– Вы тут сидите и развлекаетесь за государственный счет. Вам бы покрутиться часиков пятнадцать в день. Да среди всякого жулья, которое только и норовит надуть. Поесть нормально – и то некогда. Хоть завела себе домохозяйку. В квартире убирается и ужин нам с маман готовит.

– А не боишься? – спросил Олег.

– Чего?

– Мало ли как… В ходе классовой борьбы…

– Знаешь, не надо мне тут… – прервала его Ирина.

– Но работа тебе на пользу пошла, – серьезным тоном заявил Борька. – Выглядишь, ну просто обворожительно! Обволакивающе как-то. И ничуть не амбициозно. Даже в шубе – вполне демократично.

– А что это у вас теперь справа от ворот? – спросила Ирина. – Сделали дырку в заборе и киоск открыли?

– Это вот я! – оживился Борька. – Моя творческая идея, поддержанная начальством. Но покамест бизнес не заладился. И теперь я вам точно могу сказать, в чем главная угроза капитализму! В прожорливости пролетариата! Кого ни возьми на работу, сжирают шоколадных конфет по полкило в день. Как в них только влезает! Они кого угодно на этих конфетах разорят.

– Послезавтра у меня в офисе – презентация. – Ирина объявила об этом с важным видом. – Приходите оба. Посмотрите, что за народ теперь вокруг. Жульены я в ресторане заказала. С вами хоть похихикать можно будет. Хотя вы и гадости любите говорить. – И обратилась к Олегу: – Переведи мне здесь с английского про поставки. Я никак не разберу.

– В холле бывшего НИИ удобрений Олега и Борьку остановила любезная дама и спросила, куда они направляются. Проверила по списку и проводила до начала коридора. Возле белой двери висела табличка «Зал приемов», а рядом – выцветший, незакрашенный прямоугольник. Скорее всего, раньше там было написано «Столовая». За дверью была большая комната с зеркалами и гардеробом. У вешалок красовался здоровенный мужик в фуражке с кокардой. Борька передал ему свою куртку и спросил:

– Мил человек! А что за кокарда такая? Из какой армии?

– Хрен ее знает, – признался мужик. – А фуражка мне впору.

Ирина стояла у входа в зал. На ней было черное платье с бахромой ниже колен. В руке она держала маленькую лакированную сумочку.

– Здравствуйте, господа! – важно сказала она.

– Рады приветствовать! – также важно ответил Борька. – Разрешите представиться. Представители научно-исследовательских кругов на вашем балу: статс-сотрудник Мешков и господин Залесов.

Ирина успела шепнуть Олегу:

– Присмотри, пожалуйста, за другом, чтобы не напился.

Столы были накрыты в правой части зала и отгорожены ширмами. В левой части толпились гости. Артамонов что-то рассказывал двум молодым женщинам. Олег не сразу его узнал, – поэт был одет в строгий темный костюм и коротко пострижен.

– У вас тут и творческая элита. – Олег обернулся к Ирине.

– Он у меня помещение на складе арендует, – шепнула она. – Сейчас швейные машины завозит. Собирается что-то шить. Оказывается, все свои джинсовки он сам себе шил.

– Талант! – Олег чуть приподнял брови.

– Еще бы!

– А стихи?

– Там и стихи будет писать. На складе… Только бы деньги за аренду платил. Это меня больше всего волнует.

Стали прибывать важные люди. Здоровались с хозяйкой, внимательно разглядывали присутствующих и выбирали себе собеседников по представлениям о собственной значимости.

Появился Сергей Павлович. Расцеловался с сестрой, подошел к Олегу и спросил:

– Как поживаете? Приватизируетесь или до вашего ведомства это еще не дошло? Тут дело такое! Надо быть начеку! Вовремя успеть. – Увидел кого-то из знакомых и ушел.

Борька спросил:

– Это кто такой?

– Не видишь, что ли… – недовольно ответил Олег. – По образованию – идеолог; по убеждениям – служащий.

– Далеко пойдет, – отозвался Борька и узнал кого-то среди проходящих мимо: – Во! Из нашего министерства! Сан Саныч! Привет тебе, привет!

Подошла Ирина, серьезная и раскрасневшаяся:

– Вроде бы все собрались. Главное, что клиенты в сборе. Знаешь, в старом анекдоте: если в контору забрались воры, пусть что угодно выносят, но только, чтобы список клиентов оставили… Из министерства тоже много народу. Братец туда переходит.

