– Когда вы первый раз встретились с капитаном Гудли? – казалось не расслышав вопроса продолжил Модифорд.

– Не имею чести знать этого человека…

– Cэр!

– Не имею чести знать этого человека, сэр…

– Кто вас свел с Инглэндом? – вновь вступил в разговор Харрис.

Про Инглэнда капитан Блейк кое-что слышал, поэтому возмущенно вскочил.

– Это какая-то ошибка! Я повторяю что не имею ничего общего с пиратами!

– Кстати – сколько там было золота?

– Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в соверенах. Два бочонка.

– А откуда вы знаете точную цифру если не крали его?! – довольно воскликнул Харрис.

– Сэр – сумма была указана в письме адмирала Берли!

Модифорд снова усмехнулся:

– Допустим – но как вы объясните пропажу вверенного вам золота?

Блейк самым подробным образом изложил историю со злополучным грузом.

– То есть вы действовали по поручению судовладельца? – гудел рассерженным шмелем Харрис.

– Да…

– Сэр!

– Да сэр!

– Это было в Лондоне?

– Именно так, сэр. Возле Ньюгейтских доков.

– Вы не могли бы поподробнее описать людей, участвовавших в сделке? – напомнил о себе Модифорд.

– Ну, я знал только мистера Ройтона… – он сморщился тщетно пытаясь припомнить невыразительное лицо.

Бакенбарды седые… А – там еще был привратник – у него бородавка вроде была – на правой щеке. Или на левой?

Судья поглядел на Модифорда. Тот плотоядно улыбнулся.

– Мистер Ройтон, войдите!

На пороге кабинета появился лысый низкорослый толстячок в ялом камзоле и узких обтягивающих жирный зад штанах. На пряжках красных башмаков поблескивали аметисты.

– Мистер Ройтон, – осведомился Модифорд. Вы встречались когда-нибудь с этим человеком?

– Это и есть тот самый капитан? – осведомился толстяк. Ну что ж – впредь мне наука – не доверяй наем капитанов посторонним. Обязательно найдут какого-нибудь сопляка да к тому же проходимца…

Питер похолодел.

– Я его не знаю! Это не Ройтон!

– Ну что можно сказать? – с обреченной печалью усмехнулся новоявленный судовладелец. После того как стараниями этого молодого джентльмена пропали пятьдесят тысяч золотых – я не удивлюсь если у него и второй Джереми Ройтон припасен. В ужасные времена мы живем, джентльмены…

Разрешите я откланяюсь, господа – мне нужно писать отчет для Компании, да и моему партнеру тоже письмо послать необходимо.

– Ну так что вы можете сказать нам по этому поводу, мистер Блейк? Или не Блейк и уж точно не мистер?! – продолжил Модифорд. Как вы объясните что ваш хозяин от вас отказывается? О да – вы конечно можете заявить что вас самого обманули! Но вот какая штука – вы ведь знаете как положено оформлять судовые документы? Тогда коносамент на груз? Где поручительное письмо? Где разрешение на вывоз золота?

Или вы не знали, капитан, как карается контрабанда в нашем королевстве?

– Но сэр, ведь… мистер Ройтон… то есть тот человек… показал мне бумагу с подписью самого лорда Берли!

– Так где же эта бумага? – рявкнул судья. – Ваши вещи сейчас просматривают – она там не завалялась, случаем?.

– Что ж, обыскивайте!

В это время вошел солдат и объявил, что в каюте Питера ничего не нашли.

– Ничего?

– Да сэр – ничего, кроме грязного белья, книг и карт.

– А золото? – с идиотским видом спросил судья.

– Так точно сэр! Нашли три гинеи и соверен…

Судья покраснел но быстро с собой справился.

– Впрочем, достаточно я думаю, джентльмены… – пробормотал он расстегивая ворот камзола.

Отведите мистера… мистера пирата в камеру… Думаю – для суда у нас есть все что нужно.

…Дни в ожидании суда тянулись на редкость однообразно. Казалось бы – какая скука может быть в тюрьме – а вот поди ж ты!

Каждое утро ему приносили ведро воды и другое ведро – для испражнений. Раз в неделю в тюрьму привозили на запряженном быками возу свежей соломы, и обитатели камер меняли кишевшую паразитами старую солому, устилавшую пол. Каждый вечер из кухни приносили буханку грубого черного хлеба размером с тележное колесо и большой железный котел. Котел был полон очистками и обрезками овощей, сваренных с мясом волов видать околевших от старости.

