4 декабря 1991 года в Москве представителями республик с одной стороны и представителем Союза ССР – с другой был подписан Договор о правопреемстве в отношении внешнего государственного долга и активов Союза ССР.
Уже в первой строке преамбулы этого соглашения Союз ССР объявлялся «государством-предшественником», а участники договора «государствами-правопреемниками». В статье 2 без обиняков заявлялось, что «государство-правопреемник означает государство, которое сменило другое государство». Статья 3 объявляла участниками договора все союзные республики бывшего СССР, а статья 4 определяла их удельный вес в общей сумме долга и активах СССР: Российской Федерации, согласно этому расчету, причиталось 61,34 процента, Украине – 16,37, Беларуси – 4,13, Узбекистану – 3,27 и т. д. Статья 6 договора объявляла, что моментом правопреемства является 1 декабря 1991 года.
В высшей степени оригинально и необычно выглядело вступление этого договора в силу: он вступал в силу с момента его подписания, без ратификации парламентами и без опубликования. Тем не менее статья 10 договора предусматривала что его положения «обязательны для исполнения всеми министерствами, ведомствами и организациями СССР».
Договор не был официально опубликован. Его подписали Армения, Белоруссия, Грузия, Казахстан, Киргизия, Россия, СССР, Таджикистан, Украина. Таким образом, с «дедушкиным наследством» разобрались еще 4 декабря 1991 года. Осталось разобраться с самим «дедушкой»…
5 декабря 1991 года, накануне своего отъезда в Белоруссию, Ельцин встретился с Горбачевым и проинформировал его о своем намерении съездить в Минск, к Шушкевичу. Разговор двух президентов был исполнен «тонкой» дипломатии. Ельцину надо было прозондировать состояние и ближайшие намерения Президента СССР, Горбачеву – не подать вида, что он чего то опасается.
Б. Ельцин: – Надо бы нам, россиянам, обсудить с белорусами дела по двустороннему сотрудничеству.
Горбачев не возражает.
Б. Ельцин: – Неплохо бы заодно и Кравчука прощупать. Что он, понимаешь, думает в отношении Союза, став президентом… Он согласился прилететь в Минск.
Горбачев одобряет эту идею.
Б. Ельцин: – Михаил Сергеевич, давайте согласуем тактику обсуждения этих вопросов с Кравчуком. Надо уговорить его не порывать с Союзом…
Горбачев взрывается раздраженной тирадой: – Если дело дойдет до такого вот грубого отделения от Союза, до ухода Украины, то тогда мы сможет столкнуться там с очень опасными событиями… И вообще, почему независимость надо интерпретировать как обязательный выход из Союза? Есть республики, которые раньше всех заявили о своей независимости и тем не менее участвуют в строительстве нового Союза…
А. Грачев: – Проводив Ельцина до лифта, я зашел к Горбачеву и пересказал ему ответы Ельцина журналистам, ждавшим его в кремлевском коридоре. На этой импровизированной пресс-конференции Ельцин сказал: «Я не мыслю себе нового Союза без Украины» – и далее подчеркнул: «Если не будет получаться, подумаем о других вариантах».
– Что он имел в виду, Михаил Сергеевич?
Горбачев казался вполне удовлетворенным итогами только что состоявшейся беседой:
– Мы договорились, что он постарается повлиять на Кравчука – ведь из-за украинского референдума мы отложили подписание Союзного договора. А в понедельник (имелось в виду 9 декабря – Авт.) Ельцин, Кравчук и Назарбаев соберутся у меня для окончательного разговора…
Б. Ельцин (воспоминания): – Горбачев говорил и говорил, завораживая себя собственной речью, ухватившись за возможность еще раз изложить мне всю систему аргументации. На этот раз я ему не возражал. Зачем? Я все больше убеждался, что союзный президент неадекватен сложившейся обстановке, явно утратил ощущение реальности. Союз Суверенных Государств, за который столь рьяно ратовал Михаил Сергеевич, уже давно расшифровывали как «Союз Спасения Горбачева»…
М. Горбачев(воспоминания): – В течение недели перед Минской встречей мы почти ежедневно общались с Ельциным: или говорили по телефону, или встречались у меня. Говорили о многом, но главным оставался вопрос о сохранении Союза. На мой вопрос, почему вдруг Верховный Совет РСФСР отложил обсуждение проекта Договора о Союзе Суверенных Государств, он ответил рассуждениями насчет того, что его не поддержат депутаты. Я же сослался на то, что его и мои эксперты вместе работают в комиссиях Верховного Совета в обстановке большого согласия. И откуда взято, будто депутаты против?
