISBN 978-5-4496-8664-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Как же холодно

 
Опали листья в ноябре,
и стало холодно.
Горела лампа на столе
в приёмной «Воланда».
 
 
«А это Вы, опять пришли,
Вам не положено
На то и дети чтоб росли,
не всё – морожено».
 
 
«Да будет суд, сам виноват,
не лез бы в драку-то
Избил один троих ребят,
травил собакою».
 
 
«Что вы сказали, пёс был – шпиц?
Но, не в наморднике
Читаю дело, сто станиц,
Вот, пишут дворники».
 
 
«Тащили девушку в авто?
То, показалось
у нас насмотрятся кино,
Да, отказалась»!
 
 
«Ну, дел-то, «треху» отсидит,
Чего простите?!
Да я Вас в рог… и сын бандит,
за ним хотите»?!
 
 
«Прощенье надо заслужить,
Что Вы трындите?!
Ну да, конечно, парню жить.
Туда пройдите».
 
 
К утру домой вернётся мать,
поплачет.
Как же холодно.
Приснится узкая кровать
и лапы того Воланда.
 

2. В память о заблуждениях
(королевские креветки)

 
Скамья дубовая, пиво чешское,
Сижу, наращиваю седалище.
Меню в коже, блюдами веское
Цена на креветки – та ещё!
 
 
Не подаю виду, хрущу панцирем
Морской снеди, мелкой очень,
Горка в тарелке, липкими пальцами
Поглощаю клеток белковых очередь.
 
 
Где тут те, по пятёрке, лучшие?
Требую, настоящие королевские,
Что когда-то купил по случаю,
А не эти, за трёшку, мерзкие!
 
 
Но ехидная, официанта харища
Нагло так, в ответ улыбается, —
«Не хочу поправлять товарища,
Но они только так называются»!
 
 
Значит, дурят, а я доверившись…
Зря он это мне все рассказал,
И вконец во всем разуверившись,
Графин с водкою заказал.
 

3. Ночные белые

 
Чайник китайский
паром пыжится,
Серым глазом
на мир смотрит.
Неясные тени
по комнате движутся,
Ночь, мне рожи
по стенам корчит.
Мерцает диск,
на часах с боем,
На подоконнике
ветка акации.
Три часа,
за стеклом всё воет
Музыка чьей-то
автосигнализации!
Луна, на жёлтом,
серыми комьями
Плывут облака,
покоя не знающие.
По крышам коты
шастают кодлами,
Орут нагло всю ночь,
вызывающе.
В доме напротив
квадратами, точками
В окнах огни
Вспыхивают, пропадают.
На крыше
рекламные слоганы строчками
То появляются,
то опять исчезают.
Компьютер крякнул,
апгрейды ломятся,
Архивы файлов
приходят пачками
И в Гугле тоже видать
Бессонница,
Гонят в сеть игры
с новыми патчами.
В голове раздрай,
мысли пучатся,
Может быть то душа,
болит, кается.
До утра уснуть,
не получиться,
Остаётся сидеть,
стихами маяться.
По экрану редактора
мышью бегаю,
Сварю кофе, выпью
ещё горячим.
Напишу стихи,
они выйдут белыми
И заброшу всё,
к чертям собачьим.
 

4. Мы с котом диван делили

 
Мы с котом диван делили,
Каждый барином лежал,
И пока того кормили,
Я победу одержал.
 
 
На часах пробило полночь,
Кто хозяин кто вассал?!
Но в ответ котяра, сволочь
полный тапок мне нассал.
 
 
Час искал по всей квартире,
Кого хочешь, разозлит.
Где ты? Спрятался в сортире
За стеной кухонных плит?
 
 
Посмотрел, быть может в ванне?
Я б за все с него спросил!
***
Кот валялся на диване
и храпел что было сил.
 

5. Сказка о добром роботе

 
Внучке я рассказываю сказку —
Жил был робот – добрый и большой,
Но лишённый, человечьей ласки,
Не создали их ещё с душой.
 
 
Ночью заряжался от розетки,
И тогда горел зелёный глаз,
Вместо сердца ящик грудной клетки,
там аккумуляторов запас.
 
