Голубое свечение преобразователя сменилось фиолетовым. Лиса прикрыла глаза и печально улыбнулась, по щеке скатилась непрошеная слеза. В памяти возникли лиловые облака Терра-Нова. Она будто снова оказалась в саду академии; видела, как раскаленный диск солнца утонул на горизонте, скользнув лучами по равнине. В листве зашумел теплый весенний дождь, пахнуло озоном. Его шум доносился из прошлого, успокаивал уставший разум. Где-то в кустарнике запели цикады, и Рэйчел снова отругала за содранные колени. Это было так давно… Это было дома.

Из рук вырвались огненные сферы. Взметнулись столбом; заплясали по стальным лестницам; набросились на обшивку. Красной рекой пламя потекло к кольцам преобразователя, пожирая все на своем пути. А Лиса стояла, прикрыв глаза. Стояла и слушала шум дождя.

* * *

По спине инквизитора Хиото пробежала дрожь, сердцебиение замедлилось. Это чувство ни с чем не спутать. Из всех доступных человеку ощущений только illuminatio, оно же «озарение», расширяло сознание. Инквизиторами не становились, ими рождались. Особый дар: чувствовать темную энергию, улавливать всплески, видеть людей, что ею пользуются. Это превращало служителей Ордена в идеальное оружие.

Хиото мысленно понесся туда, где образовалась энергетическая брешь. Он увидел фрегат, но увидел его не глазами. Будто встроенный в мозг сканер вел сознание сквозь стены и переборки, тащил по лестницам и переходам. Он различил светящиеся «щупальца» и устремился к сиреневому комку «бреши». Что-то произошло. Что-то, чего он пока не мог понять.

Поль, Токунов и магистр тоже почувствовали это и теперь замерли, всматриваясь в пустоту.

Хиото бегло глянул на часы – Барталомео как раз должен был привести девчонку в допросную, но доклада до сих пор нет.

– Старший послушник Барталомео, – вышел Хиото на связь, – доложите о перемещении группы. Барталомео, как слышите?

В эфире мертвая тишина, прерываемая щелчками побочных каналов.

– Что случилось? – насторожился Поль, желтые глаза горели, высматривая потоки.

Хиото запросил данные с камер видеонаблюдения на хэндкоме. Компьютер выдал злополучное: «Диагностика систем наблюдения. Готовность 73 %». Хватило пары секунд наблюдений, дабы понять: Его Преосвященство желает лично посетить отсек «Е».

Хиото спешно вел служителей на нижний уровень. Шаги поглотила тишина, лишь мантия Ведилона шуршала по полу. Послушники из свиты магистра бесследно исчезли, и Хиото подумалось, что вовсе их не было, а были только две угрюмые тени без прошлого – Поль и Токунов. Он шел по мрачному коридору к шлюзу Е4 и молил Творца, чтобы энергетический всплеск оказался случайностью. Но случайности не случайны – в этом Хиото убеждался чаще, чем «Oblivion»^[11] читал.

Створки шлюза скользнули в стены.

Инквизиторы остановились.

Почти у входа лежал Барталомео. Хиото не признал бы подчиненного, не будь на плече шеврона. Лица не разглядеть – сплошное месиво. Пуля разворотила скулу, нос повис над ухом красным ошметком. Еще один кровавый сгусток лежал рядом с ботинком Токунова. Поодаль багровые пятна и тела… Мертвы! Все мертвы!

– Requiestcant in pace. Amen^[12], – перекрестился Токунов.

– Неужели это дело рук одной девчонки? – прошептал Хиото осипшим голосом.

– Никогда не поверю, что девка с ментальным пси-фактором способна на такое в одиночку. Скорее всего, у нее были сообщники, – бесстрастно обронил Токунов, перешагивая труп.

Хиото сжал кулаки.

– Готов поклясться, что нет! Я за своих людей ручаюсь, никто бы не осмелился предать! Она все время сидела в камере, никто из посторонних не входил. – Хиото включил хэндком: – Всем группам: обыскать корабль. Беглая отступница. Предположительно вооружена.

Ведилон устремил замутненный бельмами взгляд куда-то в сторону, словно увидел нечто за пределами фрегата, там, в космосе.