Ельцин стал говорить, что сейчас первоочередная задача – это обсуждение документов, связанных с реформами. И опять настойчиво ставил передо мной тот же вопрос: подпишет ли Договор Украина? Союз без Украины немыслим. Я неизменно подчеркивал, что также не мыслю Союза без Украины. А на вопрос Ельцина, что же в этом случае делать, отвечал: предпринять все, чтобы Российская Федерация первой одобрила Договор на Верховном Совете.
Я уже понимал, что Президент России хитрит, тянет время: значит, у него есть другой план. Поэтому я перед самой встречей в Минске прямо спросил его: с чем он едет? Мой подход: есть проект Договора, Украина может присоединиться ко всем его статьям или к части из них. Ельцин, аргументируя задержку с рассмотрением Договора, сказал, что может встать вопрос о Союзе славянских республик. Я заявил, что, на мой взгляд, это неприемлемо. И разговор мы должны продолжить в Москве на встрече президентов с участием руководителей Украины.
Тогда я подумал, что сепаратистская позиция руководства Украины – это «подарок» для Ельцина: в России не поддержат президента, выступающего против Союза. Недовольство россиян центром вовсе не означает отказ от Союза. Особая же позиция руководства Украины – спасательный круг для тех в Российской Федерации, кто против сохранения Союза…
Информация для печати:
«Очень непростой» назвал Борис Ельцин свою беседу с Михаилом Горбачевым, касавшуюся главным образом перспектив подписания Союзного договора, которая состоялась в Кремле, в рабочем кабинете Президента СССР.
Встретившись с журналистами после этой беседы, оба президента подчеркнули, что будущий Союз они не мыслят без Украины… Борис Ельцин сказал, что надеется найти взаимопонимание на встрече с руководством Украины в Минске, куда в субботу он вылетает для подписания двустороннего соглашения между Россией и Беларусью…
Президент СССР особо отметил, что не видит альтернативы Союзному договору. «Уверен, что дальше мы можем успешно двигаться вперед лишь вместе – в Союзе Суверенных Государств», – подчеркнул он. «Мы нашли взаимопонимание с Борисом Николаевичем», – отметил Президент СССР.
(«Российская газета», 7 декабря 1991 г.)
Несмотря на успокаивающие слова о «взаимопонимании», «компромиссе» и «сохранении Союза ССР», фактическая ликвидация Союза к тому времени уже шла полным ходом:
Постановлением Правительства РСФСР от 15 ноября № 8 ликвидировано министерство финансов СССР, его предприятия и организации, включая Гохран СССР, переведены в подчинение министерства экономики и финансов РСФСР…
Этим же постановлением прекращено финансирование большинства союзных министерств и ведомств, их имущество зачислено в резерв Правительства РСФСР…
Постановлением Верховного Совета РСФСР от 22 ноября ликвидирована сеть учреждений Госбанка СССР на территории РСФСР. Его предприятия, учреждения, материально-техническая база и ресурсы переданы в ведение Центрального банка РСФСР…
28 ноября Б. Ельцин подписал указ «О реорганизации центральных органов государственного управления РСФСР», которым более семидесяти союзных министерств и ведомств были переведены в российскую юрисдикцию…
Информация для печати:
«Я не хотел бы предвосхищать визит Президента России в нашу республику каким бы то ни было комментарием», – сказал председатель постоянной комиссии Верховного Совета Беларуси по международным делам и внешнеэкономическим связям Петр Садовский.
Как стало известно корреспонденту РИА, программа пребывания Бориса Ельцина в Беларуси предусматривает утром 7 декабря встречу с представителями парламента, правительства и хозяйственного актива Беларуси, а днем – подписание экономического соглашения между двумя республиками.
Предполагается, что в субботу к лидерам России и Беларуси присоединится Президент Украины Леонид Кравчук. О программе этой встречи ничего официально не сообщается, но по неофициальной информации речь может идти о создании некоего трехстороннего объединения. Пока известно, что журналисты на эти переговоры допущены не будут…
(Сообщение РИА, 7 декабря 1991 г.)
В Беловежье зима, сосны упираются в хмурое низкое небо. Длинная асфальтированная дорога ведет к воротам правительственной резиденции «Вискули». Вот здесь, за этими воротами, все тогда и случилось…
С. Шушкевич: – Идея встретиться здесь возникла у меня. Сначала я пригласил в Беловежскую Пущу только Ельцина.
В первый раз еще в Ново-Огареве: «Да, в Ново-Огареве природа прекрасная. Но и у нас в Белоруссии есть замечательные места, где можно встретиться, поохотиться, поговорить». Ельцин согласился приехать. Ближе к декабрю мы созвонились, и я повторил приглашение. Я в шутку спросил у Бориса Николаевича, не позвать ли Горбачева. Ельцин ответил, что если будет Горбачев, тогда он не поедет.
7 декабря Ельцин прилетел в Минск. Мы встретились с ним в кабинете Председателя Совета Министров Белоруссии Вячеслава Францевича Кебича (мой кабинет как Председателя Верховного Совета был существенно скромнее). Я предложил принять трехстороннее коммюнике. На уровне совета Горбачеву, что нужно делать. Примерно так: «Горбачев, ты не правишь, опасность очень большая, хватит говорить о Союзном договоре…» То, что мы изначально предлагали, было значительно мягче подписанного в итоге в Вискулях соглашения. Так что формулировка о том, что Советский Союз как геополитическая реальность прекращает свое существование, родилась прямо в Беловежской Пуще.
Прилетел Кравчук, я встретил его в аэропорту, и он сразу же сказал: ради коммюнике можно было бы и не приезжать. Мол, надо идти дальше. И мы полетели в Вискули.
Л. Кравчук: – Ельцин привез с собой горбачевский текст о создании Союза. Горбачев делал нам предложение: Украина вправе внести любое изменение, пересмотреть целые параграфы, даже составить новую редакцию при единственном условии – она должна подписать этот договор. Ельцин положил текст на стол и передал вопрос Горбачева: «Подпишете ли Вы этот документ, будь то с изменениями или без них?» Сам он сказал, что подпишет только после меня. Таким образом, судьба договора зависела целиком от Украины. Я ответил: «Нет.» Тут же встал вопрос о подготовке нового договора. Специалисты работали над ним всю ночь. Подписали документ быстро, без каких-либо обсуждений и согласований. Оказывается, можно все решать оперативно, если на дороге нет бревна, которое называется центром…
В. Кебич: – В то время Кравчук и Ельцин не дружили. Поэтому в Вискули летели на разных самолетах. Я сопровождал Ельцина, а Шушкевич – Кравчука. Прежде всего их надо было помирить.
Когда прибыли, Кравчук с премьером Фокиным пошли на охоту, потом провели ужин, ужин затянулся…
С. Шушкевич: – Почему была выбрана именно резиденция в Вискулях? Она строилась специально для высокопоставленных лиц. Оборудована средствами спецсвязи, рядом – военно-воздушная база. Я сам впервые был в этой резиденции. Надо отдать должное нашему правительству – оно все сделало по самому высшему разряду. Мне оставалось делать вид, что я здесь хозяин и всех приглашаю…
Подозрений, что Горбачев предпримет «штурм», у нас не было, хотя такой вопрос обсуждался. Но вспомните, что это было за время. Новоогаревский процесс зашел в тупик, в стране безвластие. Кто решится силой пресечь нашу попытку хоть как-то решить проблему? КГБ? После отстранения Крючкова этой силы можно было не бояться. Армия? Шапошников – интеллигентный, деликатный человек, он никогда бы на это не пошел…
Л. Кравчук: – Горбачев к силовым методам не обратится, это исключено. Как руководитель СССР он завоевал мировой авторитет тем, что начал демократические преобразования. Я не думаю, что он может прибегнуть в конце к действиям, которые похоронят демократию и личность, с которой связана перестройка. Это серьезно для истории.
Тем не менее во время встречи были предприняты все необходимые меры безопасности. Резиденцию «Вискули» охраняло спецподразделение. Офицеры из службы безопасности Ельцина и Кравчука постоянно переговаривались с Москвой, Киевом, Минском (у Шушкевича своей службы безопасности не было). На случай внезапного нападения был установлен контакт с ближайшими воинскими частями, пограничниками, службами ПВО.