 
Шестерёнки, болтики, и схемы,
Сервопривод, платы, провода,
Два дисплея, блок питанья, клеммы
И ещё программная среда.
 
 
Был он дока по хозяйской части
Мыл, стирал, готовить тоже мог,
И совсем без женского участия
Выпекал на праздники пирог.
Все друзья – компьютер, холодильник,
Пылесос, приставка и планшет,
Прошлогодний яблочный мобильник,
Гаджетов, что старше, в доме нет.
 
 
Краска на панелях облетела,
Провода вот-вот начнут искрить,
И семья давно его хотела
Сдать в утиль и нового купить.
 
 
Тот, блестящий, мог летать как птица
С кучей новых игровых программ,
Что нам поставляет заграница,
Легче нашего, почти на килограмм.
 
 
Решено, кредит, платёж в рассрочку
И в субботу едем покупать.
Будет нянька, классная для дочки,
И покормит и уложит спать.
 
 
Но случилось страшное, не ждали
Молния ударила в тот дом,
Ночь темна, они уже все спали,
Мама с папой, девочка с котом.
 
 
Пламя быстро охватило зданье,
Жарким дымом все заволокло,
Папа сразу потерял сознанье,
Чуть позднее, мамино ушло.
Злой огонь на лестнице качался,
Пламя двери детской уже жгло,
Старый робот долго заряжался,
Но спасенье все таки пришло.
 
 
Он тащил людей, горела краска.
Вынес всех, на травку положил,
Спросит внучка, – «Дед, а будет сказка,
Как тот робот дальше у них жил».
 
 
«Ну конечно будет, дом отстроят,
Мама брата девочке родит.
Роботов в квартире станет трое,
Старый здесь он с малышом сидит».
 
 
Ну а в чём урок у этой сказки?
Не судите строго и спеша,
Дело все в той обгоревшей краске,
Может там и пряталась душа?!
 

6. Ордена цена

 
Посидите что ли рядом, выпьем крепкого вина,
Мне сегодня очень надо, помощь други мне нужна.
Не в деньгах, конечно дело, просто грустно одному
Мне хандра сковала тело, что с ней делать не пойму.
 
 
Помолчим, как раньше было, каждый думал о своём,
Мне ребята все постыло, волком вою этим днём.
Ничего не надо боле, просто видеть всех опять,
Не в моей конечно воле вас у вечности отнять.
 
 
Ну, хотя бы на мгновенье, сели рядом как тогда
Вот вручили в День рожденья орден – Красная Звезда.
Посидим, помянем наших, стол простите, будет прост
На закуску банка каши, за ушедших третий тост.
 
 
Вспомним все, как дружно жили, хлеб делили и беду
Верно Родине служили той, что нынче не найду.
Как нас духи окружили, вспомним тот последний бой
Меня сразу положили, старшина прикрыл собой…
 
 
***
Молча встал, вздохнул устало, орден положил в стакан,
Без руки в тельняшке старой, водки выпил капитан
Со стены на жёлтом фото улыбались пацаны,
И жива была вся рота, ещё не было войны.
 

7. Каждый сам для себя решает

 
Одиночество тёмных окон,
Стены чьих-то чужих домов,
Ты пока ещё только кокон
В брызгах серых невнятных слов.
 
 
Совесть жёсткая – харакири
Режет мягкую плоть души
Ту, что мечется по квартире
Ту, что бабочкой стать спешит.
 
 
Хорошо бы сейчас покаяться,
Скинуть камень долой с души,
Только чую, придётся маяться,
На земле продолжать грешить.
 
 
Отпустите, прошу не веруя,
Зло опять отвечает злом,
И стена та большая серая
И не взять её на излом.
 
 
Черноту солнца луч ломает,
Зимней ночи закончив бег,
Каждый сам для себя решает
Кокон? Бабочка? Человек!
 

8. Триптих и лабутены

 
Выставка художников в апреле,
Дорогой парфюм, просторный зал,
Триптих скромный бледной акварели:
Дождь, дорога, старенький вокзал.
 
