2

Мальвина не пришла, но водки купили, хавчика тоже. Пить Паша отказался наотрез, слово себе дал не уподобляться тетке и ей подобным, да и Дорофей с его трясучкой – наглядный пример. А завтра им работать…

Вернее, уже сегодня. Снова толпа перед метро, толкучка, пальцы как остро заточенный нож, нацелены точно на карман. Паша приметил мужика в куртке с накладным боковым карманом, и минуты еще не прошло, а он уже два раза легонько похлопал по нему. Проверяет, все ли на месте. Что-то пухлое в кармане, похоже, лопатник.

Карманы с клапанами, по две пуговицы на защелках. Пашу это смущало, но слишком уж сильная давка у дверей в метро, грех терять такой шанс влезть в толчее в карман. Мужика толкнули в правое плечо, Паша легонько отстегнул карман. Ноль реакции. В дверях он вплотную прижался к терпиле, пальцы нырнули в карман, сердце замерло в груди. А вдруг там рыболовные крючки, а может, мент уже сбоку, вот-вот схватит за руку.

Но пальцы нащупали только портмоне с застегнутым хлястиком, палец зацепился за него как крючок за петельку. И р-раз-два-три! Главное, не думать об опасности. Как будто это чьи-то чужие пальцы вытаскивают бумажник. Не надо бояться. Спокойно, без нервов. Портмоне в руке, вокруг полно народу, сзади на подхвате Рудик, но Паша ему не доверяет, сбрасывать добычу не станет. Да и не сможет Рудик поднять лопатник, если его уронить, затопчут.

Дорофей говорил про высший пилотаж: вытащить бумажник, выпотрошить его на ходу и вернуть на место. А толпа большая, двери в метро открываются туго, терпила налегает на первую плечом, а впереди еще вторая. Сейчас ему точно не до бумажника. А Паша, втаскиваясь за ним в открытую дверь, вскрыл портмоне, быстро нащупал стопку денег. Лопатник в чужой карман, деньги в свой. А еще вторая дверь, пока лох ее открывал, Паша застегнул карман. А в вестибюле увидел, как мужик хлопнул себя по карману. Все в порядке, бумажник на месте.

Паша и сам легонько провел пальцами по своему карману. Деньги там, купюр десять, не меньше. Именно купюры, на ощупь гладкие, вылощенные, знающие пальцы никогда не перепутают их с обычной бумагой. Вопрос, сколько там? На сотенные и полтинники не похоже, размер, кажется, не тот. Но четвертные вполне могут быть. Если так, то улов очень крупный. С одной стороны, хорошо, можно на время затаиться, а с другой – терпила попадает на серьезную сумму. Он хоть и лох, но человек, может, эти деньги для него – вопрос жизни и смерти.

Но, как бы то ни было, дело сделано. Паша наконец-то добрался до денег, вынул их из кармана. Четвертной, червонцы, пятерки, всего семьдесят рублей. Не мало.

– Не хило мы с тобой! – возбудился Рудик.

Паша возмутился. Вообще-то, он работал в одиночку, по своей наработанной схеме, Рудик даже на подхвате не стоял, скорее, мешал, чем помогал. А оказывается, это они вместе лоха подрезали!

Но именно возмущения Рудик от него и ждал. Пользуясь моментом, он попытался отобрать у него деньги, но Паша вовремя повернулся к нему, подставив под руку плечо. А деньги исчезли под рукавом.

– Ты чего? Я сам с Тихой рассчитаюсь!

Он знал, что скажет Рудик, сначала все в общий котел, потом уже расчет. Знал он, поэтому слушать его не хотел. И не понимал, зачем он вообще связался с Савой? От вчерашнего улова жалкий трояк остался. И сейчас Рудик лапу тянет. На чужое добро.

– Эй, ты чо, особенный?

– Не особенный! Но работаю на особняке. Ты мне здесь не нужен!

Тиха, тот мог подрезать кошелек, у Макара рука на это дело набита, а Рудик сырой как дождливый вечер, толку от него никакого, зато понтов выше крыши.

– А это не тебе решать!

– Шума от тебя много, – поморщился Паша.

Впрочем, он не собирался продолжать работу, отдаст четвертной, все остальное заберет себе и домой, в Щитниково. Дом у них небольшой, всего две комнатки, не считая кухни, но это дворец по сравнению с той комнатушкой в подвале, где они вчера бухали. Даже занюханная банжиха^[1] побрезговала бы отдаться в этой помойке, а Мальвина, насколько понял Паша, проститутка не из последних, и даже не вокзальная, в гостинице «Ленинградская» промышляет, это совсем другой уровень. И даже непонятно, с каких это коврижек она могла дать под хвост тому же Тихе? С чего это он так лихо размечтался?

