2

– Товарищ Первый, – сказал Борис, когда его, наконец позвали на кухню.

– Не торопись, парень, сунуть тебя головой в горячий соус я еще успею. Честно, я могу, можешь не сомневаться.

– Да я и не сомневаюсь. Только это:

– Почему на кухне, а не в приемном покое вы меня встречаете?

– Не привык на кухне-то? А, между прочим, так делает вся мафия. А они живут не хуже нашего. Так что привыкай. Здесь я принимаю самый лучших людей. Героев. А ты герой, так как… – Первый помешал ложной соус, попробовал его языком, потом на вкус. – Попробуй, как?

– Вкусный, – сказал Борис, облизав ложку, которую держал Первый.

– Возьми эту ложку себе, а мне принеси другую. Кстати, ты знаешь, что находишься на Малой Даче?

– Я думал, это Ближняя.

– Это одно и то же. Так просто, разные дураки называют по-разному. Говорят, для конспирации. Я не понимаю:

– Кто? кого, мне, мать вашу, бояться, а?

– Конечно. В том смысле, что наоборот, вас все должны бояться.

– Неплохо замечено. Знаешь, что? Говори мне ты. Можешь?

– Ладно, буду. И кстати, товарищ Первый, выпить-то у нас есть что-нибудь? Что-нибудь хорошее?

– Разумеется, друг мой. Киндзмараули, Хванчкара! Чего будэшь? Ну, говори!

– Щас. Ни по эту, ни то ту, – Борис задумался, – а по эту слепоту. Считаю, товарищ Первый, хочу взять втемную, чисто наудачу. Так-то я в этих винах не разбираюсь. Все больше спирт да водка. А вино только по праздникам только на Ближней, а может, когда случится, и на Дальней вашей даче.

– А ты знаешь, где моя Дальняя Дача? В Магадане.

– Это шутка?

– Нет. Так, что, Боря, и не просись туда, не надо. Там в футбол не поиграешь. Ну, давай, чего ты там налил, Киндзмараули? Давай, Киндзмараули, она полегче.

Они выпили. Закусили пастой с мясом в томатном соусе.

– Они называют это мясо: бефстроганов.

– Да херня, это наше русское мясо.

– Нет, я сам люблю его так называть по-французски:

– Бефстроганов. – Но только по вторникам и четвергам. Это дни Франции в моей жизни. Ведь живешь, как крот в норе. Надо преподносить самому себе разные города и страны.

– Францию, Англию, Америку, – сказал Борис, добавляя себе мяса с соусом. – Знаете ли, одна эта итальянская паста не лезет.

– Хорошо бы, конечно, взять и Францию, и Англию, да и Америку тоже. Но пока ограничимся Польшей, Болгарией, Венгрией. С Югославией и Прибалтикой в придачу. Но это позже. Сейчас меня интересуют только один город. Можно даже сказать, не город, а чисто деревня. Надо ее удержать. Сможешь?

– Дак, наверно.

– Стрекоза стрекочет?

– Как швейцарские часы. Тик-так, тик-так, тик-так, так, так, так. – Борис засмеялся.

– Че, так и стреляет?

– Нет, товарищ Первый, это чисто шифр. Код включения механизма стрельбы.

– Да?! Ну-ка, повтори еще раз. Может, я запомню.

– Конечно. Но только с условием. Никому не скажете?

– Я?! Да ты что, Боря, клянусь, – Первый осмотрелся по сторонам, – никому. Здесь вообще никому нельзя доверять. Так бы всех и перестрелял. Но нельзя.

– Почему?

– Ох, Боря, есть причина.

– Какая?

– Так ведь всех-то не перестреляешь. А так заколебали, не можешь себе представить. Так и шныряют тут, так и шныряют. Ты вообще в курсе, сколько царей в России передушили, отравили, и просто так зарезали.

– Много?

– И не сосчитать! И да: я тебе сказал, куда ты поедешь?

– На деревню к дедушке, – сказал Борис, и рассмеялся.

– Действительно, смешно, – сказал Первый, и тоже расхохотался. К чертовой бабушке, – добавил он, и расхохотался еще сильней.

– К этой, как ее, – сказал Борис, согнувшись от смеха в три погибели, к японе матери! Думаю, товарищ Первый, это будет для меня чисто экскурсией на Багамы. Так отдохну с ружьецом. Абарая! Бродяга я!

