– А…брось, – махнула рукой Женя. – Это не мой выбор. Да и не все, что набралось опыта, ценно…Давай лучше допьем, а то, когда еще сможем посидеть вдвоем без всяких козлов, хоть старых, хоть молодых.

– А…давай, – со вздохом согласилась Ксения.

Стажировка проходила не без осложнений. Если в архиве Ксения чувствовала себя в загадочном мире и в абсолютной безопасности, то в других отделах ощущала грубую связь с действительностью. Создавали это ощущение, конечно же, мужики. За свою короткую жизнь она осознала цену своим прелестям но и успела усвоить какую опасность представляет это оружие при неосторожном обращении с ним. Потому свою мортиру старалась держать зачехленной и не высовываться из окопа не осмотревшись. В богадельне было немало женщин различных возрастов и на все вкусы, но они уже воспринимались активной половиной как надоевшие детали интерьера. Ксюша в этой ситуации приняла разумное решение – как можно скорее слиться с общим фоном. В своем гардеробе она отыскала относительно скромное платье до колен из грубой светло-бежевой ткани, которое предназначалось для прохладной погоды. Без пояса, надетое прямо на джинсы оно напоминало балахон и скрывало даже неоспоримые достоинства. Чтобы скорее намозолить глаза претендентам Ксюша стала появляться в их кабинетах в одном и том же одеянии, с одной и той же прической, с одной и той же шваброй.

К сожалению ее маскарад обманывал не всех. Самым неугомонным оказался Петелькин, тот, что выпрыгнул из-за компьютера, когда она знакомилась с объемом работ. Этого не могли обмануть никакие защитные декорации и объект своего вожделения он видел сквозь любые одежды. Подетально. Явление Ксении, вероятно, лишило его покоя, поскольку теперь каждую свободную минуту он рыскал по этажам, ориентируясь на шорох швабры. Как опытный стратег он попытался заболтать свою потенциальную жертву, плел что-то о бессмысленности содержания их учреждения, с одной стороны, и стратегической целесообразностью с другой – в плане трудоустройства населения. Материальные блага, которые может дать такая форма заботы о человеке это не самое главное, поскольку решающим стимулом для всего живого остается зов природы – тяготение, которое заложено в нем изначально…Тот самый основной инстинкт перед которым меркнут самые глобальные проблемы…

Судя по непроизвольным движениям его рук, ему не терпелось перейти от словоблудия к более убедительной форме изложения материала. Маневры этого лысеющего ловеласа, понятные с первого же слова сначала немного развлекали Ксению, но быстро надоели. Хотя внешне он не отпугивал – был не чрезмерно упитанным, нос безукоризненный, чуть курносый, как – будто принюхивающийся, губы полные, всегда приоткрытые и влажные, глаза раскрывающиеся по мере приближения к женщине… Воплощение стопроцентной сексуальной готовности… Когда он, однажды, все– таки загнал ее в угол коридора и уже без демагогии стал расписывать прелести ночного кабака, воссозданного по старине и даже «с нумерами», совсем недалеко от собора, Ксюша вынуждена была прояснить безнадежность его положения:

– Вы знаете, я выхожу замуж. Буквально на днях.

Петелькин вначале что-то растерянно забормотал, но быстро просветлел лицом. Ксюша, заметив это, отрицательно мотнула головой:

– Когда женщина собирается замуж это самое худшее время, для того, чтобы ее соблазнить. Даже кабаком с нумерами. Любая женщина. Даже если она с головой не дружит.

Петелькин снова, на мгновение помрачнел, но тотчас вновь вернулся к жизни, собираясь что-то возразить.

– И ее нужно, как минимум, года на два оставить в покое, – уже совсем безжалостно сунула его лицом в корыто Ксюша.

Петелькин скривился. «А я к тому времени уже забуду, как тебя зовут» – подумала Ксюша.

Кандидат, непонятно каких наук, не слишком бодро рассказал пару анекдотов, уже без сексуальной закваски, и уныло отправился в свой кабинет, досиживать рабочее время.