Тюремщик оделял всех куском хлеба и миской бурды – на этом трапеза и заканчивалась.

После обеда его таскали на допросы.

Они были похожи один на другой как две капли воды или скорее как два пропойцы в канаве у затрапезного трактира.

– Вопрос первый. Знает ли Питер Блейк, где находится груз, каковой ему поручили доставить согласно приказу мистера Ройтона?

– Нет, – отвечал Питер, глядя в желтые глаза судьи. – Капитан Блейк ничего не знает о грузе, о котором вы говорите кроме того что уже сказал. И по моему вам следует разобраться – с какой стати мистер Ройтон такое важное дело поручил неизвестно кому?

– Вам уже объяснили что дела – согласно договору – вы должны были вести через стряпчего, нанявшего вас на службу! – рявкнул судья. Не вам обсуждать резоны уважаемого негоцианта! А вот почему вы вопреки договору по вашим словам связались с неизвестно кем – непонятно? Я вот подозреваю что ничего такого не было, а вы эту историю выдумали когда оказались в руках правосудия! Хорошо, продолжим.

– Вопрос второй – не скажет ли обвиняемый Питер Блейк где скрываются его сообщник пираты, которым он передал похищенный груз?

– Мне ничего не известно о грузе и ни о каких пиратах!

– Повторяю вопрос…

Похоже допрашивающие его судья – к которому присоединялись иногда заседатели колониального суда – полковник Керри и Модифорд не испытывали никаких чувств да и вообще как будто отрабатывали номер в бродячем театрике – с ветхими масками и деревянными мечами. Иногда правда что-то начинал говорить его защитник – барристер^[6] Чарльз Роу(да – ему назначили защитника: видать вздернуть его намерены со всеми формальностями).

Все происходило почти также как в первый день… Вот и сейчас…

– Невиновен? – хохотал судья Но ведь золото исчезло!.

– Я не несу за это никакой ответственности, сэр, – повторял как заведенный Блейк. Как капитан я отвечаю только за доставку груза. Я не виноват что люди с которыми я заключал договор оказались гнусными мошенниками и подсунули вместо золота дурацкие булыжники.

– Вы ошибаетесь, и я вам это докажу! – вновь расхохотался Керри. Согласно закону, любая взятая в море добыча принимается на учет для отчисления ее стоимости в пользу короны. Если золото по-вашему было краденным – стало быть оно может быть приравнено к пиратской добыче. То есть вы отвечаете если не как вор то как сообщник воров!

То есть укрыватель краденого! А то что вас обманули сообщники – то это не имеет касательства к закону. Но я уверен что вы были в это все посвящены! Это доказывается, во-первых, тем что вы услали команду с судна, во вторых…

– Я вижу, английское судопроизводство в вашем лице приобрело весьма смелого реформатора, сэр, – позволил себе с юмором висельника сострить Блейк.

– Но имейте в виду: таковые ваши действия я считаю незаконными, нарушающими хартию вольностей, «Хабеас Корпус»^[7] и права английского подданного!

– Можете жаловаться лорду – канцлеру или архиепископу Кентерберийскому – смеялся заседатель. Но золото украли – и вы за это ответите!

– Почему же я сам-то с этим золотом не исчез?

На невыразительном лице Харриса мелькнула усмешка.

– Не прикидывайтесь младенцем, мистер Блейк! Сообщники могут вас вознаградить впоследствии или уже сделали это.

– Прекратите эту никчемную и оскорбительную игру, сэр! – сказал Блейк, потеряв терпение.

– Молчать! – заревел судья, грохнув по столу кулаком так, что стряпчий испуганно отшатнулся. – Запереть эту шельму, и пусть в камере помечтает о крепкой пеньковой веревке!

За криками он скрывал досаду. Как юрист он понимал полную бездоказательность обвинения. Но ему важно было оправдаться перед Лондоном каким-то подобием расследования после исчезновения золота.

* * *

Растянувшись в камере на охапке соломы, Питер предавался невеселым размышлениям о своей будущей судьбе. Шансы на то что с ним поступят по закону и справедливости он оценивал не шибко высоко – раз уж ему оказалось суждено стать жертвой столь подлого замысла… Почему поневоле в голову лезли разные печальные мысли. Сейчас вот он вспоминал историю, которая приключилась в Плимуте в годы его детства…

Там перед судом предстала шайка Грязного Гарри – грабившего путников на окрестных дорогах. Он и не особо зверствовал то, но уж то ли попался местному лорду на зуб, то ли ограбил не того, кого надо – в общем и он и его люди были выловлены и предстали перед присяжными.