 
Я в скрипучих ботинках!
Разрисован, как спецназ!
И стреляю на заказ
– И вместе:
Гранатомет мой небольшой,
Но с бессмертною душой!
 
 
(Оригинал текста: фильм Господин 420 в исполнении Раджа Капура – здесь и других местах романа)
 

– Кто, прости, с бессмертною душой? Гранатомет?

– Балда! Я – с бессмертною душой.

 
Я лечу на Стрекозе,
Вижу Хи в большой… Пуси Райт!
 

– А это кто?

– Я и сам не знаю. А и знал бы, не сказал.

– Смешно. Мне сказал бы. Сказал бы?

– Разумеется, товарищ Первый.

– Возьмешь с собой бефстроганов.

– А пасты?

– И пасты возьми. В один бидон положи. Вместе с соусом и мясом.

– Она не расплывется?

– Итальянская, из бамбука, не расплывается.

– Вина дадите?

– Нэт.

– Почему?

– Сказал нэт, значит нэт. Чтобы скучал, друг. Не по мне. По вину. Вернешься – если вернешься – вместе выпьем. Приедешь сразу на Дальнюю Дачу.

– Это шутка?

– Какая шутка? Правда.

– Вы сказали, что Дальняя Дача – это Магадан.

– Так в Магадан и вернешься. Нет, честно, оттуда и в Магадан хорошо вернуться. Сам увидишь.

– Ладно, ладно, вернешься, чем черт не шутит, придешь прямо сюда. Я буду ждать. Так и скажешь охране:

 
Он ждал меня,
И будет рад видеть.
 
 
(Оригинал: Пушкин, Каменный Гость)
 

– Это пароль Каменного Гостя.

– Нет, вы серьезно?

– Да каки тут шутки. Ты хоть знаешь направление главного удара, капитан дальнего плаванья?

– Так, естественно. На танковый полигон. Ружье надо проверить в бою.

– Так-то оно так, да немножко изменилась обстановка.

– А что случилось?

– Пошли в прорыв немецкие батальоны. И не простые, а танковые. Ты должен отразить их атаку.

– Где?

– В Прохоровке. Ну, а иначе, как мы проверим, стреляет ли это ружье в четвертом акте, если в первом ты обещал нам победу?

– Так…

– Более того, твой отряд Стрекоза пойдет инкогнито.

– Вообще инкогнито, или только туда тайно, а оттуда явно, с победой. Ну, если мы победим-то, можно будет вернуться с победой?

– Не обязательно. Точнее, вообще нельзя. Будет дано две параллельных информации. Она официальная, другая будет распущена, как слух. Ты – это слух.

– Только неофициальный слух, – повторил Борис. – А если победа? Если мы победим?

– Вот это как раз и будет самым большим секретом. Нэ было.

– А что было?

– Был бой батареи Душина. Которая подобьет семь танков и геройски погибнет. Впрочем, одного оставь.

– Зачем?

– Чтобы распускал слухи. А с другой стороны:

– Нэт – так нэт! Найдем другого. Мало ли их!

– Кого?

– Дак, слухов, мил человек, слухов. По умам бродят только слухи. И не называй это дезинформацией, – Первый поднял палец. И знаешь почему? Дезинформацию надо делать, а…

– Простите, что перебиваю, товарищ Первый, но разрешите я добавлю:

– Слухи рождаются сами. Правильно?

– Хорошо сказано. Вот ты сам и родишь слух о победе, считающейся поражением.

– Да, забыл спросить, какие танки там будут? Пантеры?

– Тигры, мой друг, скорее всего, это будут Тигры.

– Именно те, настоящие Тигры, с пятиэтажный дом? Я вас правильно понял?

– Ну, ты скажешь, с пятиэтажный дом. В бараках жить привыкли, вот вам все, что выше барака, и кажется пятиэтажкой. Нэт, намного меньше.

– Значит, мы будем возвращаться без победы, – повторил Борис. – А куда возвращаться-то без победы. Ох, чувствую, пошлют меня туда, куда Макар телят не гонял!

– Я сказал тебе:

– Придешь, скажешь пароль. По-другому нельзя. Как говорится, иначе овчинка не будет стоить выделки. Они или выкрадут у нас Стрекозу, или спешно создадут сами. Мы же должны внушать всем до поры до времени:

– Нэт у нас ничего! Мы бедные. Какая Стрекоза? Какая Муха? – И так далее.