Ксения по наивности вздохнула с облегчением, но торжество победы оказалось преждевременным. Несмотря на проведенную работу образумить Петелькина мог, видимо, только вечный покой и хотя адресов ночных заведений со сказочными условиями он больше не называл, Ксюша время от времени продолжала замечать блеск его глаз в глубине коридора. Натуральный кот. От такого можно ожидать каких угодно сюрпризов, и в любую минуту. В сущности, она его не боялась. Физически справиться с нею, даже в идеальных условиях он вряд ли сможет, да и вряд ли рискнет.

Скрыть от него хитрости превращений, конечно же, не удавалось.

– Вы на этом этаже выглядите как-то не так как на третьем, – сделал вывод он, встретив ее у архива в тонкой кофточке и в джинсах без балахона.

– А у вас, на третьем, производство вредное, – не стала блефовать Ксюша. – Маньяки всякие…

– Ну, конечно, – согласился Петелькин, – здесь мертвое царство.

– Оно-то меня как раз и устраивает, – снова обломила его Ксюша.

В это мертвое царство она действительно погружалась с непонятным ей самой жутким удовольствием. Архив, с таинственными полутенями, запахами чего-то давно забытого (или неизведанного?) или жутковатый хранитель вековых тайн вызывал необъяснимое волнение. Может быть стены этой обители впитавшие страсти и ужасы прошлого, подхватывали ее своей энергетикой, но она заметила, что степень ее воздействия возрастала в геометрической прогрессии при приближении к письменному столу. Обходя даже дальние углы архива она чувствовала его пронизывающий взгляд из под настольной лампы, но не могла перехватить его, как бы внезапно не оглядывалась. В эти мгновения она видела лишь склоненную над манускриптами голову. Определить направление его упертого взгляда было несложно. И обидно. Не поднимал он головы даже когда она роняла швабру, звякала пустым ведром. Она ни разу не слышала его голоса и даже стала сомневаться в том, что он не глухой. А может быть и немой, одновременно? Эта его странность еще больше заводила Ксюшу.

В отличии от общения с потустороннем миром крутая действительность не давала слабины. Получив направление в общежитие для рабочих Ксюша не питала иллюзий и старалась исходить из худшего, но ее фантазия померкла перед действительностью. Когда она шагнула в указанную комнату, ей никто не кинулся на шею, правда и не приветствовал матом, что уже было хорошим признаком. Как поняла Ксения, единственным. Комната оказалась размерами со спортивный зал, многоместная, явно давно не ремонтировалась и была заставлена разнокалиберными расшатанными кроватями в несколько рядов. Яркое впечатление дополнялось единственной тусклой лампочкой на проводе под потолком, не закрывающимися дверьми, окнами, с битыми стеклами и, соответственно, со сквозняками.

Публика была под стать интерьеру – словно только что согнанная из подвалов, широкого диапазона возрастов, неопределенного пола, еще не отмытая, но не на одно лицо. Каждое ошеломляло чем– то особенным – которое красочными синяками, с коростой, которое опухлостями, иное синюшностью или обтягивающей кости лица кожей и выпученными глазами. Все чесалось, скоблилось, отдавало запахом городской свалки. Оно было и не удивительно – в дополнение ко всем радостям общие места оказались с неисправной сантехникой, неисправной канализацией, прогнившими деревянными решетками и, само собой, без горячей воды…

Как Ксюшу вынесло за ворота она не могла вспомнить, и усилием воли остановилась только за два квартала от «богадельни», но, постояв в шоковом состоянии пару минут со слезами на глазах заставила себя вернуться. Столь быстрой капитуляции она себе позволить не могла. Ксюша, еще с детства знала, что в воду лучше всего входить сразу, окунувшись с головой. Растягивать это удовольствие – себе дороже.

Толстая, усатая комендантша нашлась в кладовой, сидящей между тюками с бельем. Она долго вертела в руках направление, как будто не понимая, о чем идет речь, затем, не выпуская из зубов сигарки, коптящей ей же в глаза, отчего она вряд ли что видела толком, сунула ей комплект сырого белья. Ксюша развернула простыни и содрогнулась. Мало того, что они не были просушены и вряд ли поглажены, они еще в каких– то немыслимых разводах… На ее вопль ужаса комендантша пояснила, с сильным южным акцентом, что это не она мочится в постель и забывает заткнуть своевременно свои срамные места. А прачечные не в состоянии смыть всю эту грязь. Ксюша долго не могла сообразить, как выйти из положения, потом, с дрожью в голосе попросила хотя бы утюг. Тетка вынула сигарку изо рта и только тогда удосужилась посмотреть на новую поселенку.