– Она пойдет к спасательным капсулам, – сказал магистр. – Я чувствую тебя, Евгения Шарманова… или кто ты на самом деле? Я чувствую тебя, слышишь?

– Капсулы бесполезны без кода, – протараторил Хиото. – Только я могу их активировать. Уверен, мои люди вот-вот ее схватят.

– Гордыня, инквизитор, – прицокнул языком Ведилон. – Ваши люди плохо справляются. Как бы то ни было, эта Евгения Шарманова… Не думаю, что в Академии Психеи учат подобному, – он ткнул скрюченным пальцем на труп.

Хиото стоял, будто парализованный, желая провалиться на месте. И сколь судорожно ни пытался подобрать аргументы, дабы смягчить магистра, таковых не нашлось.

От окончательного позора спас мощный выброс темной энергии. Горячая волна ударила Хиото в грудь, норовя разорвать изнутри; вспышка ослепила и в тот же миг очистила сознание. Поль бросил осматривать тело послушника и стал принюхиваться к лишь ему ведомому запаху. Токунов насторожился и принял стойку, словно гончая, готовая ринуться в погоню. Только Его Преосвященство оставался спокоен.

– Мощный выброс, – прохрипел Ведилон. – В двух местах одновременно. Внизу и в другой части корабля, – он кивнул на левое крыло Е4. – Что у вас там, Хиото?

– Эвакуационный отсек, – не своим голосом ответил он. – В двух местах… Но она здесь одна!

Едва Хиото договорил, как стены содрогнулись. Тусклые лампы судорожно замигали и потухли. Корабль тряхнуло, да так, что невозможно на ногах удержаться. Хиото не успел схватиться за поручень и упал на что-то мягкое и липкое. В темноте он не смог разобрать, что это было. А когда вспыхнули аварийные светодиоды, он обнаружил, что его бросило прямо на мертвого послушника, и ладонь уперлась в рану на груди.

Из динамиков загрохотал механический голос:

– Внимание! Тревога! Внимание! Повторяю: тревога!

Хиото ухватился за поручень и поднялся. Пол под ногами дрожал, но теперь тряска не была неожиданностью. На хэндкоме замигал вызов – центр управления:

– Капитан, в инженерном пожар. Поврежден реактор, – доложил первый пилот. – Там все оплавилось, инженеры не могут прорваться. Выпустили кислород, но поздно. Горит в колбах. Система запросила эвакуацию.

– Эвакуацию подтверждаю, – обреченно выдохнул Хиото и отключил связь.

Токунов и Поль встали рядом с магистром, на лицах не было даже тени страха. Спокойны, будто отпуск проводили на горящих фрегатах. Зависть и восхищение – вот что испытал Хиото. Он и сам смерти не боялся, но на корабле еще девяносто два человека… Именно беспокойство о команде поднимало страх из глубин души.

Механический голос системы бил по ушам:

– Внимание! Эвакуация! Команде: немедленно покинуть корабль. Внимание! Спасательные капсулы и челноки активированы!

Фрегат накренился на левый борт. Двери камер автоматически открылись, и пленные ринулись в коридор. Тринадцать заключенных, как ополоумевшие, бежали к выходу из отсека. Их лица перекосил не то ужас, не то злоба – Хиото так и не разобрал низменных эмоций. Он выхватил из кобуры пистолет. Тем временем инквизиторы заслонили собою магистра и тоже схватились за оружие.

Разъяренные отступники неслись навстречу, и Хиото не видел в них людей – это серая масса в грязных рубашках, готовая разорвать служителей голыми руками.

Открыли огонь.

Выстрелы громыхали, сливаясь с гулом сирены. Визжали женщины, кричали мужчины – все они обречены на смерть в узком коридоре. Один из заключенных вырвал винтовку из окоченевших рук послушника, но прежде чем успел снять с предохранителя, получил две пули в грудь. Грязная рубаха окрасилась в красный.