Кстати, ты всё взял, что я тебе подарил?

Глава четвертая

– О чем задумался, капитан?

– Вот думаю, как я ни старался, а все равно нас одиннадцать. Несчастливое число. Правильно, я говорю, Берлинская?

– Берлинская? Нет. Я – Белинская. Вы нарочно путаете?

– При фамилии Белинская – Белинский, мне сразу так и хочется сказать вам:

– Любите ли вы меня так, как вас люблю я!

– Это вопрос?

– Нет, нет, это беспрецедентное утверждение.

– Но я люблю другого, – сказала Зина.

– Кого?

– Старшего лейтенанта. – И девушка смело хлопнула по плечу Эвенира.

– Я так и знал, что ты полюбишь меня перед расстрелом.

– Нас расстреляют? – спросила девушка. – Это правда?

– Пугает. Мы не будем сдаваться, – сказал Борис.

– Не зря я ему не верила раньше. Говорил, болтал без умолку, что он мне только ни говорил, что только ни обещал, обманщик.

– Что он говорил? – поморщился Борис.

– Говорил, что очен-но хочет стать академиком. А для этого, говорит:

– Мне надо жениться на дочке академика. – Я ему вроде:

– А ты постарайся так, без дочки пробиться! Своими силами, своим умом. Как Ландау. Открой плоскость симметрии у позитрона. Че ты будешь со мной мучиться?

– Это правда. С тобой я мучаюсь, – сказал Эвенир.

– Хотел с помощью моего отца стать доктором наук, – сказала Зина.

– Да, – подтвердил Эвенир. – А потом и академиком.

– Своего-то ума нет ни хера, вот и лезет к моему телу, – сказала Зина, и добавила: – Вы взяли для меня папиросы Герцеговина Флор, товарищ Первый?

– У нас один товарищ Первый, – буркнул Эвенир Киселев.

– Нэт, – рявкнул Борис Королев. – Здесь я Первый.

– А я какой? – спросил Киселев.

– Да, второй, Кисель, успокойся, – сказала Зина, – я согласна быть третьей.

– Она согласна! Да, я должен быть Первым. Главный не тот, кто изобрел ружье, а тот, кто может сохранить секретность операции. Он не сможет в случае чего всех перестрелять! А надо будет это сделать, чтобы не попали в плен, и не разгласили цель нашей вылазки.

– Это будет и так ясно, если наша установка будет пробивать лобовую броню Тигров. Ты чего собрался скрывать? Херлок Холмс нашелся. И вообще, отойди от меня. Я люблю только Первого. Нет, честно, отвали, отвали. Ты здесь не начальник оперотряда, чтобы преследовать меня по всем углам.

– На самом деле, Второй, иди, замкни колонну.

– Какую колонну? Все здесь одиннадцать человек.

– И вообще, не понимаю, как тебя взяли? Я ведь не просил Первого, чтобы тебя зачислили в группу.

– А и не надо было. Я тебя немножко обманул. Ты вообще знаешь, почему просить ничего не надо?

– Потому что нам и так приготовлено все, что хочешь, – сказала Зина. – Я это чувствую.

– Это и не мудрено, – сказал Борис, – у… прошу прощенья. – Борис просто вспомнил, что отец Зины арестован, и, скорее всего, находится на Зоне.

– Лишь бы никто не помещал, – закончил свою мысль Эвенир. – Вот ты мне и не помешал. Хотя все равно спасибо, что не попросил.

Борис промолчал. Он просто забыл.

– За что ты его благодаришь? – спросила дама.

– За то, что спас тебя от ссылки в котлован Беломорско-Балтийского Канала, – сказал Эвенир.

– Какого канала? А разве он еще не построен?

– Дак ремонтировать надо.

– Мы пришли, – сказал Борис. Их выбросили с парашютами, которые все закопали в лесу. Хорошие парашюты, жалко. Один из двух сержантов даже спросил:

– Может, возьмем с собой?

– Зачем? – удивился Эвенир. – На портянки? Так по портянкам тебя и узнают эсэсовцы. Тех, кто в портянках, они пытают с особым пристрастием.

– А мы, чё, будем сдаваться? – спросил этот сержант, по фамилии Поляков. – Я так думаю вернуться.

– За звездой героя.

Все промолчали. Они тоже так думали, но уже сильно сомневались. Это место показалось им, какими-то задворками Вселенной.