– А депутатство? – удивился Олег.

– Не до того! Сейчас такая дележка начинается. Надо быть поближе к этому самому. А то можно без всего остаться.

Вернулся Борька и громко объявил:

– Сан Саныч здесь! Отличный мужик! Мы с ним раз пять в командировки ездили. Втолковать ему чего-нибудь, правда, нелегко. Ему что игнорирование, что интегрирование, – все едино.

Началось основное действо. Ирина, осторожно вышагивая на высоких каблуках, поднялась на сценку в углу зала, натянуто-радушно заулыбалась и заговорила о том, что, наконец-то, удалось собрать вместе друзей, коллег, уважаемых партнеров, и что теперь все знают, где офис их фирмы.

Выступили Сергей Павлович и невысокий кругленький человек, отрекомендовавшийся деловым партнером. Сергей Павлович энергично заявил:

– Хочу выразить всем присутствующим большое человеческое и вместе с тем депутатское спасибо! – И дальше, видимо по привычке, о том, как много сделано и предстоит сделать.

Кругленький человек сказал, что хочет «высказаться в порядке соображений» и долго рассуждал о трудностях ремонта в холодном климате.

Борька наклонился к Олегу и зашептал:

– Это – бывший здешний хозяйственник. Брался проповедовать пьяному дворнику трезвый образ жизни.

Бывший хозяйственник вдруг заявил:

– Как сказал недавно наш президент… – и стал зачитывать длинную цитату.

– Вот, люди! – изумился Борька. – Надо же! Даже из этого, из нынешнего цитаты выщипывают.

– Вообще-то, – отозвался Олег, – президент без царя в голове, конечно, не особо смотрится.

– Тебе бы только критику навести, – буркнул Борька.

Официанты начали убирать ширмы, и присутствующим открылась вторая половина зала. Борька подтолкнул Олега и шепнул:

– В таких делах главное – не теряться. За мной!

Их соседями оказались два средних лет мужчины в темных костюмах, но без галстуков. Борька услужливо налил им коньяку расспросил, кто они такие и даже попытался найти общего знакомого, но запамятовал его фамилию.

Ирина поговорила с Артамоновым и подошла к ним. Откуда ни возьмись, появился Михаил Борисович Вейтер и спросил:

– Ирочка, а вы говорили, что будут люди с вашей прежней работы.

Она немного растерялась, помедлила, будто соображая, слышал ли кто-нибудь их разговор, и нехотя ответила:

– Вот, собственно. – И показала на Олега.

– А! – удивился Вейтер. – Я думал, что это ваш сотрудник. – И обратился к Олегу: – Вот моя визитка. Я консультирую комиссию по приватизации. Мы разрабатываем проекты нормативных документов. – Высмотрел на столе подходящий бутербродик и налил в бокал белого вина. – Процессы сейчас очень быстро развиваются. Времени на адаптацию мало. Частный интерес очень мощно заработает. Ведь либеральные принципы универсальны. Они расставят все на свои места достаточно скоро. Рост потребления элиты – это важный пример для остальных.

– А вдруг социалисты правы окажутся, – влез в разговор Борька.

– Это в чем? – развеселился Вейтер.

– В том, что демократия – это форма найма парламентариев крупным капиталом.

– При чем тут найм? – удивился Вейтер. – При чем тут это? Собственники – сами по себе; парламентарии – сами по себе. Дикость какая-то представлять, что одни других нанимают. Это, молодой человек, вы сильно путаете реальные вещи.

– А поконкретнее можно сформулировать, что мы путаем? – спросил Борька, нежно улыбаясь после четырех рюмок коньяка.

– Да как же! Либерализм, демократия – это этика и свобода каждого, кто хочет реализовывать свои устремления. – Вейтер всем видом показал, что продолжать разговор ему неинтересно и окликнул кого-то у соседнего столика.

Ирина тоже ушла. Борька подлил себе коньяку:

– Началось с колбасизации экономики, а закончиться может фиг знает чем.

На другой стороне широкого стола весело проводила время компания из трех человек. Один из приятелей говорил другому:

– Яков! Всегда будь таким, какой ты есть! А можешь быть лучше – будь!

Откуда-то сбоку донесся громкий бас:

– Не, ребята, в ближайшие годы золотого сечения не предвидится!

Олег подумал, что пора уходить; тем более что Борька налил себе еще одну рюмку.