Суд приговорил всех семерых к виселице, а что до главаря, то он был наказан так сказать и посмертно. Особым пунктом приговора тело Грязного Гарри, закованное в цепи, было воспрещено погребать. Его выставили на всеобщее обозрение на виселице, специально установленном в квартале где он жил раньше – в назидании так сказать всему городу.

Выслушав приговор, Грязный Гарри рассмеялся в лицо судье, и философски пожал плечами:

– Ну что ж – стало быть побуду еще немножко на свежем воздухе, когда мои «шестерки» будут уже гнить в земле.

И он действительно долго качался на ветру, пока воронье клевало ему глаза.

Не раз и не два ребята прибегали посмотреть на ужасного висельника – давясь от страха и отвращения но тем не менее подзуживая друг друга и бившись об заклад – кто ближе подойдет к зловонному трупу?

Питер отвлекся от воспоминаний – его кто-то окликал.

– Эй, капитан с «Дублона»? Ты там жив еще? Не подойдешь? Поговорить бы?

Питер подошел к решетке.

За решетчатой дверью соседней камеры сидел крепкий коренастый широкоплечий человек – по виду моряк, хотя судя по всему – застрявший на берегу и пропившийся до дыр.

– Эй, джентльмен, ты кто будешь?

– Можешь звать меня мистер Питер – мистер не знаю как тебя! – буркнул капитан.

– Ну а меня можно звать Джон, просто Джон. Хотя некоторые зовут – Окорок. Я в юности было дело, на коптильне работал, окорока коптил – оттого и прозывают.

– Ты пират? – зачем-то спросил Питер?

– Я оклеветанный честный моряк, – ответил с достоинством Джон. Как и ты, скоро буду приговорен к смерти. Думаю, на день-два нас оставят в покое, пока не соберут трибунал. Придется подождать.

– Говорите, вас Джон зовут? – продолжил беседу Питер. Незнакомец его не очень интересовал, но разговор позволял провести время и отвлекал от мыслей о тяжелой доле и печальном будущем.

– Угу. Батюшка с матушкой именно так нарекли. Ну за что ты тут сидишь можешь не говорить – уже вся тюрьма ставки делает – повесят тебя или нет.

Да еще спорят – то ли никакого золота вообще не было, то ли его стибрили сами здешние господа!

– А какая разница? – пожал Питер плечами. Для меня, по крайней мере?

– Большая! – Окорок наставительно поднял кривой, сломанный когда-то и неровно сросшийся палец. Если золотишко еще в Лондоне схомячили – тогда пошлют тебя на каторгу. Им лишь бы дело закрыть – а если доживешь и выйдешь – то доказывай что ты тут не при чем хоть до Второго Пришествия! А вот если местные начальники к этому лапу приложили – табак твое дело: вздернут. Как пить дать вздернут! А с трупа известное дело взятки гладки!

– Ох ты! – выпучил глаза Окорок. А что это у тебя за наколочка такая? Питер взглянул на обнажившееся из под закатанного рука рваной сорочки предплечье. На нем пять лет назад в далеком Кадисе меднокожий мастер из Нового Света выколол девиз, который он мечтал поместить на свой будущий родовой герб. Теперь же… Интересно – как будет выглядеть эта надпись на его гниющем трупе?

– Это? Молодой был и глупый… – ограничился он коротким комментарием.

– Да нет – не про то спрашиваю! Написано то что? То-то разбираю плохо – темновато…

Скорее всего пройдоха вообще не умел читать – ну разве что трактирные вывески, – и Питер невольно улыбнулся.

– «Обрученный с ветрами» там написано!

Окорок только что не подпрыгнул.

– Обрученный с ветрами, говоришь, – с непонятным удивлением протянул он. Ну ладно…

– Так слушай – словно спохватился он – расскажи-ка братец как все там было с этим золотом.

Питер был не расположен особо много говорить на столь неприятную тему – но все же беседовать с живым человеком было лучше чем молча смотреть в потолок, поневоле представляя виселицу или плаху перед внутренним взором.