– Из студентов?!

Ксюша кивнула головой.

– Работаешь где?

Ксения с трудом выговорила:

– В НИИ, уборщицей.

В ответ она ожидала презрительное фырканье, но ошиблась.

– Белая кость…, – пробормотала комендантша, вытаскивая себя из груды тюков, в которых застряла.

Вылезая она попыталась одновременно поправить рябое платье из плотной ткани. Это оказалось бессмысленным занятием, потому что оно скорее играло роль чехла, сдерживавшего расплывающееся тело и ее попытки поправить чехол, были просто рефлексными движениями.

– Здесь тебе не студенческое общежитие, здесь покруче будет…Пользование утюгом за отдельную плату, желательно в уе.

– В долларах?! – удивилась Ксения.

– Можно в евро… ну, или по курсу, – с неудовольствием пошла на уступку тетка.

Ксюша почувствовала, что готова расплатиться чем угодно, лишь бы прекратился весь этот кошмар.

Застелив предложенную ей кровать у стены, Ксюша окинула еще раз необъятную комнату взглядом, понаблюдала за бессмысленной миграцией публики. Обитатели то кучковались, то разбредались по углам…Под одеялом, на параллельной, через проход, кровати что-то лежало. Без признаков жизни. Может быть труп? Вполне возможный вариант…Впечатление усиливалось еще подозрительно спокойным поведением поселенцев, напоминающих тихо помешанных. Где-то она читала, что это наиболее опасная, неизлечимая форма заболевания.

Утюжка постельного белья мало что изменила. Представить, что к такой постели можно прикоснуться обнаженным телом она не могла и Ксения решила пойти по магазинам, чтобы купить тренировочный костюм. Напрашивался даже не тренировочный, а какая-нибудь химзащита. По коридору Ксюша шла изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не сорваться в бег. Душа уже неслась впереди – за входной дверью, но все же она набралась мужества задержаться у комнаты комендантши. Кабинетик ее мало чем отличался от кладовой. Она сидела, забившись за стол, заваленный всяким хламом и, глядя куда-то в сторону, разговаривала сама с собой. Ксюша окликнула ее. Бесполезно.

– Нельзя ли за отдельную плату хоть в уе, хоть в…чем, перейти в другую комнату? Что-то получше у вас есть? Хотя бы размерами не с Красную площадь…

Комендантша, видимо сбившись с медитации, замолчала. Переварив полученный вопрос она неожиданно резво выпрыгнула из– за стола, схватила по пути амбарный замок и, вытолкнув Ксению из кабинета, вышла следом. Нацепив ловким движением замок в петли, тетка посмотрела на Ксюшу, как-будто та только что появилась.

– Самая хорошая комната, – прокартавила она.

– И что, есть хуже?! – не поверила Ксюша.

Покатившаяся было по коридору, комендантша притормозила и развернулась.

–Послушай, самая хорошая комната! – повторила она уже с возмущением, жестикулируя короткими толстыми руками и подчеркивая свое негодование гримасой. Взъерошилась даже щеточка черных жестких волос на бородавке щеки.

Купить тренировочный костюм было делом не сложным – магазинов в этом районе великое множество, но Ксения затянула это мероприятие до темноты. То не нравился цвет, то казались брюки мешковатыми, то теснило в груди или цена казалась не соответствующей предлагаемому товару. Поняв, наконец, что она пытается обмануть саму себя, Ксения купила первое попавшееся, и решительно направилась к общежитию. Энтузиазм, однако, быстро угас и, уже у дверей подъезда, ей снова пришлось уговаривать себя.