В фойе Ирина провожала гостей и обещала, что на днях обязательно к ним заедет. Сергей Павлович стоял у стойки вахтера и раздраженно разговаривал по телефону:

– Как это?! Как кобель сбежал? Да ты что! – И пояснил Ирине: – На даче пес решетку сломал. – И опять в телефонную трубку: – А вы чего там все смотрели?! Прогрыз даже? И куда? К соседской суке? И еще забор разворотил! Вот, зараза! А сука большая или маленькая?

Борька оглянулся и шепнул Олегу:

– А это для кого значение имеет? Я что-то не врубился… А в целом компания здесь подобралась интересная и поучительная. Как говорилось у нас в красном эскадроне: «Позор пессимизму мрачных!» Хи-и!

Олег позвонил Ане в воскресенье утром и предложил:

– Пойдем куда-нибудь. В кино или кафе. Хочешь?

– Ко мне сегодня приехать должны, – сказала она. – Картошку привезут. Девочки посылают, а наш бывший ученик привезет. Не знаю, сможет ли он целый мешок до квартиры донести.

– Если двоек ему не ставила, донесет.

В Анином дворе Олег опять столкнулся с недовольной женщиной и поздоровался. Она посмотрела на него подозрительно и что-то шепнула подруге, с которой прогуливалась.

Аня открыла дверь, и Олег сразу спросил:

– Привезли? Нет еще? А картошка какая? Что за сорт? В коровняк сажали-то, али как?

– Все расскажут, когда привезут.

Олег прошел в комнату. Окно было приоткрыто. Ветер трепал занавеску. Она стелилась по журнальному столику, задевала высокую вазу.

– Садись. – Аня показала на кресло у журнального столика.

– А ты?

Она отодвинула стул из-под накрытого скатертью стола и села:

– Ну и как дела?

– Так удачно на этой неделе получилось, что расчеты пошли. Сам рот разинул от удивления. В общем, оказался в лидерах.

– А я опять думала: как-то стремительно ты возник. Не было, не было – и вдруг!

– Это плохо или хорошо?

– В том-то и дело, что я не знаю. – Она отвернулась к окну.

– Это я тебе не могу объяснить – чем не угодил.

– Не в тебе, конечно, дело, – тихо говорила она. – Просто я тебя другим представляла. Или нафантазировала.

– Ты хочешь сказать, что в людях не разбираешься, и поэтому обо мне ничего путного подумать не можешь.

– Почему не разбираюсь? – удивилась она.

– Потому что считаешь меня темной личностью.

– Если бы так было, я бы тебя в гости не пригласила. Но ты красуешься, если ловишь меня на словах.

Раздался звонок в дверь. На пороге стоял здоровенный детина. Перед ним на полу лежали два почти полных мешка.

– Анна Николавна! – выкрикнул детина. – Здрасьте! Во! Доставил! Еле вас нашел! – И вытер нос рукой.

– Здравствуй, Толя! Проходи! – строго сказала Аня. – Картошку, пожалуйста, вот сюда, в угол. А теперь руки мыть и обедать.

– Не, я уж поеду. – Толя отрицательно покачал головой.

– Поешь и поедешь.

Она кормила ученика куриной лапшой. Олег сидел за столом за компанию и пил чай.

– Вы, если чего, всегда знайте, что уж картошки-то мы вам привезем, – говорил Толя. – Время какое-то стремное настало. Всё впопыхах. То одно, то другое.

– А у тебя как дела? – спросила его Аня.

– Были тут всякие неприятные вещи, да вроде бы пронесло. Ведь, по правде сказать, я в школе книжек не читал. А тут – во! Каких две толстенных прочел! На две недели хватило. Одна – про морские сражения; другая – про Африку.

– Я всегда вам говорила, что читать интересно. – Аня стояла у окна, сложив руки на груди.

– Еще бы! – Толя доедал лапшу. – А так просто сидеть – через два дня тошно стало.

– Где сидеть? – не поняла Аня.

– Да ехали мы с Димкой на его машине возле рынка. Идут какие-то двое. Не наши! Не понравилось им, что мы близко ехали. И бац! Ногой по крылу. Ну, мы вылезли и поговорили. Потом оказалось, что они в больницу попали. А вечером нас наряд забрал. Вот я книжки и читал.

– А дальше как? – спросил Олег.

– Покамест мы там, это, с Димкой книжки читали, те двое в больнице лекарства сперли и вдарились в бега. Их потом по всему району ловили. Они, до того, как к нам задраться, телушку в совхозе стащили.