Корабль содрогнулся, словно подножие извергающегося вулкана. Освещение погасло. Теперь тьму прорезали вспышки пламегасителей. С трудом Хиото понимал, где притаилась опасность, и лишь милостью Творца избежал пули. Нащупав на поясе световую шашку, он выдернул клапан и швырнул светящийся диск на пол. Красный свет залил коридор.

Четверо уцелевших отступников заметались в коридоре, как застигнутые врасплох тараканы. Хиото выстрелил. Отступник упал, а на обшивке остался багрово-черный подтек.

Токунов заслонил собой Магистра и кровожадно улыбнулся, прицеливаясь. Поль бросился вперед. Выбил винтовку у того, что слева, и ударил прикладом. Стрелять не стал. Молотил кулаками, прижав к стене. Все кончилось в считанные секунды.

Рядом послышался надрывный стон. Хиото обернулся – в шаге от него лежала слухачка Гретта. Красное пятно расползлось на белой ткани в области живота. Худосочными руками слухачка тянулась к его ногам и преданно заглядывала в глаза. Пересохшие губы ведьмы скривились в болезненной улыбке, обронив:

– Я предупреждала… Они не послушали… Она – иная. Помоги, хозяин… Прекрати голоса…

Хиото шагнул назад и прицелился. На плечо легла тяжелая рука в черной перчатке.

– Оставь. Творец милостив и подарит ей избавление. Нужно уходить, – сказал Поль, и Хиото подчинился.

Едва он убрал пистолет в кобуру, как обшивка задрожала. Посыпались шурупы, будто неведомая сила вытянула их магнитом. Корабль тряхнуло и повело на левый борт. Поль успел ухватиться за поручень, а Хиото швырнуло в стену. Он больно ударился плечом и, пока поднимался, увидел, как раненая Гретта прыгнула на спину Поля.

Сложно представить, откуда у старухи взялись силы, но она вцепилась, будто дикая кошка, и ударила инквизитора ножом. Поль захрипел. Хотел скинуть слухачку, но не мог ухватить. С остервенением Гретта наносила удары. Била ножом и визжала. Истошно. Безумно. Хиото подскочил и схватил ее за седые космы. Нож выпал из костлявых ладоней ведьмы. Он сомкнул руки на шее слухачки и прижал ее к стене. Ноги Гретты оторвались от пола, дергаясь в дикой пляске. Хиото почувствовал, как под пальцами пульсирует вена, и сжал сильнее. Конвульсии прекратились. Преданный взгляд Гретты потух.

Поль сидел на полу, исступленно уставившись в потолок. Тренч на нем был разорван, из дыр сочилась кровь. Рядом лежал черный клинок. Гретта сняла нож с пояса Поля и чуть не прикончила его собственным же оружием. Раненый инквизитор растерянно хватал ртом воздух. Токунов приподнял его и кивнул Хиото, чтобы помог.

Шли быстро. Как удалось выскочить из отсека, Хиото не успел сообразить. Показались двери ангара. Языки пламени рвались сквозь внутреннюю обшивку, дышать стало тяжело – едкий дым, смердящий пластиком, забивался в легкие. Токунов остановился, чтобы удобнее приподнять Поля.

– Сколько на корабле спасательных капсул и челноков, Хиото? – спросил он, перекрикивая сигнал тревоги.

– Пятнадцать капсул и три челнока. Остальные непригодны, ждали ремонта. Всем не выбраться, – с горечью в голосе ответил Хиото.

– Экипаж знает?

– Знает…

В некогда просторном ангаре не протолкнуться. Люди в панике метались средь огня и стали, тарабаня в закрытые створки шлюза. Крики, ругань и стоны доносились со всех сторон. Раненые лежали на полу и молили о помощи, а обезумевшие от страха люди пробегали мимо. Гнев завладел душой Хиото. Никто не обратился к Свету в миг ужаса, не проявил милосердия или хотя бы дисциплины. Они не команда, а отдельные личности, пожираемые гордыней. Немногим удалось сохранить человечность – результат крепкой веры. Души этих людей будут спасены, а грешники сгорят в Аду. Они уже горят…

– Infernum^[13], – прошептал Хиото. Если сегодня он умрет, то попадет в Ад, который так и выглядит. Инквизиторы грешны от рождения, и место служителей рядом с замученными ими душами. Не будет спасения, не будет прощения. Будет лишь огонь и вечная мука. «Пламя» – его личное инферно.