И усевшись на корточки напротив выглядывавшего из-за решетки Джона, он принялся рассказывать о том что произошло пять дней назад.

…В тот день он спустился, звеня цепями кандалов, в сопровождении двух судейских в засаленных мантиях и майора Кортни в трюм «Дублона»… С ними было несколько портовых крыс-чиновников в обтрепанных кафтанах. Кроме того – майор Кортни также приказал собрать весь экипаж «Дублона» – и не только как свидетелей вскрытия ценного груза.

Экипаж столпился у открытого люка, пока восемь матросов во главе с осунувшимся Тернером растащили вымбовками и талями ящики с ядрами, пока стоявшие с зажженными лампами солдаты и чиновники бдительно взирали на происходящее.

Вот и те самые бочонки.

Кортни внимательно осмотрел их.

– Вроде закрыты плотно, смолу никто не обдирал – сообщил он, о чем барристер Роу тут же сделал запись.

– Ладно – давай ломай, – скомандовал комендант Тернеру. Боцман охотно принялся за работу.

Трещало дерево клепок, скрежетали медные обручи – но тяжелый лом в руках Билла в минуты справился с дубом и металлом.

Зрители в молчании изучили содержимое.

– Ну и кого ты хотел обмануть, мерзкий пират?! – грубо толкнул Питера майор.

С остановившимся сердцем Питер взирал на высыпавшееся содержимое. Ржавый чугун, рыжий от времени, свинцовые бесформенные куски – видимо от старых кровель и водосточных труб, булыжники…

– Увести – грубо бросил один из судейских. Все ясно, милорды… И на что надеялся этот безмозглый вор и пират?

– Эй, – как тебя там, Питер? – донеслось из соседней камеры.

Приподнявшись на локте, Блейк посмотрел на едва различимую в полутьме фигуру Джона.

– Чего?

– Слух вот прошел, Питер – что суд будет завтра… Так что крепись, брат – в конце концов если подумать, все мы умрем…

– Эй там, – пробасил тюремщик! Пора уже спать, смертнички! И не вздумайте вешаться – ублюдка который попробует убить себя я все равно откачаю и потом перед казнью изобью до смерти, – и расхохотался собственной мрачной шутке. – И тихо там! Или я поднимусь и познакомлю вас со своей Мэгги-Семихвосткой – и громко щелкнул по камню стен кожаной плеткой с узлами.

* * *

Суд и в самом деле состоялся назавтра.

Был он скорый, судейские задавали вопросы явно с намерением быстрее покончить с этим неприятным делом и отправится пить вино и играть в бридж…

Питер односложно отвечал, но спрашивали его не часто…

Лишь однажды произошла заминка, когда слово взял барристер Роу – было упомянуто что де Питер не имел никакой «каперской грамоты» и капером быть не мог (и в самом деле не мог – да и зачем ему?).

Тут Роу явно от безделья встал, и спросил у судьи Харриса.

– Милорд, прошу вас объяснить разницу между пиратом и капером.

– Капер располагает свидетельством, выданным правительством его страны на время войны, и поэтому по закону является военнослужащим. Пират – грабитель и преступник, он грабит с разрешения одного Повелителя Тьмы Сатаны, – важно пояснил судья.

– Что ж. Прошу высокий суд извинить меня за задержку. Защита закончила.

– Отлично! Тогда можно и нам заканчивать, – лицо Харриса приобрело довольное выражение, и он радостно осклабился. – Мы удаляемся на обед и обдумывание приговора. Заседание возобновится сегодня в четыре часа дня. Отведите его в тюрьму.

Чтобы не возиться лишний раз с кандалами, тюремщик отправил Питера в маленькую камеру наверху.

В ней его продержали пару часов – не дав даже воды.

Потом свели по темной лестнице в зал, наполовину заполненный скучающей публикой.

…Встать – суд идет!

Не дожидаясь пока охранник пнет его, Питер поднялся.

