Автобиография-воспоминания

Родилась я в декабре 1927 г. в г. Ташкенте (внук спрашивает: «Это за границей?» «Увы, теперь – да», – отвечаю ему.). Тогда же столь далеко от столицы оказались родители-москвичи потому, что отца – военного летчика командировали на борьбу с басмачами. Боевые дела его и товарищей по полку описаны в книге С. Митрофанова «Три встречи», где речь идет о трех основных этапах разгрома банды Исмаила бея.

В 1945 г. закончила десятилетку с впервые в тот год введенной золотой медалью, что помогло мне поступить безэкзаменационно на юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Выбор будущей профессии произошел под литературным влиянием русских юристов, блестяще защищавших революционеров.

1 сентября 1945 г. в 9 часов утра – первая лекция на юридическом факультете, прочитанная профессором А. И. Денисовым и посвященная основам теории государства и права. Познакомилась со своими сокурсниками, большинство которых были инвалидами Великой Отечественной войны – кто без руки, кто без ноги, кто с обожженным лицом. Не давая себе передышки на лечение, они сразу после фронта пересели на студенческую скамью. За учебниками и иной юридической литературой в библиотеке неизменно выстраивались длинные очереди. Голодные (карточки с 400 граммами хлеба на день отменили в 1948 г.), они взамен хлеба насущного целеустремленно «грызли гранит науки» и ни один из них не бросил факультет^[1]. Когда нынешним студентам иногда говорю об этих граммах хлеба, они удивляются: ведь 400 граммов хлеба в сутки – это много, они столько не съедают. Воистину «сытый голодного не разумеет». Хлеб тогда служил основным, порой единственным источником питания, а не приложением к мясным и сырным деликатесам.

Мы, выпускники 1950 года, свято соблюдаем традиции студенческого братства. Каждые пять лет отмечаем встречей с воспоминаниями и банкетом. Последняя встреча состоялась в 2000 году – пятьдесят лет после окончания МГУ. Как же мы всегда рады таким встречам, хотя на них приходит все меньше однокашников.

Студенты 40–50-х годов XX в. по честности, трудолюбию, целенаправленности ни в какое сравнение не идут с современными «пореформенными» студентами. Проведенные опросы показали их удивительную для строителей правового государства терпимость к коррупции.^[2] Интерес к дисциплинам уголовно-правового цикла резко упал. А прежде существовал конкурс для поступления на кафедру уголовного права. На кафедре криминалистики ныне специализируется всего один студент. Мы же в свое время были в восторге от криминалистики. Лекции профессора И. Н. Якимова и руководимый им студенческий кружок были самыми посещаемыми. Нынешние студенты специализируются в большинстве своем на кафедрах гражданско-правового цикла, хотят быть банкирами и предпринимателями. Конечно, это – знамение времени, да только вот беда: рынок в России сформировался по преимуществу как криминальный. Отсюда мое пожелание студентам 2002 года по завершении курса лекций по Общей части уголовного права звучало необычно. Тем студентам, которые интересовались уголовным правом, я пожелала успешных экзаменов, а тем, которым уголовное право неинтересно (проведенный опрос выявил заметное число таковых), пожелала «не пересекаться с УК РФ» ни в качестве потерпевших, ни в качестве субъектов экономической преступности. Весьма печально, что полвека воспитания и образования юристов завершаются столь пессимистически. Прогноз, увы, тоже неблагоприятен.

Но вернемся к 1945 г. После поступления на факультет мой «адвокатский» романтизм продержался недолго – до третьего курса, когда мы проходили производственную практику в горпрокуратуре и горсуде Москвы. Симпатии быстро и прочно перешли на сторону прокуроров и следователей, трудяг, не покидавших своих рабочих мест далеко за полночь. Наставниками на практике послужили такие выдающиеся следователи, как А. Михайлов, А. Эйсман, прокурор города А. Васильев. Все они в последующем стали известными докторами наук и профессорами, а А. Н. Васильев заведовал кафедрой криминалистики юридического факультета МГУ.