– Расступитесь! Его Преосвященство магистр идет! – выкрикнул Токунов, но народ и не думал отходить.

– Разойтись! Приказ капитана корабля! – крикнул Хиото, но и это не подействовало. Тогда он достал пистолет и выстрелил в воздух.

Стрельба отрезвила серую массу. Хиото открыл код-замок, но не успели они сделать и шагу, как толпа хлынула в проем. Толкали, давили и пинали. Кто-то ударил Токунова по лицу, и Хиото едва удержал раненого Поля.

Где-то за пределами видимости затрещали автоматные очереди и паника прекратилась. Люди ринулись обратно.

Первым в эвакуационный отсек вошел Его Преосвященство, следом затащили Поля. Лишь теперь Хиото понял, кто стрелял. «Исчезнувшие» бойцы Ведилона оцепили отсек, не позволяя даже на дюйм приблизиться к челнокам или капсулам. Будто верные псы, они все это время ждали хозяина, и никто не поддался соблазну убраться с горящего фрегата. Никто.

– Ваше Преосвященство, сюда! – позвал послушник к челноку.

– Учитесь, Хиото, – простонал повисший на руках соратников Поль. – Такими должны быть служители Ордена. Их вера сильна, они сделают все, что потребуется.

– А как же остальные? – растерянно глянул Хиото на столпившихся в отсеке людей. – Капсул на всех не хватит. Что делать с остальными?

– На все воля Творца, господа, – бросил Токунов и потащил Поля к челноку. – Идемте, Хиото. Или вы решили принять смерть вместе с командой?

Двигатель челнока загудел, из турбин вырвались синие хвосты. Токунов взялся за штурвал, а Хиото присматривал за раненым. Его Преосвященство пристегнул ремни и бесстрастно уставился в узкий иллюминатор.

Загрохотал массивный внешний шлюз, готовясь открыть спасительные створки, но Хиото подумалось, что инферно просто так его не отпустит.

Он не ошибся. Мощный взрыв вспорол фрегат, как нож разрезает лист фольги. Скрежет металла лезвием впился в уши. Лопнула обшивка нижнего уровня, и часть отсека унесло куда-то во тьму. Края огромной дыры полыхали. Огненные языки бесновались, слетая в бездну, а когда остатки кислорода поглотил вакуум, исчезли и они.

Разгерметизация.

Зашумело. Тьма раскрыла клыкастую пасть и принялась пожирать жизнь. В гигантскую дыру затянуло неактивные капсулы, снесло людей. Предметы и покойники быстро исчезали в глотке небесного левиафана.

– Пристегнитесь! – выкрикнул Токунов.

Двигатель взвыл, и челнок рванул прочь из пекла. Хиото читал молитву, стараясь не смотреть в иллюминатор, но глаза сами выхватывали из черноты то, что осталось от «Пламени». Он шептал святые слова, но ощущал, как слабнет связь со Светом. Хиото испытал чувство закономерное, чувство дозволенное – ненависть – и мысль о возмездии намертво пустила корни в сознании. Он не хотел примириться с собой и принять случившееся. Вместо этого инквизитор дал клятву: найти погубившую фрегат ведьму и сжечь ее в костре своей ненависти.

* * *

Клокоча двигателем, маленький челнок несся в неизвестность. Тесный кокпит с затертым креслом казался Лисе самым безопасным местом во вселенной, но даже здесь поджидали неприятности.

Кое-что о шаттлах и челноках она знала и могла принять управление, обойдясь без автопилота. Вот только инквизиторский челнок оказался старьем. Консоль напоминала музейный экспонат, превратив путешествие в экзамен по истории летательных аппаратов. Лиса попыталась задать координаты – не вышло. Попробовала определить траекторию полета – тщетно. Либо кто-то основательно покопался внутри, чтобы отключить «лишнее», либо о челноке совсем не заботились, и управление вышло из строя.

