Мир стал ощущаемым благодаря разделению – двойственности, чтобы познающий мог его познавать. И один стал видеть другого, слышать другого, говорить с другим, мыслить о другом – один начал познавать другого, чтобы, в конце концов, познающий мог познавать того, благодаря кому он может познавать. Того, кто его создал!
«Но мы должны оставить более сведущим, чем мы, труд раскрыть все отношения этого факта, поразившего нас в этом переходе. Мы только отметим, что по-видимому здесь имеется новое доказательство, что всякой троице второй член является двойственной сущностью, и может, преодолевая двойственность, стремиться к двум крайностям, которые оно соединяет. Мы считаем, что должны указать на этот факт, вероятно уже известный, но о котором, мы нигде не встречали упоминания», – доктор Папюс, французский врач и оккультист.
\число/\название/\символ/\образ/
11 мужчина огонь небо
88 женщина вода земля
Монолог о двойственности,
о великой тайне числа и
о возникновении перемен
Сокрытое…
Как рассказать мне это?
Зачем?
Хочу понять число
и объяснить тебе,
чтоб видеть ты могла
одиннадцать и восемьдесят восемь,
воочию – от головы и до хвоста.
«Дракон выходит к нам
из сердцевины», —
так можно выразить об этом
прообраз скрытых моих мыслей.
Сокрытое?..
Сокрыто ли оно?!
О моя радость,
разве ты не видишь,
как ночь темна и светел ясный день?
Взгляни на них —
они одно,
но… разные одновременно:
одно, как временное проявление
(их вместе сутками зовём);
и разные, как частное,
по внутреннему содержанию
(ночь – тьма; день – свет).
Так всё устроено
в безумном мире этом, —
всё, всё и в том числе число…
Вот почему одиннадцать здесь,
как один;
а восемь – восемьдесят восемь
(число это одно,
но в проявлении различно).
Ты посмотри вокруг!
Ну, видишь измененья?
Там ложь и правда
так же точно,
как ночь и день, —
одно и разное…
Когда изменчивость мы замечаем,
в себе, снаружи ль возле нас,
то отмечаем это и в числе
двоичностью единой;
когда ж встречаем неизменность,
тогда её мы отмечаем
единичностью числа.
Двоичность в устремленье миг короткий,
как страсть и холодность
в единости любви.
Проходит страсть,
и холодность проходит,
а в единичности нет ни начала
ни конца!
В ней тоже всё стремится,
но не исчезает —
меняется, не пропадая насовсем.
Не так в двоичности
беспечно-мимолётной,
в которой кружится круговорот
из жизни и смертей.
Он низвергает наши души в бездну —
двоичность времени,
неотвратимость смерти
тленных тел…
Вот Солнце —
сияет прямо надо мной, на небе.
ОНО ЕДИНО!!!
Под ним всё низкое так тщетно
в бессильной невозможности
единое принять.
Прими в свой разум
этот образец единства.
Оно скрывается от праздной мысли!
Что делать…
Мир таков,
в нём скрыта истина от нас.
Но если бы она была открыта,
чему бы мы смогли б тогда учиться?
Ничтожный человек не в состоянии
бесстыдно созерцать её —
ослепнет!
Как если бы на солнце только он глядел.
Нет!
Зрячим пусть живет!
Пусть крепнет его взор
и привыкает постепенно к Свету,
тогда, глядишь,
в нём свет прогонит Тьму.
Мир хоть и тёмен,
но достоин снисхожденья,
хоть немощен и хил,
основа в нём Творца.
Пусть счет времён отсчитывают годы,
в них зреет ясновидящих зерно.
Чему ещё здесь суждено открыться —
тому дан срок
и двойственность дана
в единстве понимания.
Теперь, надеюсь, ясно?
Страсть, холодность —
любви помеха.
В них срок недолог
и опасна быстротечность
проявленья их,
как дня и ночи,
но без единенья суток…
Что ж, жизнь идёт – наш день.
