Интервью

Здание корпорации и правда растянулось на целый квартал. Я долго шел мимо запыленных окон, пока не добрался до перекрестка. Тут и оказался главный вход – стеклянная стена на три этажа сверкала, удивляя своим контрастом с неприглядностью остальной части здания. У двери с огромной никелированной ручкой меня поджидала полноватая блондинка, улыбчивая, с ямочками на щеках. Черный брючный костюм и белая блузка придавали ей официальный вид, но не умаляли женственности.

– Очень рада, – сказала она, протягивая руку. – Я Хелен. Марина вас накормила, все в порядке?

Я рассказал о гостеприимной встрече, искренне похвалил бутерброды и чай.

– Марина молодец, – сказала Хелен, – Мы совершенно спокойны за нашу гостиницу, она в надежных руках.

– Гостиница принадлежит корпорации? – спросил я, хотя ответ предвидел.

– Да, конечно, это для наших гостей.

– Она не переполнена. Наверное, убыточная?

Хелен пожала плечами и немного нахмурилась.

– Мы можем себе это позволить.

Зря это спросил, так со мной часто случается. Ляпну что-нибудь, потом расхлебываю. Пришлось извиняться.

– Ничего страшного, вы еще многого тут не знаете, – сказала Хелен и снова заулыбалась. – Главное у нас не прибыль, а удобство и качество обслуживания. Мы планируем поднять Марине зарплату и сменить ей телефон на красный.

– Цвет телефона так важен? – удивился я.

– У красных телефонов больше возможностей, – сказала Хелен. – Все это вы узнаете позже, а сейчас пройдемте в мой кабинет, я задам несколько вопросов. Я работаю с персоналом корпорации и всегда начинаю интервью с кандидатами. Сейчас в здании никого нет, но вскоре приедут специалисты и они продолжат беседу.

В холле горел яркий свет. Стены были покрыты светлыми деревянными панелями, на одной стене громоздился огромный щит, с прикрепленными металлическими буквами, из которых складывались слова: Креативность, Консенсус, Качество, Самоорганизация, Индивидуальный рост, Коллаборативность, Открытость, Гибкость, Инновация, Уверенность, Дорожная карта, Выбор цели… Мелкими буквами на пластинках были написаны длинные тексты, которые я прочитать не успел.

– Это девизы нашей работы, – объяснила Хелен. – И заодно критерии, по которым мы оцениваем эффективность сотрудников. Так что это не просто красивые слова, это важные слова. Над разработкой этих девизов работала специальная комиссия, и я была председателем этой комиссии.

Мы подошли к охраннику в черном костюме, белой рубашке с синим галстуком. Он почтительно наклонил голову, когда приблизилась Хелен, и нажал кнопку, чтобы вертушка турникета свободно провернулась.

– Я рада вам сообщить, – сказала Хелен, когда мы поднялись на второй этаж и остановились у закрытой двери, – первый тест вы уже прошли.

– Вы имеете в виду мое резюме? – уточнил я.

– Нет, я имела в виду дресс-код. Вы пришли в нормальных брюках, рубашке и в кожаной обуви. Это правильно. Мы не любим, когда приходят айтишники в кроссовках, джинсах и свитерах. Почему-то они считают, что им позволительно не обращать на одежду внимания. Это неправильно. Одежда организует, в правильной одежде повышается ответственность за слова и дела. Да, все забываю спросить. У вас итальянское имя, вы из Италии?

– Нет, – я рассказал свою историю.

– Понятно, – сказала Хелен. – Впрочем, кое-что о вас я узнала до вашего приезда.

Она приложила телефон к валидатору, сверху загорелась зеленая лампочка, дверь медленно открылась, и мы направились по длинному коридору с белыми стенами мимо бесчисленных металлических серых дверей. У одной из них мы остановились.

– Это мой кабинет, заходите, – Хелен сделала шаг в сторону, пропуская меня вперед.

Немыслимую чистоту и холодность комнаты скрашивали угловой диван, на котором лежал свернутый красный плед, и журнальный столик с кофейником и грязной чашкой посредине.

– Присядем на диван, – предложила Хелен. – Пусть наша беседа не будет формальной.

– Чай, кофе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, переставила чашку на письменный стол, взяла планшет, и села рядом.

– Начальник поручил вам проект, который кажется невыполнимым. Ваши действия? – спросила она, глянув в экран планшета.

Вопрос стандартный, наилегчайший – я знал правильный ответ из многочисленных советов, которыми были забиты сайты для желающих найти работу своей мечты.