Войдя в комнату она усомнилась, здесь ли ее поселили. Палата тихонь внезапно превратилась в отделение буйно помешанных. Все что могло издавать звуки орало и галдело. Где-то бубнила музыка, вероятно из магнитофона, звенели стаканы, булькала жидкость. Запахи алкоголя, паршивой закуски, табачного дыма не успевали уносить даже сквозняки. Население, как минимум, удвоилось. Появились особи определенно мужской принадлежности. Какой-то бритый парень, забравшись с ногами, в грязных ботинках, на кровать брякал на гитаре и пытался переорать магнитофон. На кровати, параллельной Ксениной уже сидело вылезшее, видимо из-под одеяла, худосочное существо, блаженно улыбавшееся беззубым ртом, скрестив ножки в коричневых драных чулках. Оно мерно раскачивалось, в такт непонятно каким звукам, возможно гитарному бряканью. Худое лицо, с нависшими над ним растрепанными волосами. Ксюша невольно кивнула ей головой, настолько знакомым показался ей этот персонаж, который мало кто не видел у вокзалов, у мусорных баков… Ксению всегда интересовало, где живут эти раскрасавицы. Теперь она это знает. Более того, сегодня они на одном поле…

Ксюша отвернулась к своей кровати и оторопела. Ее дорожная сумка стояла уже на постели расстегнутая и явно распотрошенная.

– Что это?! – повернулась она к соседке.

Та, не переставая раскачиваться и закатывать глаза к потолку, пояснила:

– Менты. Шмон наводят… Придурки, ищут наркоту, как будто ее там для них кто-то приготовил.

– Рита! – заорал откуда-то из дальнего угла мужской голос. – Иди, падла, водяра налита!

– О, зовут! – засияла и резво вскочила старушонка.

Ксения попыталась проверить вещи, но от сногсшибателных впечатлений никак не могла сосредоточиться и кое– как застегнув сумку, швырнула ее под кровать, куда готова была забиться и сама. От ярких впечатлений хотелось завыть в унисон с бритоголовым. За время своей еще не очень большой жизни ей не приходилось быть членом какого-нибудь колхоза и сейчас поняла, что к стадному существованию абсолютно не приспособлена и готова была провалиться сквозь пол, выпрыгнуть в окно или заснуть летаргическим сном.

Публика угомонилась только к полуночи. Ксюша убедилась, что все пьяное мужичье уползло, каким-то необъяснимым чудом игнорировав ее (может быть только присматривались?), переоделась под одеялом в спортивный костюм, и сложила одежду на спинку кровати. Осмотревшись она обратила внимание, что никто так не делает, свернула и сунула все в сумку, стараясь уложить так, чтобы не сильно помялась. Перед тем, как забраться в постель, несколько секунд постояла спиной к комнате, чувствуя на себе чей-то взгляд. Оглянулась. За ней, из– под приподнятого над головой одеяла, следили внимательные глаза Риты. Ксюша, невольно пробормотав «спокойной ночи», (на что не получила ответа) забралась, по примеру соседки под одеяло с головой и отвернулась к стене. Но это решение оказалось неудачным – быстро становилось душно. Свет почему-то не выключали, и Ксении приходилось время от времени нырять под одеяло, где она успевала немного подремать, затем снова высовывалась, чтобы глотнуть воздуха, от которого становилось еще тошнее. Больше всего боялась она, чтобы сон, о котором она молила, не явился продолжением окружающей действительности. Согласна была на любые другие кошмары.

Заснуть толком, однако, не удалось. Во второй половине ночи, в коридоре, раздались истошные мужские и женские крики, возня, какой-то стук – вероятно, возникла драка. Потом раздался пронзительный свисток, грохот выстрела. Все повскакивали. Ворвались омоновцы в масках, побегали по комнате, позаглядывали под кровати. Потом топот ног переместился по лестнице на нижний этаж.

– Поймали кого– то, – пробурчала Рита, сидевшая в постели с закрытыми глазами. – Или убили.

– Кого? – спросила Ксения.

– А…кого-нибудь. Им все равно. Хватают первого попавшегося.

Наконец стало тихо.

– Почему не выключают свет? – поинтересовалась Ксения.

– Ты что! – открыла глаза Рита. Лицо у нее уже было не таким старым и отпугивающим. Волосы причесаны, кожа немного разгладилась… Даже взгляд стал более осмысленным. – Клопы же сожрут.