В нём нужно не погибнуть зря
и меру перейти, когда настанет ночь.
Ну а пока – живи, любовь моя,
и я с тобою буду жить, конечно.
Мы вместе будем наблюдать
и блеск светил,
и ясность темноты…
Учиться будем пониманью перемен
и поспевать, ища сокрытое, как злаки.
Сокрытое…
Оно свет Истины,
посеянной в наш разум.
Как тяжело бывает всё время думать, особенно когда мысли тебя не слушаются и ум зудит только о своём. Только о том, что для него сейчас важно и только для него имеет сейчас значение. Такая беда, когда ум в голове выходит из повиновения и работает без остановки сам в себе и для себя. Но иногда всё-таки разуму удаётся управлять этим движением мыслей, заняв ум чем-то более полезным – интересной книгой или размышлением. Но иногда надо отдыхать и от этого, и тут, как только расслабишься и попытаешься отдохнуть ни о чём не думая, какая-то фраза или изображение, которое приносит блуждающий взгляд из окружающего мира, опять бросает в водоворот непослушных мыслей. Они налетают как шквал и уносят, подбрасывая и кувыркая в своём неуправляемом вихре. И тогда… тогда, чтобы не погибнуть в нём, я заставляю себя писать стихи. Цепляюсь за эту твердыню мысли изо всех сил…
Ум плененного сознания
Как всё болит,
от ощущенья боли!
А ведь болит всего лишь голова…
Но ощущенье раздраженьем в слове
кричит,
разбрасывая в стороны слова.
Так боль живая
прогоняет душу
подальше в пятки —
безумствует живя.
Увы…
Она нас вынуждает слушать
одну себя и только лишь себя.
Но хоть убейте, я не понимаю!
Ну почему душа туда ушла
и бросила меня, страдая,
она — не причиняющая зла?
Конечно, это бред —
пишу я непонятно.
Но что поделаешь,
ведь голова у всех одна.
Там мысли в наших головах,
невероятно,
переплетаются день ото дня —
да так, что невозможно понимать
за ними нам себя…
Куда уж там друг друга!
А тут ещё и голова начнёт трещать
и мысли, как по кругу,
стремятся в ней друг друга обогнать.
Мы очень не похожи в своих мыслях,
особенно когда трещит башка.
Вот, например, возьми и поразмысли
о членах тела: грудь, плечо, рука…
Все наши члены очень несравнимы.
Попробуй-ка сравнить то,
что меж ног,
вот с теми… Несопоставимы!
Надеюсь, вы поймёте мой урок.
Евреи так же совершенно не похожи
на нацию другую в целом свете;
и женщина с мужчиной тоже…
Нам не сравнить понятья —
те и эти!
Но в просветительском либерализме
они слились,
как водяной раствор
с лекарством —
в клизме.
Напрасно не ищи иносказания,
в моих словах борьба двух мыслей:
о боли и загадке мироздания.
От этого такие колебания
и в голове больной,
и в частной личной жизни.
Ну вот опять я слышу спор и шум.
Эй! Кто там, в голове? Наверно, ум…
Но бывают моменты, когда и эта спасительная твердыня прошлого не помогает и ускользает. Тогда просто закрываешь глаза и погружаешься в покой, в котором исчезают все дела, люди, мысли… Такое нехитрое волшебство – и ничего нет: ни острой боли, ни борьбы, ни света. Жизнь спрячется где-то глубоко-глубоко в сердце, пока сознание постепенно распрощается с телом, а потом выйдет и пойдёт невесомо-лёгкими шагами, уводя за собой. И мир вокруг становится сразу тёплым и ласковым, и солнце просто согревает, не обжигая духотой. И так приятно просто идти внутри самого себя, ощущая под ногами тёплый, слегка влажный песок чистых мыслей на краешке своего сознания.
О проекте
О подписке