Тиха принял деньги молча. Паша сказал, сколько поднял, отдал ему двадцать пять рублей одной купюрой, боясь, что Тиха заберет больше. Но пацан, забрав деньги, кивком указал на площадь.

– Давай, работай!

– Э-эй! – Паша мотнул головой. – Мне на сегодня хватит!

– Тогда отдашь все. А завтра по новой.

– Мы так не договаривались!

– Договаривались, только ты не так все понял. Может, объяснить? – взгляд у Тихи заледенел.

Паша уже знал, что разговор этот может оказаться ну очень коротким. Вчера он сдерживал Рудика, а сегодня просто не станет этого делать. Паша и в метро не успеет спуститься, как получит заточкой в бок. Шилом в почку – смерть почти мгновенная.

– Нельзя часто, – мотнул головой Паша.

– Почему это?

– Примелькаться можно.

– А ты по своему плану работай, тебя к бану никто не привязывает. Где получается, там и работай. Но полтинник в день должен подогнать!

– А не много?

Паша выразительно глянул на Рудика, этот еще и рубля в копилку не принес, а ходит гоголем. Да и сам Тиха, хорошо, если вообще полтинник сможет снять, не говоря уже о процентах. И Макар под вопросом. Не говоря уже обо всех тех, кто работал на вокзальных законников, а там целая кодла, не один десяток человек. Под Тихой всего лишь небольшая бригада, сколько их таких по Плёшке разбросано, Паша пока мог только догадываться.

– Паша, Сава на тебя поставил, не надо его разочаровывать!.. Давай! И осторожно!

– Только без Рудика, мне одному спокойней.

Тиха кивнул, он, казалось, готов был на все, лишь бы только Паша работал. Хотя при этом не понимал его. В одиночку работать сложно, никто не отвлечет лоха, не подтолкнет его в нужное время, а без этого не сдвинешь тот же бумажник с мертвой точки. Но Паша рассчитывал на толкучку в плотном людском потоке.

Расчет этот оправдывался, только вот с жертвой все никак не везло. Солидного вида немолодой мужчина обманул его ожидания, Паша ловко подрезал его, сунул пальцы в карман, выудил бумажник, но там оказалось всего четыре рубля. А в следующий раз он просто не смог забраться в карман, мужик почувствовал что-то неладное, резко повернулся к Паше. Руку он одернул незаметно, и лицо держал кирпичом, но гражданин поднял руку, чтобы схватить его за шкирку. Хорошо, Паша смог остановиться, а мужик нет. Толпа подхватила несостоявшегося лоха, унесла.

Паша понял, что удача отвернулась от него, но перед глазами встал Тиха. И в ушах прозвучал его голос: «Полтинник в день должен подогнать». Неправильно все это, Паша далеко не ас в карманном деле, интуиция подсказывала, что можно пустить слезу и выторговать для себя более щадящие условия, но как до этого опуститься? «Не верь, не бойся, не проси!» И эта фраза проползла перед глазами – в виде транспаранта на борту грузовика, продирающегося через толпу, где так много полных карманов и сумочек.

Паша и хотел бы закончить на сегодня работу, но упрямство снова толкнуло его в толпу. Рабочий день закончился, час пик, народ ломится в метро. Паша делал вид, будто торопится, проталкивался через толпу, подняв руки на уровень плеч взрослого человека. Расчет прост, если руки на виду, никто не заподозрит в нем карманника. А милиция не дремлет. Тот же Дорофей учил уважать уголовный розыск. Потому что сам верит в силу ментов, не зря же сидит дома, сам на дело не ходит. Хитрозад. Но так Паше на него уже наплевать.

Руки на виду, но глаза в глубине толпы, видят не все, но кое-что замечают. Мужчина в дубленке инстинктивно провел рукой по заднице, вряд ли ему нравилось касаться себя, скорее всего, там, под полой, пряталось что-то ценное. В заднем кармане джинсов. Но полу еще нужно приподнять. И еще бумажник подтолкнуть снизу. Лопатники в задних карманах сидят туго, так просто их не вытащить. И все же Паша рискнул. И полу дубленки удачно приподнял, и портмоне выглядывало из кармана. Все это он проделал в тот момент, когда мужчину кто-то сильно толкнул. Одного этого момента ему и хватило. Бумажник исчез в рукаве пальто, мужчину вынесло толпой в одну дверь метро, Пашу в другую.

– Эй, что такое? – донесся уже откуда-то издалека голос. – Милиция!

Но Паша шел с каменным лицом, не обращая внимания на возгласы. Руки он уже на виду не держал, а зачем?

Бумажник дорогой, шиковый, из крокодиловой кожи. А содержимое разочаровало, во всяком случае, Паша рассчитывал на большее. Всего сорок рублей, не считая мелочи. Не пусто, но и не густо.