Повезло нам, первым послевоенным студентам факультета, и с лекторами. Курс по Общей части уголовного права читал профессор А. А. Герцензон, по Особенной части – А. Н. Трайнин, по военному уголовному праву (был и такой курс) – профессор В. Д. Меньшагин, по криминалистике – профессор И. Н. Якимов, по уголовно-процессуальному праву – профессор Шифман. Понятно, что столь интеллектуально мощная профессура не могла не увлечь студентов, которые в своем большинстве выбирали уголовно-правовую специализацию. Способствовало этому предпочтению и бессменное руководство научным студенческим кружком по уголовному праву А. Н. Трайнина, члена-корр. АН СССР, невзирая на его громадную занятость. По его рекомендации как активистка кружка я была рекомендована в аспирантуру. Затем он стал моим научным руководителем по кандидатской диссертации.

Тема моей кандидатской диссертации тоже оказалась подсказанной Ароном Наумовичем (хотя он об этом не догадывался) еще на вступительных экзаменах в аспирантуру, когда он предложил мне в качестве первого вопроса «Ответственность за приготовление к преступлениям». Вопрос был явно невыигрышным, мелким, на нем не «блеснешь». Экзаменаторов почему-то больше всего интересовал вопрос, надо ли сохранять уголовную ответственность за приготовление к преступлению. Я довольно бойко отвечала «не нужно». Помню как сейчас – лицо Арона Наумовича выражало неудовольствие. Полученная же в итоге пятерка, как показывает собственный полувековой преподавательский опыт, оказалась натяжкой.

Понятно, что после поступления в аспирантуру я поставила себе задачу: немедленно реабилитироваться. Засела за углубленное изучение проблемы ответственности за неоконченное преступление. На заседании студенческого кружка взяла на себя смелость выступить с весьма самоуверенным докладом по данной теме.

Опровергая аксиомы учебников, доказывала, что стадии совершения преступления вовсе не синонимы приготовления и покушения, что обнаружение умысла не является стадией преступления, что добровольный отказ возможен только от завершения преступления, но не от уже прерванных приготовления и покушения.

После своего доклада была готова к тому, что сейчас Арон Наумович прилюдно поставит на место нагловатую зазнайку. А он поддержал мои идеи, даже поблагодарил за доклад и пожал мне руку. От такой реакции крупнейшего ученого с мировым именем пришлось по дороге домой всплакнуть. Что поделаешь – «слабый пол». Так был преподан и хорошо усвоен первый урок исследователя: «Дерзай, не бойся, не боги горшки обжигают».

В начале 50-х годов по стране прокатилась трагично известная «борьба с космополитизмом». Мои горячие речи на комсомольских собраниях и каплей в протестном море считать нельзя. А. Н. Трайнина сняли с работы и заведования кафедрой уголовного права МГУ. На его место пришел профессор В. Д. Меньшагин. Среди вопросов первого заседания кафедры значилось «О вынесении взыскания ассистентке Кузнецовой Н. Ф. за неявку на заседание кафедры». Между тем ассистентка не пришла, так как находилась в законном отпуске в счет летней работы в Центральной приемной комиссии университета. Кроме того, демарш означал мою поддержку А. Н. Трайнина. Даром все это не прошло. Санкции «ученице Трайнина» состояли в том, что новый научный руководитель не читал в течение полугода завершенную диссертацию. Ни стояния под дверью его квартиры, ни письма, ни даже телеграммы с мольбой прочесть диссертацию не помогали. Потом научное руководство было передано профессору В. М. Чхиквадзе. Начальник Военно-юридической академии был слишком занят, чтобы читать рукопись какой-то, да еще «чужой» аспирантки. Бог им судья. Спишем на тоталитаризм того времени.

Между тем положение становилось все более критическим. Срок аспирантуры окончился, я оказалась без работы, а у меня была маленькая дочь, муж-адъюнкт Авиационной инженерной академии им. Н. Е. Жуковского – тоже не богач.

Через семнадцать лет (раньше не разрешалось выходить на докторские защиты) я представила двухтомную диссертацию «Преступление и преступность». История, к сожалению, повторилась: рецензент профессор (не буду его называть, несколько лет спустя он мне скажет: «А Вы, Нинель Федоровна, не злопамятны») заявил, что в ближайшие восемь месяцев у него не будет времени читать подготовленную работу.

Невольно сравниваю наше время восхождения на пик «Наука» с сегодняшним. Докторскую диссертацию не возбраняется защищать через два-три года после защиты кандидатской и по близкой, если не идентичной теме. Двух статей Особенной части УК (например, о налоговых преступлениях) хватает для получения докторской степени. Молодежь «за волосы тянем», чтобы работала над докторскими творениями. Сравниваю и не завидую. Испытания и трудности закалили нашу верность науке. Но все-таки хорошо, что время, когда вершил суд субъективизм, ушло, надеюсь, навсегда.