Толя прощался долго. Стоял в дверях, пригнув голову и повторял:

– Я вам, Анна Николавна, своей картохи привезу. Чего мне! Я тут раз в месяц бываю. С предприятия сюда часто машины гоняют.

Аня мыла посуду и говорила:

– Помню, придешь в школу, у крыльца все заплевать успели, а в коридорах даже девочки жутко ругаются. Я думала, буду им стихи на уроках читать, и они другими станут.

– Может быть и стали, – сказал Олег. – Почему бы и нет.

– Не знаю.

Вечер был ветреным и сырым. В конце аллеи фонари светили из белесой жижи тумана. Таял недавно выпавший снег, сходил с дорожек и с еще зеленых газонов сквера.

– Я здесь с бабушкой всегда гуляла, – говорила Аня. – Когда маленькой была – по полдня. С одной стороны до другой. Вот оттуда, от Пресненского вала всегда несся какой-то гул. Будто там что-то рушилось. А в той стороне, – она показала в сторону Звенигородского шоссе, – только звон трамваев. И как будто – с той стороны все плохо, а с этой – хорошо. И я всегда гадала – уйдет плохое или нет.

– А мне казалось – плохое – это пока мы еще не выросли. – Олег ступил чуть в сторону, обходя большую лужу. – А как мы вырастим – все исправится. Наверное, в детстве всем так кажется.

– Я об этом не думала. Мне часто тревожно бывало.

– О чем?

– О том, что дальше будет. Даже по ночам казалось, будто откуда-то с той стороны гул нарастает.

– Впечатлительная вы барышня.

– На то и барышни.

Борька отложил газеты на край заваленного книгами и папками длинного стола и посмотрел на Олега:

– Если бы люди не писали статей в газеты, осталось бы неизвестным, каким мусором у них головы забиты.

– Это ты по какому-нибудь поводу или в общефилософском плане? – спросил Олег. – И вид у тебя какой-то несобранный. Научный работник, знаешь, каким должен быть? Как артиллерист! Чисто выбрит и полон творческих замыслов!

– Я тут вчера расположил к себе одну даму. – Борька зевнул и откинулся в кресле. – Ну, и расположился у нее до утра. Лучше бы домой спать поехал. Терпеть не могу чужие диваны. Вчера еще в парке гуляли, и я ей руку на плечо положил. А теперь у меня плечо болит. Вот уж, действительно: время обнимать, а время – уклоняться от объятий. А на той неделе ездили к ней на дачу. Я печку топил.

Правда, малость надымил. Хи-и! Она мне и говорит: «Все дрова сжег! Гиппократ вы эдакий!» Хи-и!

– Зато ты у дам – на хорошем счету, – заметил Олег.

– Мне один мудрый мужик говорил: к сорока пяти годам для нормального человека самым необходимым актом становится акт познания.

– Это ты к тому, что надо об установке поговорить? – спросил Олег.

– Не, это я просто так.

– Слушай, а зачем нас Ляшко вызывает?

– Ясно, что не к добру, – буркнул Борька. – Чем-нибудь да озадачит. Ой, как мне к нему идти не хочется!

Ляшко показал, чтобы они садились за большой стол, а сам прошелся по кабинету, скрипя паркетом, и невзначай проверил, плотно ли закрыта дверь. Уселся напротив и провел рукой по ежику седых волос:

– Ну, дело вот в чем! Варягов на наш институт не нашли. Не до нас, видно. Сегодня подписали приказ о моем назначении… А знаете, что ночью было?

– Что? – спросил Олег.

– В Минске эти трое подписали соглашение о ликвидации Союза.

– Ну, это еще ничего не значит, – ответил Борька.

– Не, союзные органы деморализованы и разгромлены. Да-а, кто бы мог такое подумать! А весной на референдуме сколько процентов за союз было? Семьдесят шесть? Вот вам и мнение народа! Эх, как тогда Брежнев ошибся. Уж какой был по молодости орел! Как в шестьдесят четвертом переворотом раскрутил! А такого дела не заметил. Зачем-то при себе Юрия Владимировича держал. А казалось, что мы это когда еще пережевали да выплюнули… Это все старое. А вот сейчас самая буза и пойдет. Вы меня поймите: я тут ненадолго. Тоже, в моем возрасте надо и честь знать. Но когда у нас здесь буза начнется, я с ней не справлюсь. Поэтому думайте и через пару дней ко мне с соображениями приходите.