– Это какая-то энергетическая яма, – сказал второй сержант. Все его звали Валера. Он был взят в отряд, как снайпер-любитель. А до этого не успел закончить Энерго-механический институт, ушел с четвертого курса. – Мы не вернемся, – резюмировал он. – И я бы хотел взять с собой парашют именно по этой причине. Хотя бы какое-то время он будет напоминать мне о существовавшем где-то в прошлом будущем.

– Парашюты с собой брать нельзя. – сказал Борис. На это была специальная инструкция.

Они вошли в Прохоровку, расположились во втором доме от края – он был пустой, как, впрочем, и первый.

– Прочему не в крайнем? – спросила Зина.

– Если снаряд попадет в дом, нас в нем не будет, – ответил Второй, старший лейтенант Киселев. Так-то, по жизни, майор нквд. Но об этом знали только Борис и Зина.

Как и предполагалось, немцы пошли в прорыв между Куском и Белгородом. Здесь и была Прохоровка. Бойцы батареи Душина жили не в Прохоровке, а прямо у пушек, в траншее, точнее, в блиндаже, построенном из разобранного дома. Они, как и было запланировано, не знали о второй группе, посланной навстречу пошедшим на прорыв немцам.

Как только появились танки, батарея открыла огонь.

– Душин, – сказал его друг, сержант Крылов, – что толку стрелять? Ведь известно, что наши снаряды не пробьют броню Тигров.

– А это Тигры? – спросил наводчик у пушки. Он крепко взялся за станину и сцепил зубы.

– Ты чего, наводчик? – спросил Душин.

– Боюсь, – товарищ капитан. – Очень бежать хочется. Ведь Тигры очень страшные.

– Как американский небоскреб? Как китайская стена?

– Думаю, как вулкан Кракатау.

– Ты его видел? – спросил Крылов.

– Разумеется.

– Где?

– На спичечной коробке. Дым-м! До неба.

– На, парень, посмотри в бинокль, и скажи, они такие большие, как ты думаешь? – сказал капитан.

– Да, – ответил наводчик, поглядев в бинокль. – Очень.

– Ну, что ты врешь! Они даже в бинокль маленькие! – рявкнул капитан.

– Я вру?! Так они же ж далеко. И, очевидно, намного больше, чем Кракатау на спичечной коробке. Я собирал спичечные этикетки, и хорошо помню, какая там гора, – упрямо повторил наводчик. – И да, сейчас надо будет стрелять, поэтому, прошу вас, привяжите меня к станине, а то убегу.

– Я те, блядь, убегу, – Душин вынул наган и потряс им перед носом наводчика. – Впрочем, изволь, – капитан убрал наган назад в кобуру, вынул веревку и привязал наводчика к станине. – Давай, привяжи и всех остальных, – сказал Душин сержанту Крылову.

– Конечно, – ответил Крылов, – веревка-то есть! – Они, между прочим, заранее приготовили по больше веревки. – Заградотряда-то здесь нет! – радостно констатировал сержант. – Придется самим управляться.

– Давай, давай.

– У нас бойцы сознательные, никто не откажется. Наоборот, все сами просят, чтобы их приковали к пушкам.

– А то, говорят, стрелять надо, а руки трясутся. Так будет спокойней. Даже вообще, говорят, будет хорошо. Как в могиле.

Даже песню придумали такую:

– А на кладбище все спокойненько. Не души, и не Душина здесь не видать.

Впрочем, все мечтали стать героями. За семь подбитых Тигров им обещали награды. Половине ордена Красного Знамени и Красной Звезды, а половине Героев СС. – Как пошутил в последнем слове инструктор на базе: – Одному Героя, и одному Орден. – И добавил: – Шутка.

– Хотя каки тут шутки, – сказал наводчик, когда командир крепко привязал его к пушке. – Хорошо, если и так-то получится. А вот один я получу Героя, а остальные погибнут.

– Типун тебе на язык, – сказал Душин.

– Никаких типунов, – сказал наводчик, – и знаете почему? Они бьют на убой с полтора километра. А мы сможем попасть только с пятисот метров, да и то в бок. Только, я уверен, что бок нам никто подставлять не будет. Так что я надеюсь, конечно, но только на Авось.

– Откуда у тебя такая информация? – спросил Крылов.

– Инструктор на базе сказал по секрету.