Много внимания уделяла я подготовке аспирантов и докторантов. Подготовлено более сорока кандидатов и пять докторов наук, в числе которых аспиранты и докторанты из США, ФРГ, Болгарии, Греции, Китая, Кубы.

Особую гордость испытываю за своего ученика Александра Ивановича Гурова, нынешнего председателя Комитета по безопасности Госдумы РФ. Знакомство с ним состоялось прямо-таки при детективных обстоятельствах. По окончании лекции по спецкурсу «Причины преступности» подошел ко мне студент VI курса вечернего отделения и просит проводить меня до станции метро. По дороге он рассказывает интереснейшую историю: его увольняют из органов внутренних дел потому, что во время своего дежурства он, спасая человека, убил льва. В тот день к нему подбежал взволнованный мужчина с криком «На Мосфильмовской лев загрызает человека!». Участковый посоветовал мужчине пойти домой и проспаться. Однако заявитель настаивал, требуя немедленного вмешательства (при этом он был трезв). Когда А. И Гуров прибежал к палисаднику ПТУ, расположенному напротив киностудии «Мосфильм», то увидел, как громадный лев возлежит на молодом парне и его пасть разверзлась над лицом несчастного. Дрожащей рукой участковый стал целиться в голову льва, понимая, что может промахнуться и попасть совсем в другую голову. Лев был убит, потерпевший отправлен в больницу, а фильм с львом «Кингом» не состоялся. Вместо благодарности за мужество А. И. Гурова увольняют с работы, так как СМИ подняли истерическую шумиху о незаконности действий милиционера.

Мы со студентами устроили многолюдный «круглый стол», на котором объяснили журналистам, что такое необходимая оборона и крайняя необходимость. Финал истории оказался счастливым. И. И. Карпец, тогда начальник Уголовного розыска СССР, пригласил уволенного лейтенанта «на ковер», восстановил с повышением в органах милиции. В последующем судьба, невзирая на докторскую степень и генеральские погоны, не единожды испытывала А. И. Гурова на прочность. Испытания достойно выдерживались. Вот если бы 15 % генералитета МВД так же боролись за законность, строительство правового государства пошло бы активнее. Следование заповеди о чистых руках, горячем сердце и холодной голове, надо полагать, станет когда-нибудь главным профессиональным качеством юриста.

60-е годы принесли «оттепель» и в правовые науки. В 1963 г. создается Всесоюзный научно-исследовательский институт по изучению причин преступности и предупреждению преступлений. Его первым директором стал И. И. Карпец, настоящий ученый и обаятельнейший человек (последнее стало большим дефицитом в современных коллективах правоведов). Сектор № 1 института возглавил «отец советской криминологии» А. А. Герцензон, крупнейший ученый и человек непревзойденных душевных качеств.

Заниматься криминологией тогда было весьма проблематично. Ранее, ни в дореволюционные, ни в советские времена такой самостоятельной науки и учебной дисциплины не существовало. Ограниченная криминологическая информация приводилась в учебниках по уголовному праву. Главное же препятствие ее становления и развития было в засекреченности уголовной статистики. Блистательный профессор по правовой статистике, любимец студентов профессор С. С. Остроумов грустно шутил по этому поводу: десятки лет он читает лекции по уголовной статистике без таковой. Вместе с ним мы параллельно – я на дневном, он на вечернем отделениях – прочли общий курс по криминологии. Разрешено было прочесть нам его впервые в Союзе в 1963 г. «в порядке эксперимента», так как криминология, как и кибернетика, считалась «буржуазной наукой». К великому счастью, в 1964 г. издается постановление ЦК КПСС о юридической науке и юридическом образовании, которым криминология вводится в учебные планы юридических вузов как обязательная общая дисциплина.

Интерес студентов и аспирантов к криминологии был неподдельно велик. Большинство курсовых и дипломных работ на юридическом факультете МГУ они писали именно по криминологии. И это при закрытости статистических данных и мизерности криминологической литературы. Первый отечественный учебник по криминологии вышел в свет под редакцией А. А. Герцензона лишь в 1966 г.