 
Рельсы, убегающие в вечность,
Серый ливень, в небе облака,
Утренняя тихая беспечность
Кисти вдохновенного мазка.
 
 
Этот мир заброшенный и зыбкий
Станции затерянной в глуши,
Принимает поезда – ошибки,
Скорые – истерзанной души.
 
 
Зябкая придуманная данность
Будоражит, манит не пойму,
Кем-то нарисованная дальность
Так близка, и сердцу и уму.
 
 
Три окна пронзительного чуда —
Дождь, пути, заброшенный вокзал,
Кажется, что и я сам оттуда
В это мир, когда-то уезжал.
 
 
Прёт народ, мелькают лабутены
Экспонаты, телки и штаны,
Авангарда вычурные темы.
Акварель – рисунок тишины.
 
 
Не замечен в оживлённых спорах,
А они бывали так сильны,
Будет снят наверно очень скоро
Скромный триптих с крашеной стены.
 
 
Но оставят в сердце грусть и жалость
Трёх картин, бумажные листы,
Когда вдруг вниманье задержалось
Ощутив потоки теплоты.
 
 
Мастера небрежною рукою
Выписана каждая и все,
Три листа неброского покоя
На травой заросшей полосе.
 

9. Рассказ ветерана вооруженных сил

 
Когда я сидел в окопе
На границе у реки,
Он в Levis на толстой жопе,
Все облазил кабаки.
 
 
Я из банки жрал тушёнку
И солдатский чёрствый хлеб,
Он гусиную печёнку
И с омарами омлет.
От московской зимней стужи
Он на Кипре отдыхал.
Я в Афгане был контужен,
Под огонь своих, попал.
 
 
Дочь столичного министра
Вышла замуж за него,
Дача, сад, гараж на Истре.
У меня нет ничего.
 
 
Даже нет своей квартиры,
Я прописан у жены,
Две клетушки, душ с сортиром,
Дом построен до войны.
 
 
Он на кожаном диване
По ночам, когда не спал
Или лёжа в тёплой ванне,
Мандельштама вслух читал.
 
 
Я служил в то время в Туле
По ночам, не то, что спать,
Каждой смене в карауле
Должен был Устав читать.
 
 
Так болячек полный список
Себе к пенсии нажил,
Сколь раз был к смерти близок
Где я только не служил.
У того судьба сложилась,
Не в пример моим годам,
То Париж, скажи на милость,
То голландский Роттердам.
 
 
В МИД пристроили, в загранку,
Тесть министр попросил.
Он на мерсе, я на танке
Полигонов грязь месил.
 
 
Так прошли, промчались птицей,
Чередой тревог и дел
Годы службы, и в столице
я на пенсии осел.
 
 
Только что теперь, я вижу —
Харю ту, что за бабло,
Ту, что с детства ненавижу,
На Расею катит зло.
 
 
Гладок он, речист, ухожен,
В депутаты так и прёт,
И надеется, похоже,
Что с деньгами удерёт.
 
 
Пишет – «эта», вместо – наша,
То есть не его страна,
Знать земля чужая краше,
А родная не важна.
Хаит, труд отцов и дедов
Мол, теперь-то суть видна,
И военных дармоедов
Нам защита не нужна.
 
 
Сам конечно в «белом фраке»
Истин лживых наберёт,
И давай печатать враки
И разбрасывать помет.
 
 
Дескать, жил не так, трудился,
Ордена носил не те.
Плохо все, чем я гордился
По природной простате.
 
 
Вот урод, ну погоди же,
Всех вас вытащат на свет,
Кто пиндосам попу лижет,
В ком любви к России нет.
 
 
И конечно, в том уверен —
Мнений много может быть,
Но с таких, по крайней мере
Власти должно и спросить.
 
 
Коли мер, вполне серьёзно
Не принять, не потрясти,
То настанет время можно
И державу не спасти.
На скамейке в нашем парке
Ветеран умолк, без слов,
Мы с ним выпили по чарке
За Победу, отчий кров.
 
 
На таких, как он, Россия
Держится, растёт и впредь,
Неизведанной и сильной
Сможет все преодолеть.