Поняв, что бороться с упрямой техникой бесполезно, Лиса обреченно откинулась в кресле. Чувство безысходности сдавило грудь. Успокаивало одно: развалюха сядет на ближайшей обитаемой планете или спутнике, этот нехитрый алгоритм заложен в любой спасательной технике. Защитное поле стабильно, система жизнеобеспечения активна, а на дисплее в окне «топливо» зеленая шкала мигала у отметки «максимум».

– Ну и ладно, – выдохнула Лиса, отгоняя мрачные мысли. Слышать собственный голос вперемешку с гулом двигателя было странно и в то же время приятно. Ей вдруг показалось, что все наладится. – Где-нибудь да окажусь. Найду ближайший космопорт, раздобуду немного денег и отправлюсь на Ориваль, – мечтательно протянула она.

Ориваль… Это не просто слово, это – надежда. Но сколько еще ждать? Лиса понятия не имела, в какой из звездных систем находится. На долгие перелеты челнок не рассчитан, воды и провизии нет. Обитаемый мир может появиться за стеклом иллюминатора через час или через год… И тогда на поверхность далекой планеты сядет челнок со «спасенным» трупом. Лису передернуло от мысли, что ее высохшее, разложившееся до костей тело будет скитаться в космосе целую вечность. Ледяным комком страх заворочался внутри, даже руки занемели.

Не сразу Лиса поняла, что причина холодной дрожи вовсе не в страхе. Лишь когда замерз кончик носа, а изо рта пошел пар – она глянула на панель.

Система климат-контроля отказала. Ползунок температурной шкалы застыл в районе ноля. Невидящим взглядом Лиса смотрела на дисплей, не веря, что это конец. В короткой оборванной рубахе долго не протянуть, а простуда легко может превратиться в пневмонию. Хотелось то ли плакать, то ли смеяться, то ли пулю в лоб себе пустить.

Выйдя из оцепенения, Лиса осмотрелась. За кокпитом обнаружился отсек, где стояло шесть кресел. У стены столько же стальных шкафчиков для снаряжения. Лиса застыла возле ближайшего, не решаясь открыть. А если там пусто? Конечно, она могла бы воспользоваться способностями, чтобы согреться… и умереть. Разум не выдержит нагрузки, все силы она растратила на поджог в инженерном отсеке. Сдерживать пламя, в надежде, что удастся успеть к капсулам, оказалось сложно. А попытайся она сейчас уловить поток – превратится в одержимую.

Замерзшими, негнущимися пальцами Лиса открыла створку шкафа. Пусто. Хотелось кричать.

Она потянула следующую дверцу – внутри оказалось семь пустых ячеек, а на последней полке лежал вакуумный пакет со снаряжением. С трудом разодрав пупырчатый полиэтилен, она вытряхнула содержимое.

Серая рабочая форма показалась не такой уж отвратительной, а паёк с аптечкой и вовсе подарком. Лиса скинула окровавленную рубаху и надела широкую кофту. Мягкая, теплая ткань прильнула к телу. Штаны оказались велики, она натянула их почти под грудь, а в куртку можно было трижды завернуться. Длинные рукава несуразно болтались, ботинки хлюпали, но Лисе казалось, что во всем ОСП не сыскать наряда лучше.

Стало теплее, но зубы по-прежнему стучали, отбивая невнятную дробь. Обычно в спинки кресел встраивают боксы для хранения скафандров, и попадись ей такой, это стало бы спасением. Лиса проверила первое кресло, второе, третье… Ничего. Вспомнив все ругательства, что знала, она подошла к последнему и рванула на себя крышку спинки.

Внутри оказался вожделенный скафандр. Плотная белая ткань с синими полосами – значит, для высадки на планете с тяжелым климатом. Великоват… Огромен! Да какая к черту разница. Лиса быстро влезла внутрь, надела шлем и вызвала меню. На стекле шлема замелькала строка приветствия, которую тут же сменила инструкция. Обучающий курс Лиса пропустила; щелкала пальцем по кнопкам на встроенном в перчатку пульте, пока не нашла управление температурой.

Тепло разошлось по телу блаженной волной, и лишь сейчас Лиса поняла, как сильно устала. Усевшись поудобнее в кресле, она забылась крепким сном.