– Обвиняемый, – торжественным голосом начал судья. Сегодня, мммм апреля, одна тысяча шестьсот…бу-бу-бу года колониальный суд Ямайки под председательством …сэра бу-бу-бу, эсквайра, рассмотрев доказательства… бу-бу-бу … неопровержимо установил, что вы составили подлый заговор с целью грабежа, воровства и пиратства. Во исполнение сего адского плана вы по гнусному наущению Врага Рода людского украли вверенный вам груз и отдали его неведомым нам сообщникам. Тем самым вы содействовали пиратским действиям и грабежам кораблей и имущества подданных Его Величества и иных торговых народов бу-бу-бу… Именем короля Карла Стюарта, да хранит его Господь, и властью данной им, суд признает вас виновным, и вы осуждены… бу-бу-бу…

Голос старого сморчка Харриса доносился до него как из под земли…

Достоин смертной казни…

– Но вот что я скажу – скрипучий баритон судьи вдруг зазвучал в ушах капитана явственно – словно из ушей вытащили вату.

– Виселица – ваш дом родной, но она слишком хороша для вас. Я заменяю смертный приговор вечными каторжными работами. Вы будете проданы как последний негр, ибо сами вычеркнули себя из числа благородной расы цивилизованных людей… Уведите!

Когда Питера выводили из зала, он услышал как какая-то расфуфыренная леди злобно фыркнула и в досаде взмахнула рукой.

– Боюсь, достопочтенный судья допустил ошибку. Ему следовало приговорить этого вора и злодея к сожжению на костре.^[8]

* * *

Под утро Питеру Блейку приснился родной Портленд. Небогатый дом, в котором он рос, почти не видя отца, месяцами пропадавшего в море. Мать, постаревшая прежде времени от волнений и тревог жены моряка, брат и две сестры… Где они теперь? Он покинул этот дом в двенадцать лет, поступив юнгой на корабль друга отца – Эрдвина Джоли, а потом – и на отцовскую «Чайку»…

Он не был на похоронах матери, не был на свадьбе сестры, брат тоже выбрал судьбу без него… Семьи можно сказать нет – брат невесть где. Сестра, слава богу, сейчас замужем за голландским купцом, живет если не припеваючи, то вполне безбедно. Наверное хорошо что они не узнают… Ну а он… Что ж, ему тоже выпала не худшая доля. Сколько раз он мог бы потонуть в пучине? Сколько народу вообще не доживают до его лет – двое его старших братьев умерли еще малышами?

Хотя конечно горько будет честному человеку страдать без вины и умереть под кнутом как последнему черному рабу. Если подумать – рабу легче. На него, бедолагу, ошейник надел такой же дикарь как он – варварский злобный царек. А его, Питера Блейка осудили почтенные люди в париках и мантиях – причем зная что он не виновен…

Блейк не был слабаком… Но в каждом даже самом крепком и храбром мужчине живет маленький мальчик, и теперь этот малыш готов был разрыдаться. Но малыши могут пожаловаться маме или отцу – а тут в этом сером склепе пустить слезу можно было лишь на глазах скотов-надсмотрщиков, да еще крыс – вон одна из них, по хозяйски усевшись на полу, вытянула в его сторону дрожащий нос…

По коридору время от времени топотали шаги охранников, иногда кто-то из них заглядывал в камеру – не сбежал ли арестант?

Потом до погрузившегося в мутный полусон Питера донесся негромкий разговор.

– Ну ты ж давно тут стоишь, отдохни…»

– Да уже почти сутки, Фокс. Но ты ж пойми, я не могу – служба!

– Разве я против службы? Посидишь в кордегардии, посмотришь – должен же кто-то смотреть – не идет ли кто? А я покараулю пока тут, потом тебя разбужу. – Я тебя выручу, ты меня выручишь в свое время.

– Уф, спасибо, приятель! Плетку если хочешь возьми…

– Да не надо – ненадолго же…

Потеряв интерес к разговору, Блейк опять задремал, и обратно его вернул в реальный мир скрежет петель – какую-то камеру по соседству отперли. Послышалась быстрая перебранка шепотом, а потом лязгнув, повернулся ключ в замке и капитанского узилища. Привстав, Питер с удивлением обнаружил что загораживая собой проход стоит и смотрит на него никто иной как его сосед Джон. За его спиной маячил еще кто-то – и Блейк с удивлением узнал в нем одного из тюремщиков, виденного мельком…

– Тише! – предупреждая его изумленный возглас прошипел Джон. Вставай и пошли – или оставайся – но только быстро!

Понимая что каким-то непонятным чудом он спасен, и одновременно – что время для вопросов сейчас неподходящее, Питер вскочил, и покинул камеру, последовав за надсмотрщиком и Джоном.

В конце коридора оказалась старая дверь за которой обнаружилась темная лестница спускавшаяся вниз.