– Таких инструкторов к стенке надо ставить, – сказал сержант. – Ибо пугают бойцов без основания. Нет таких танков, которые не может пробить наша пушка. Ты понял?

– Конечно. Будет сделано.

– Почему же тогда они не стреляют? – спросил капитан, прищуриваясь в бинокль.

– Так известно почему, – ответил наводчик.

– Ты думаешь, известно?

– Да, они думают, что в деревне замаскированы наши танки и орудия. Сейчас начнут бить. Но не по нам, а по деревне. Мы для них мертвому припарка.

– Да, – сказал капитан, – ты прав. Деревня-то пуста, все жители ушли в лес. Из-за этой тишины танкисты решили, что в деревне скрывают танки и орудия. Дети. Были бы у нас здесь танки и орудия, кроме этих четырех, – Душин кивнул на свою батарею и тяжело вздохнул.

– И че было бы? – спросил вернувшийся Крылов. – Победили бы, думаешь?

– Без сомнения. Расстреляли бы прямо на границе. А то выстроились, падлы, как на парад. Мы бы им преподнесли парад с громовой музыкой, – сказал капитан Душин.

– Кажется, начали, – сказал сержант. Снаряд пролетел над их головами, и взорвался перед первым домом в деревне.

– Не стрел-я-я-блядь! – крикнул Душин. – Подпустим поближе.

– Почему? – спросил Крылов. – Один хер наши снаряди их не пробьют.

– Так дольше знать не будут, что мы бессильны, – сказал вдохновенно Душин.

– Будем брать на испуг, – резюмировал наводчик.

– А чё ты тогда там смотришь? – спросил сержант наводчика, убегая по траншее к другим пушкам.

– Так это, – сказал наводчик: – Смотрю на поле.

– И что там? – тоже спросил капитан.

– Вижу поле, – ответил наводчик пушки.

После первого снаряда, взорвавшего перед крайним домом в Прохоровке, последовали еще три.

– Вилка, – сказал Королев. – Сейчас попадут в дом. Нам тоже надо уходить. Лейтенант Киселев, спускайтесь в погреб со всей группой. Следующий снаряд будет наш.

– Ребята, погрелись, хватит! Всем вниз, – скомандовал Эвенир. И добавил: – И называйте меня, пожалуйста, старшим лейтенантом.

– Давай, давай, вали! – крикнула Зина. – Дай нам вдвоем…

– Умереть спокойно, – ты хотела сказать? – прервал ее Эвенир.

– Любить спокойно, – ответила Зина. – Иди, иди вниз. Мы будем здесь, наверху трахаться. Я не шучу. Я сказала, иди в подпол, мальчик. И не подглядывай, прошу тебя, на этот раз!

– Ты засекла расстояние? – спросил Борис.

– Да, капитан. Две тысячи метров.

– Точно?

– Да.

– Нет, совсем точно, или точно? – Зина не успела ответить, снаряд разорвался на другой стороне улицы. Большой дом разлетелся в щепки.

– Я так и думал, – сказал Борис Королев, – что этот выстрел будет произведен в дом на другой стороне улицы.

– И ради этого ты рисковал? Чтобы посмотреть, куда ударит снаряд?! Нас могли убить.

– Нет, – ответил Борис Королев, – нет, крошка. Я знал, что в нас не попадут. Пока. А вот сейчас надо уходить.

– Куда? Боря.

– Так на ту сторону.

– Нас увидят через эти, через перископы наводчики немецких Тигров.

– Пусть. Пусть думают, что мы забегали.

– Но они будут в нас стрелять!

– Не попадут.

– Почему?

– Здесь много домов, а нас мало. Мы для них это иголка. Маленькая иголка в Большой Вселенной. Они Большая Черная Дыра. Но они нас не найдут.

– Ты в это веришь?

– А вот давай сейчас, и проверим, – сказал Борис Королев. Они вышли из дома, и осмотрели пустую, дымящую улицу.

– А как же они? – спросила Зина.

– Кто-то должен вытаскивать их из-под завала. Бежим. – И он взял за руку девушку.

Начался обстрел левой стороны улицы. Левой это, если отсюда, а от них, наоборот, справа. Майор Гейдрих, командир танкового отряда, решил не гадать, а обстрелять деревню методично. Но не так, чтобы сначала всю левую сторону разрушить, а потом всю правую, а по уму. А именно: