Глава II

– Хочу особо отметить, – сказал глава районной администрации Иван Кривцов, – что в Большой Лоботрясовке жители активно приступили к восстановлению заброшенного колхозного сада. На средства районного бюджета посажено три дерева и одна слива. Первый урожай яблок, груш и черешни намечено получить уже осенью нынешнего года. В дальнейшем…»

Сергей Хмурый.
Газета «Ковыльный край», 3 марта, 2007 года.

Название любого населенного пункта имеет свою историческую судьбу, зачастую обросшую легендами и мифами. Есть своя богатая история и у Большой Лоботрясовки. И хотя многие уважаемые историки – краеведы ее рьяно отрицают, старожилы-то все помнят…

В самом начале XX века, весьма небезызвестный губернатор, ставший впоследствии министром внутренних дел и главой правительства при последнем российском императоре, решил, что ему для реализации грандиозных экономических реформ крайне противодействует определенная часть населения с чуждым для любых рациональных преобразований менталитетом. И губернатор издал смелый циркуляр, согласно которому все проживающие в его вотчине балаболы, баламуты, балбесы, болда – иванычи, бездельники, бракоделы, бестолочи, галахи, дармоеды, захребетники, иждивенцы, лежебоки, лентяи, лоботрясы, лодыри, мироеды, нахлебники, оглоеды, попрошайки, прихлебатели, пустомели, пустобрехи, разгильдяи, раздолбаи, ротозеи, симулянты, спиногрызы, трутни, тунеядцы, халтурщики, халявщики, христопродавцы, шалопаи, шаромыги, членовредители и прочие представители беспутного населения в течение 24 часов со всеми своими семействами и скарбом переселялись в отдельное отдаленное место с глаз долой.

Конечно, будь губернатор человеком более жестким по своей натуре, не обладай он европейской широтой ума, университетским образованием и передовыми на то время взглядами на жизнь, он просто отдал бы приказ пустить всех этих представителей нетрудового народа в расход. Но губернатору мешала также врожденная интеллигентность жены и дочерей, смотревших косо на любое крайнее насилие и он, положив под язык большую таблетку валидола, вызвал не главного жандарма, а бравого есаула – начальника своей охраны. И вручил ему циркуляр, опустив при этом долу черные свои очи, полные соленых дворянских слез. Есаул высшего образования не имел, был воспитан в строгости двоюродным дедом в станице Луковской, потому сантиментов не признавал. Он тут же поднял по приказу три казачьих сотни, и чубатые станичники рьяно принялись за дело. Казаки умели лихо закручивать не только усы, но и любое порученное им дело. Уже к вечеру из губернского града Приволжска выдвинулись обозы с первыми спецпереселенцами. Они направлялись в сторону Окунева, в одно из дремучих мест, имевшихся тогда в изобилии в окрестностях этой небольшой железнодорожной станции Рязанско – Уральской железной дороги. А еще две партии самых отпетых лентяев и лоботрясов, не имевших вовсе никакого имущества, погрузили, в теплушки и отправили туда же.

Однако вскоре выяснилось, граждан, подлежащих депортации, в губернии насчитывалось столько, что отселив всех, губернатор с реформаторской душой лишался больше половины подданных. Действие циркуляра пришлось срочно отменить. Но лихие казачки все же успели очистить губернию от самых отъявленных лоботрясов.

По замыслу губернатора все эти бездельники должны были либо перевоспитаться ударным трудом, либо сгинуть от голода и прочих жизненных невзгод. Но проследить ему за своим экспериментом не удалось. Он вскоре ушел на повышение по службе в Санкт – Петербург и принялся вершить грандиозные экономические реформы уже во всероссийском масштабе.

Переселенцы же не пожелали сгинуть от голода и прочих жизненных невзгод. И трудом перевоспитываться тоже не посчитали нужным. Они обосновали деревню, которую окрестные жители прозвали Большой Лоботрясовкой. Лоботрясовцы особенно трудами праведными себя не напрягали, жили как бы по щучьему велению. И что интересно, судьба всегда им благоволила и помогала в трудную минуту.

В советские времена лоботрясовцы создали колхоз «Путь к коммунизму», который во все годы своего существования был самым отстающим во всей огромной стране по всем трудовым показателям. А наступили новые времена, и колхозники распрощались с коллективным хозяйством не только без особого сожаления, но и с некоторой радостью. Им – то к любимым переменам было не привыкать…

Глава III

«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить»

Федор Тютчев, 28 ноября 1866 г.

Майкл Стоун, главный редактор газеты «Нью – Йорк Таймс» застрял в вечерней автомобильной пробке в центре Нью-Йорка. И в голову ему неожиданно постучалась гениальная мысль. Он достал из нагрудного кармана своего дорогого пиджака дорогой сотовый телефон и набрал номер:

– Привет, Дайана, – произнес Майкл смущенным голосом, – ты сейчас где, дорогая?

В трубке раздавались непонятный шум и громкие, явно пьяные мужские голоса.

– Я в Слайго.

– Где?

– В Слайго. Это город такой в Ирландии.

– Это далеко от Дублина?

– Шеф, Ирландия не Америка, тут все рядом!

– Что ты там делаешь? – испугался Майкл. – Который у вас там час? И что это за пьяные голоса рядом? Ты в порядке?

– Я в пабе. У нас уже глубокая ночь. Я в полном порядке, шеф, пью пиво «Гиннесс» и смотрю с мужиками футбол! Здесь отличное место, Атлантический океан в нескольких шагах от паба. Утром буду осваивать серфинг. У нас тут очень весело, шеф! Я прекрасно провожу свой отпуск!

– Какой отпуск, черт побери!

– Тот, что вы мне сами навязали на прошлой неделе. Когда попросили, чтобы я на время исчезла с ваших глаз долой и не донимала своими дурацкими статьями о Дмитрии Донском и Куликовской битве.

Майкл Стоун вспомнил этот забавный разговор и улыбнулся, сверкая рядами ровных белых керамических зубов.