– Я начну этот проект. Возможно, я что-то не знаю или недостаточно компетентен, чтобы понять все до конца.

– Хорошо, – Хелен поставила плюс в квадратик на экране. – Вы убедились, что ваш начальник совершенно некомпетентен в проекте, который вы выполняете. Или вообще вопиюще некомпетентен во всем. Ваши действия?

Этот вопрос был сложнее, в сети такое не обсуждалось. Я решил ей польстить.

– Если я в этом убежден, то сообщу вышестоящему начальнику. Или вам.

– То есть через голову вашего начальника?

Вот он – подвох!

– Я могу ничего не говорить, а пытаться работать так, чтобы некомпетентность начальника не мешала нашей работе. Или минимизировать вред от его некомпетентности.

– Много лучше! – кивнула Хелен и продолжила, – вы заметили, что ваш коллега отлынивает от работы, постоянно делает ошибки. Ваши действия?

– Это не мои проблемы. Пусть начальник разбирается.

– А если вы работаете над одним проектом?

– Поговорю с ним по-мужски.

– Не поставив начальника в известность?

– У него своих забот полно.

– Неплохо.

Я заметил, что Хелен поставила плюс с минусом.

– А какой правильный ответ? – спросил я.

– Вы должны сообщить об этом мне, а дальше уже не ваша забота. Но ваш метод тоже неплох.

Вопросы сыпались непрерывно. Через час я почувствовал, что стал заплетаться язык, в висках застучало, во рту пересохло. Хелен же выглядела свежей, даже свежее, чем когда я ее встретил.

– Допустим, что у вас мнение отличное от мнений других сотрудников. Как вы будете его отстаивать?

– Буду отстаивать, если уверен. Или пошлю всех к черту, если это неважно для дальнейшей работы.

– Как вы относитесь к совещаниям?

Я решил сказать, что думаю.

– Ненавижу! Они нужны только начальникам – показать, что они тоже работают.

– Вы и в эффективность мозгового штурма не верите?

– Не верю. За столом будет сидеть только один специалист, вот с ним я потом и поговорю.

Хелен закрыла планшет.

– Последний вопрос. Что вас привлекает в нашей корпорации, кроме повышенной зарплаты?

– Ничего больше! – выпалил я. – О вас ноль информации в сети. И вы это знаете.

– Прекрасный ответ! – Хелен даже захлопала в ладоши. – Наша корпорация ценит сотрудников, которые не кривят душой и говорят правду.

Тут она посмотрела в телефон и торжественно объявила:

– Марио, я рада официально объявить, что мы согласны принять вас на работу в нашу корпорацию, начиная со следующего понедельника. Сообщите, когда прислать машину для перевозки вашего имущества, если вы согласны принять наше предложение.

– С удовольствием принимаю ваше предложение, – я оживился. – А как же беседы со специалистами?

– Они проверили ваше резюме, поговорили с вашими коллегами на старой работе и считают, что вы нам подходите. И они следили за нашей беседой.

Она показала на камеру, висевшую в углу.

– Главное, вы прошли тесты, разработанные в моем отделе, – добавила она. – Трехгодичный контракт я вышлю по электронной почте, но учтите, что он будет немедленно расторгнут при малейшем проступке или обнаружении вашей некомпетентности. А сейчас вы можете идти отдыхать и знакомиться с нашим городом. Марина к семи приготовит вам горячий ужин.

– А почему он называется город Сто Один?

– А это вам первое задание. Узнайте это самостоятельно.

Хелен заулыбалась, официальность исчезла с ее лица.

– Вы щуритесь, – сказала она, когда мы вышли на улицу. – Последний раз вы меняли очки три года назад, вам надо сходить к врачу.

Я решил не удивляться такой осведомленности.

– У нас хорошие врачи, – добавила она. – И все бесплатно. Позже вы узнаете все детали вашей страховки.

Я побродил по улицам, посидел в парке в тени акации, заскучал и направился в гостиницу. Марина накрыла столик в пустом зале ресторана, поставила тарелку с вареным мясом и жареной картошкой, салат из помидоров, стакан чая и оставила меня одного. Я поужинал, почувствовал, что смертельно устал, пошел в номер и лег спать.

Откуда они узнали, что я люблю жареную картошку и помидоры? И когда они успели поговорить с моими коллегами?

Переезд

Тяжелый был день. Небо заволокло серостью, духота, как перед грозой. Вытирая пот, я заклеивал последнюю коробку. «Посуда» – написал я черным фломастером и обессиленный сел на пол. Звякнул телефон. «Машина прибыла», – высветилось на экране. Я выглянул в окно. У подъезда стоял крытый пикап, у которого мужчина лет тридцати протирал фары. Был он плотным, но не толстым, посверкивал бритой головой, завершали портрет потертые джинсы и черная футболка. Все в нем внушало уверенность и спокойствие – такие, наверное, очень нравятся женщинам, мечтающим о крепком плече, на которое можно опереться, и широкой спине, за которой можно спрятаться.

– Поднимайтесь! – крикнул я.

Шофер аккуратно сложил тряпку, положил в кабину и направился к подъезду.

– Зови меня Цвейг, – сказал он, оглядывая комнату. – А ты Марио. Итальянец, что ли? Впрочем, мне все равно. Мое дело доставить твое барахло и тебя, если ты согласишься.

Он подошел к пакету с простынями и покрывалом.

– Это брать не надо. Корпорация богатая, все тебе выдадут, да еще раз в неделю будут менять на свежее.

– И посуду брать не надо, – добавил он, постукивая носком ботинка по коробке, которую я только что заклеил. – Дадут тебе посуду. Французскую, небьющуюся. Ее специально для яхтсменов придумали. В середине белая, а по ободку цветы голубые. Дурные, впрочем, цветы. Таких и не бывает нигде. Тарелки надо мыть в посудомойке, но только с жидким мылом. Если порошок возьмешь, они поцарапаются. Потому что пластик, но говорят, что безвредный. А я не люблю жидкое мыло – если что на тарелке засохло, то это толком не отмоется. Меня Марина из гостиницы, правда, научила, что надо замочить, и только потом в посудомойку. Там есть специальный режим. Сам увидишь.

– Ты Марину знаешь? – мне почему-то было приятно услышать знакомое имя.

– А кто ее не знает? Меня сначала в гостиницу поселили, дом достраивали, так что я с Мариной долго общался. Муж у нее начальник, деньги ей не нужны, она там для удовольствия работает. А какое там удовольствие? Гостиница пустая стоит, Марина целыми днями красоту наводит, ногти полирует, да сериалы смотрит.

Цвейг ходил по комнате, разглядывая надписи на коробках.

– Книги тоже не бери, тебе планшет выдадут, там тыщи книг на все темы. Я сам читать не люблю, но в рейсе аудишки слушаю. Недавно какого-то классика слушал, чуть не заснул.

– А куда все это девать? – перебил я его.

– Тебе корпорация будет три года любой склад оплачивать. Я приволок свои пять коробок, в сарай поставил, а там сыро, они плесенью покрылись. А на складах за все отвечают – если плесень или мыши, так ты с них денежки получишь. Так что коробки оставь. Туда я их бесплатно отвезу, а когда тебя уволят, то придется тебе за свой счет их везти, а от нас везти знаешь какие цены?

– Уволят? – я насторожился. – И часто у вас увольняют?

– А то! – Цвейг присел в кресло. – Вопросы будешь задавать – враз уволят. Вот у меня дружок спрашивал – почему алкоголь в городе не продают? Раз спросил, два спросил, а в третий раз уже уволенным спросил. Но так ответа и не получил.

Цвейг рассказывал с удовольствием, намолчался, наверное, пока сюда ехал.

– А почему, кстати, не продают?

– Вот ты и попался. Не надо вопросы задавать. И вообще много говорить не надо. Спросят – ответь. Но кратко, как в армии. Но сначала посмотри вокруг.

Тут Цвейг оглядел стены комнаты.

– Нет тут микрофонов, будь спокоен, – сказал я.

– Я знаю, здесь ты никому не нужен. Это я по привычке. У меня ты можешь спрашивать. Что положено – скажу. Или сам расскажу, что мне велено.

– А что мне тогда брать? – я стал бесцельно двигать коробки. – Велосипед можно? Он у меня в сарае.

– Валяй, – кивнул Цвейг, – не пустым же мне ехать. Хотя, там всяких велосипедов и самокатов, как лягушек в болоте.

– А компьютер?

– Разве что для мебели. Там тебе дадут, какой ты и во сне не видел. Мне тоже дали. Сказали, чтобы осваивал. Дескать, пригодится в жизни.

– Но хоть одежду брать? Или там спецформу выдают? – разговор становился все более интересным.

– Одежду бери. Ну там бритву, вазы всякие. У тебя в комнате будет полка для всякой красоты. Картинки бери…

Тут он посмотрел на картины.

– А это зачем оставил? Красота, корабль плывет. А что за мужик голый?

– Это картина Эмиля Бена. Тут Пан, учитель Аполлона.

– Чему он его научил? – заинтересовался Цвейг.

– Дару предсказания, а Аполлон уже научил Кассандру – полюбил он ее.

– Так вроде Пан с рогами и копытами, – удивился Цвейг.

– Женщины, что вокруг, любят Пана и не замечают его рогов и копыт. Так что Пан тут такой, каким его любят женщины.

– Вон оно как! – заулыбался Цвейг. – Впрочем, у мужиков так же. Полюбишь костлявую козу-егозу, а кажется, что Венера рядом с тобой шагает. Снимай свой корабль и Пана с бабами заворачивай в бумагу. У тебя на стенах будут специальные крючки для картин.

– «Титаник» не мой, он тут висел до меня.

– Все равно заворачивай. Если хозяин возникнет, корпорация оплатит. Поначалу она все оплачивает. А я пока позвоню на склад. Мне их телефон дали, заботятся о тебе в моем лице. Склад по дороге, мы быстро управимся.

Я завернул картины, заклеил углы скотчем, поставил около двери. Цвейг по-хозяйски оглядел комнату, удовлетворительно хмыкнул.

– Ты как решил – со мной едешь или на самолете? Билет тебе заказали на завтра, но со мной ты прибудешь на два часа раньше. Да и где ты будешь спать эту ночь? Комфорта в пути не обещаю, ночевать будем в мотеле, но хоть поболтаем, все веселее в дороге будет.

Я кивнул. Цвейг вытащил телефон, что-то напечатал, сказал, что билет отменил и пошел к машине за тележкой.

– Цвейг – это имя или фамилия? – спросил я, когда мы сели в кабину.

– Неважно, просто так меня называй.

Я огляделся, увидел камеру, висящую у нас за спиной, и решил держаться осторожно. Цвейг вдруг хлопнул себя по лбу и достал из «бардачка» коробку.

– Это твой телефон. Коробку береги. Если придется возвращать, то коробку потребуют.

Я осторожно отклеил скотч, поднял крышку, в коробке лежал красный телефон.

– Ух ты, сразу красный! У Марины я видел черный.

– Меня предупредили, что ты важная птица.

Я пожал плечами. Откуда такое отношение к начинающему программисту?

– Убери, здесь он не работает. В городе свои частоты, своя кодировка. Там он заработает.

– Но ты смог мне переслать сообщение.

– На стандартных частотах мой телефон работает. Я шофер, мне надо.

На складе мы разгрузили часть коробок, мне вручили квитанцию, и машина понеслась по шоссе.

– Давно в том городе? – задал я нейтральный вопрос.

– Два года, – Цвейг отвечал охотно, тишину он явно не любил. – Искал работу, мне письмо прислали. По-другому в город не попасть.

– Он что, закрытый? Вроде поезд туда ходит.

– А толку? Приедешь, походишь и назад уедешь. Работу не найдешь, квартиру так просто не купишь – все новые дома строит корпорация, а она кому попало не продает.

– Зарплата, я понимаю, хорошая?

– Этим и держат. Впрочем, я всем доволен. Некоторым скучно, но я шофер, могу и в дороге развлечься.

Машина неслась по шоссе, явно превышая допустимую скорость. Цвейг вел уверенно, обгоняя попутных, включал поворотники, плавно меняя ряды. Солнце начало спускаться к горизонту – пыльному, как мне казалось. Я опустил козырек и прикрыл глаза.

– С Хелен общался? – вдруг спросил Цвейг. – Будь с ней вежливым, не спорь.

– Это я уже понял, – сказал я, не открывая глаз. – Вот только не понял, чем занимается корпорация?

Я почувствовал, что Цвейг повернулся ко мне. Я тоже повернулся, открыл глаза и увидел, что Цвейг слегка покачал головой.

– Я вожу пикап, это знаю хорошо. Тебя направят в отдел, там все расскажут.

Цвейг надел темные очки и прибавил скорость.

– Кстати, а почему город сто один? – спросил я, вспомнив задание Хелен.

– Сто один – это расстояние от аэропорта в милях. На самом деле расстояние по шоссе сто пятьдесят миль.

– Тебя это не удивило?

– Меня там быстро научили не удивляться. Тебя тоже научат. И правильно сделают.

Разговор стал напряженным, я решил помолчать и снова закрыл глаза.

Одноэтажное здание мотеля примостилось у самой дороги. Вокруг простиралось поле, заросшее полынью и какими-то колючками. Двери номеров выходили на улицу, у каждой двери стояли два грязных пластиковых стула и зачем-то гриль.

– Твой номер девятый, – сказал Цвейг, выходя из лобби. – Я в соседнем.

– Рядом кафе, – продолжил Цвейг, – мили две отсюда. Сгоняем поужинать? Здесь только бутерброды и всякая жидкая дрянь в банках. Тут мы утром позавтракаем. Завтрак тоже обещают дрянной, но нам хватит, чтобы доехать.

К кафе мы подъехали, когда солнце уже село, раскрасив небо в красный цвет. В зале кроме нас никого не было. Подошла полная, но быстрая официантка. Лицо в веснушках, улыбка не сходила с ее лица.

– Мы закрываемся через полчаса, – сказала она, доставая блокнот. – Из горячего только гамбургеры. Если хотите, мы сделаем омлет.

– Гамбургеры, – сказал Цвейг, посмотрев на меня. Я кивнул.

– Кофе?

– Нет, нам что-нибудь без кофеина. Вставать в пять утра, надо успеть выспаться.

– Может пиво? Для меня это отличное снотворное, – предложила официантка.

– Можно пиво.

Я опять кивнул.

– Не скучно тут? – задержал официантку Цвейг.

– А сами как думаете? – официантка была не прочь продолжить беседу.

– Не замужем?

– Мой жених еще не приехал в мотель. Вы ведь оттуда?

– Откуда еще, – засмеялся Цвейг, – но из меня жених никудышный, вот может Марио согласится?

– Красивое имя, – заулыбалась официантка. – Марио, возьмешь меня в жены, увезешь отсюда?

– Из одного захолустья в другое? – я вздохнул и отвернулся к окну. Это пустой разговор меня раздражал.

– Вернусь через минуту, – официантка спрятала блокнот в карман, ушла на кухню и почти сразу вернулась с двумя бутылками.

– Зря ты про захолустье, – сказал Цвейг, потягивая пиво. – Наш город так называть нельзя.

– Посреди прерии, вокруг только змеи и суслики.

– Наш город так называть нельзя, – повторил Цвейг.

– Он что, центр какой-то?

– Считай, что так.

– Центр чего?

– Где ты видел захолустье с такими зарплатами? – Цвейг ушел от ответа.

Я зачем-то кивнул и промолчал.

– Твоя студия двести три, – сказал Цвейг, когда мы подъехали к светлому трехэтажному зданию. – Я занесу вещи, а ты спустись в подземный гараж. Там боксы, ищи свой номер, велосипед оставь там.

Вокруг здания росли недавно посаженные ели и березки. Виднелась волейбольная площадка, тренажеры и даже теннисный корт.

– Красиво тут, – сказал я. – Центральная улица более строгая, не такая светлая, что ли.

– Здесь тихо, – кивнул Цвейг. – Я живу в здании за кортом. Номер триста двадцать три.

– А где питаетесь, сами готовите?

– В корпорации неплохая столовая. Там можно брать на вынос готовые блюда, а дома разогревать. Отсюда до корпорации пешком десять минут.

– Удобно. Мне уже все нравится.

– Отлично, – сказал Цвейг и полез в кузов пикапа.

В гараже я поежился – прохладно, пустынно, но горели все лампы. Несколько необычно чистых машин стояли, уткнувшись носами в стенки. Я прошел в дальний угол гаража, где находились боксы. Замков на дверях боксов не было. Не было даже петель для навесных замков. Вот так – приходи и забирай, что тебе приглянулось. Я закатил в бокс велосипед и пошел к лифту. Цвейг ждал меня в коридоре.

– Держи ключ, на брелке номер телефона – это администрация здания. Малейшие проблемы – звони. Мастер приходит в течение получаса. Сам ничего не ремонтируй. Крючок для картины над кроватью. Есть еще один над столом. В холодильнике продукты на первое время. Мне сказали, что учли твои вкусы. Отдыхай, устраивайся. Завтра в восемь тебя встретят у главного входа. Я тебе сделал звонок, так что мой номер у тебя есть. Если что – звони. Коробки я занес, не скучай.

– Откуда корпорация знает мои вкусы? – удивился я.