Ксению от ужаса свело судорогой.

– Видишь, на потолке, – не поднимая лица, Рита сунула указательным пальцем вверх. – Ползают, гады, и падают на кровать. На тепло реагируют. Без света их было бы больше…Ты кровать– то отодвинь от стенки. Они и по ней лазают.

Ксюша, взглянув на потолок, едва не упала в обморок, вскочила и оттянула задребезжавшую кровать от стены. Отбросила одеяло и обнаружила одну, потом вторую коричневые точки…

Никогда ранее не могла представить Ксюша, что на работу можно лететь как на крыльях. В понедельник это с ней случилось. Двое, почти бессонных суток казались месячным заключением в аду, и она почувствовала, что еще немного и готова будет выйти замуж за черта. Около часа она не могла шагнуть за порог своего «офиса» на уборку, наслаждаясь возможностью побыть наедине с собой. Еще девочкой она безумно любила уединение, какие-то уютные уголки, куда можно было забиться с книжкой, где она часами пребывала в своем микромире, который заменяла на тот большой, в котором все бывало вовсе не так как хотелось. Матери нередко стоило немалых усилий выставить ее за дверь…Не могла же она позволить дочери вырасти мимозой, которая тут же зачахнет если лишить ее тепличных условий. Ксюша понимала это и хотя возвращение в неустроенность и непредсказуемость окружающей среды давалось ей нелегко заставляла себя мобилизоваться…На этот раз окружающая среда произвела на нее такое воздействие, что она не испытывала желания выбраться в коридор, и даже в архив, так бы и оставалась в своей коморке. Правда будь тот хранитель вековых тайн не таким нелюдимым…

Когда вечером на горизонте появился Андрей, Ксения впервые заметила, что он действительно симпатичный парень и что униформа ему даже к лицу… тем не менее, удержалась от комплимента и заявила, что устроилась хорошо, только в их общежитии очень строго – посторонних не пускают. Андрей понимающе кивнул ( у них с этим тоже строго) и вызвался проводить ее. Шли они пешком и Ксения всю дорогу надеялась, что жених пригласит ее куда-нибудь, хоть в самую заунывную оперу, но тот, как назло, ничего не предлагал и только плел какие-то истории из своей службы, которые производили на нее впечатление, как мемуары освободившегося. Когда же Андрей у подъезда ее приюта простился, Ксения готова была вцепиться зубами в его штанину, но… только попросила в долг немного денег, чтобы купить постельное белье – ей не нравится шелковое, какое здесь выдают, она предпочитает льняное…Андрей воспрял от ее слов и предложил пройти с ним (хоть это!) в универмаг. Простыни они купили в Гостином дворе, правда, то же самое можно было приобрести и ближе к общежитию и подешевле… Для проформы Ксюша взяла с парня обещание, что он даже не подумает отказаться от денег, когда она будет возвращать ему долг. Тот пообещал. Правда записывать в книжку сумму, которую одолжил Ксюше категорически отказался, как она не настаивала. У нее то самой память девичья…

Расстались они на остановке. Поездка на трамвае обычно затягивающаяся как путешествие на край света, закончилась так быстро, словно вместо ковыляющих и громыхающих вагонов им подали суперэкспресс. Уже стемнело, и Ксения, не без усилия, заставила себя войти внутрь общежития. Она все еще считала, что должна пройти период адаптации, чтобы созреть до решения, которого от нее ждал Андрей и которое уже, по сути, было ею принято, только он этого еще не знал, а Ксюша в этом не признавалась даже самой себе.

В наступлением рабочей недели обстановка в общежитии немного изменилась. Распутный, дикий, никчемный народ вдруг показал себя деловым людом, мобилизованным на трудовые подвиги. Рита, отмывшись и отгладившись, оказалась молодой женщиной, лишь немного старше Ксении. Посетив косметический кабинет, она к вечеру вернулась в комнату почти симпатичной дамой…И все же ощущение сожительства с бомжами у Ксюши не проходило, и все положительные эмоции она получала преимущественно вне стен своего приюта. В основном – на работе. И, еще конкретнее – в архиве.