Тиха с этой добычи взял четвертной, полтинник в день Паша ему принес. Только вот радости никакой. Он работал в одиночку, ему не нужны никакие покровители, а приходится платить. Еще и свободой своей рисковать. Так бы хапнул семьдесят «рваных», и на дно, через недельку бы вышел.

– Завтра снова? – уныло спросил он.

– А как ты хотел? – усмехнулся Тиха.

– Я бы не хотел, – буркнул Паша.

– А надо хотеть! И мочь! И хвост пистолетом!.. Или ты всю жизнь на своего Дорофея шестерить хочешь?

– А на кого я шестерить хочу? На Саву?

– Ты Саву не тронь! – вскинулся Тиха. – Сава – человек! Фартовый вор! А Дорофей твой… На Саву равняться надо, понял? Если сам хочешь как человек жить. Ты видал, как он прикинут? Раз в неделю новый костюм! А мантель какой, какое сукно!.. А знаешь, какие телочки ему стелют? – Тиха мечтательно закатил глазки.

– Мальвина? – усмехнулся Паша, вспомнив, кого они ждали вчера.

– И Мальвина!.. – не уловив иронии, подтвердил Тиха. – Поверь, у него все на мази! Потому что он воровской ход принял. И я принял. Теперь мне ничего не страшно! Потому что, если вдруг меня примут… А меня когда-нибудь примут… И тебя примут!.. Если что, Сава за меня подпишется, маляву правильную зашлет, я в тюрьме человеком буду. Люди меня уважать будут. А потом коронуют. Откинусь, в законе буду… Ну, может, не с первой ходки, но такие малявки, как ты, на меня шестерить будут…

– Костюмы раз в неделю? – хмыкнул Паша.

– А что не так? – зыркнул на него Тиха.

– Да нет, все так.

Видел Паша Саву, вор действительно жил кучеряво. И костюмы менял, и по кабакам гулял, и центровые шмары к его услугам. Но главное, уважение. Сава реально в авторитете, к нему за помощью обращаются люди, далекие от уголовного мира, и у него есть рычаги, чтобы разруливать их проблемы. Небескорыстно, разумеется… Сава реально король своего района, не зря у него корона. И звезды на ключицах. И Паша вполне может достичь таких высот. Если покажет себя фартовым вором, если будет своим среди своих, а тюрьмы бояться не надо. Тюрьма пугает только слабаков, которые не могут за себя постоять. И за которых некому подписаться. А за Пашей реальная сила, за ним сам Сава, за его словом он будет в тюрьме как за каменной стеной. А если сможет правильно себя поставить, то и вовсе будет пановать за решеткой. Если уж суждено ему там оказаться, то жить там нужно хорошо, полноценно, так, чтобы уважали. А там и слушаться будут… А Паше суждено оказаться по ту сторону честной жизни. Хотя бы потому, что он уже двумя ногами там.

– Тогда в чем дело? – спросил Тиха.

– Дело в том, что завтра меня не будет, – твердо сказал Паша.

– Как это не будет?

– А так!.. Дорофей, может, и фуфло, но дело свое знает. И меня учит. Пальцы свои чувствовать учит. Двигать, цеплять…

– Ну так и нас учат, Сава, Саша, поверь, они больше твоего Дорофея знают.

– Ну пусть покажут, если знают. Чем больше покажут, тем больше узнаю.

– Хорошо, так ему и передам.

Умения не хватало, Паша это чувствовал. Просто ему везло, на кураже даже получилось провернуть фигуру высшего пилотажа, на ходу разгрузить бумажник. Осечка могла произойти в любой момент, и чтобы этого не случилось, Паша должен был поднять свой профессиональный уровень. К счастью, Сава это прекрасно понимал. Но следующий день прошел по рабочей схеме, Паша снова окунулся в толпу на подходе к станции метро и смог разгрузить четыре кармана. И с Тихой рассчитаться хватило, и тетке денег подогнал. Но главное, Паша не нарвался на ментов.

А на следующий день пацанами занялся Сава. И преподал несколько ценных уроков. Прошелся по теме, как находить и выбирать жертву, как толкать, отвлекать, разводить, какие отмазки лепить, если вдруг поймали за руку. Показал несколько приемов, как вытаскивать лопатники при помощи одних только пальцев или острозаточенной монеты, как резать карманы, сумки. Наука сложная, теория непростая, а практика так просто мучение. Но знакомую технику нужно совершенствовать, а еще неизведанную постигать и осваивать. В тюрьме, может, и есть жизнь, но Паша туда не стремился. Поэтому с жадностью впитывал в себя ценные, но отнюдь не университетские знания.