Выбор резиденции был связан, вероятно, с тем, что буквально рядом – белорусско-польская граница. «На всякий случай» на авиабазе держали в постоянной готовности «горячие» вертолеты. На низкой высоте перелететь границу – без проблем…
С. Шушкевич: – Вечером в резиденции мы сели работать втроем: Ельцин, Кравчук и я. Но втроем мы договорились фактически только о том, что дальше будем работать вшестером. Вскоре к нам присоединились премьер-министр Украины Фокин, Председатель Совета Министров Белоруссии Кебич и госсекретарь Бурбулис. И до самого завершения встречи мы работали уже в этом составе.
Фокин и Кебич, главы исполнительных властей государств, опытные люди, не раз корректировали наши формулировки, четко объясняя, какие сложности они могут породить на практике. Что касается Бориса Николаевича, то он пригласил не главу правительства, а госсекретаря. Честно говоря, пост, занимаемый тогда Бурбулисом, был для нас не очень понятен. Но Бурбулис был вторым лицом в государстве – раз так счел Президент России, мы и воспринимали его как второе лицо. Бурбулис был политически инициативен. Я помню, что именно он поставил перед нами вопрос: а вы согласитесь подписать, что СССР как геополитическая реальность (я помню, что «геополитическая реальность» – его слова) распался или прекратил свое существование?
Вечером мы для начала договорились концептуально: осознаем опасность неконтролируемого развала СССР, вправе констатировать, что СССР распался, должны сделать все, чтобы сохранить военную связку. Мы осознали, что распадается ядерная держава и каждое из государств, принимающих участие во встрече, имеет на своей территории ядерное оружие… Мы сошлись на том, что это нужно оформить официальным документом, и дали поручение рабочей группе, в которую входили представители от каждой стороны. И было сказано: за ночь – сделать.
А наша шестерка, дав задание рабочей группе, отправилась в баню. В бане нас было больше, чем шестеро. С Борисом Николаевичем, например, были люди из его охраны. Но разговоры мы вели «банной шестеркой». Хотя наутро нам нужно было решать судьбу страны, чувства величественности события ни у кого не было. Кроме, пожалуй, Бурбулиса…
Б. Ельцин: – Беловежская встреча проходила в обстановке секретности, резиденцию даже охраняло особое спецподразделение. Из-за этой сверхсекретности порой возникали неожиданные ситуации. Например, вдруг выяснилось, что в резиденции нет ксерокса. Для того, чтобы получить копию документа, его каждый раз приходилось пропускать через два телефакса, стоявшие рядом.
Мне показалось, что Шушкевич представлял себе эту встречу несколько иначе, более раздумчивой, спокойной. Он предлагал поохотиться, походить по лесу. Но было не до прогулок. Мы работали как заведенные, в эмоциональном, приподнятом настроении.
С нашей стороны над документами работали Бурбулис, Шахрай, Гайдар, Козырев, Илюшин. Была проделана гигантская работа над концепцией, формулами нового, Беловежского договора, и было ясно, что все эти соглашения надо подписывать здесь же, не откладывая.
Глядя на внешне спокойные, но все-таки очень напряженные, даже возбужденные лица Кравчука и Шушкевича, я не мог не понимать, что мы всерьез и, пожалуй, навсегда «отпускаем» Украину с Белоруссией…
С. Шушкевич: – День 8 декабря глубоко врезался мне в память. С утра Фокин с Кравчуком ушли на охоту. Ельцин от охоты отказался. Фокин завалил кабана, которым мы потом вечером закусывали.
К работе над документами приступили после завтрака. Я понимал, что документ нужно сделать аккуратно и мы вычитывали каждое слово.
Сначала мы писали само Соглашение. Получали от рабочей группы вариант преамбулы: это нравится, это не нравится… Давайте попытаемся оттенить вот такой элемент, такой… Согласны. И преамбула уходит назад, в рабочую группу. И так с каждым пунктом Соглашения. Он принимался только тогда, когда вся шестерка была согласна…
Кравчук был таким сдерживающим. Он все время фильтровал пункты Соглашения с позиции прошедшего на Украине референдума. Мы могли туда включить любые фразы по интеграции и по взаимодействию. Но особая позиция Кравчука отметала любое «братское единение» Украины в рамках бывшего СССР.
Белоруссии было нужно, чтобы Соглашение не противоречило нашей Декларации о независимости: мы заявили в ней о стремлении к нейтральности и безядерности.
О проекте
О подписке