Глава 3
Принцесса Анна Леопольдовна.

Военная кампания 1738 года не принесла русской армии никакой славы. Удачно начатый Минихом поход к Днестру, после нескольких победоносных сражений с татарами, провалился, в конце концов. За Днестр в Молдавию Миниху вторгнуться так и не удалось.

Действия фельдмаршала Ласси против Крымского ханства также окончились ничем. Ласси только взял Перекоп и, потеряв много солдат, вынужден был отойти на винтер-квартиры.

***

Год 1738, декабрь, 4-го дня. Санкт-Петербург.

При дворе. План новой кампании.

Императрица всероссийская Анна Ивановна принимала при дворе фельдмаршалов и генералов. Рядом с её троном стоял светлейший герцог Бирон в сиреневом бархате с серебряными галунами. Пышные букли его черного парика ниспадали на плечи фаворита.

Анна была одета торжественно в алое платье с богато украшенным бриллиантами лифом. Её голову венчала корона. Через плечо императрицы протекала голубая орденская лента, В руках она держала знаки власти самодержавной – скипетр и державу.

Фельдмаршал Бурхард Христофор Миних в полной форме и при всех орденах вертел в руках богато украшенный бриллиантами жезл фельдмаршальский. Здесь же был и фельдмаршал Петр Ласси и многие генералы.

Миних представил императрице план военной кампании на новый 1739 год.

Анна только встала после болезни и выглядела плохо. Она вся заплыла жиром и тяжело дышала. Принимать военных ей было тяжело, Анна бы с большим удовольствием полежала в постели и послушала своих шутов.

– Что у тебя там, фельдмаршал? Говори быстрее. Сам знаешь, что я еще не здорова.

– Предлагаю, матушка, в новом году главной армии идти через Польшу к крепости Хотин и действовать как коньюктуры и неприятельские поступки движения показывать будут. А другой армии, матушка, что против Крыма и Кубани действовать станет, снова татар учить и им в том флотилия днепровская помогать станет.

– Снова ты мне про коньюктуры толкуешь. Вспомни, как сия война начиналась. Что ты говорил тогда? Доверь, матушка, армию великому Миниху. Я доверила, а что получилось? Все победы твои ничего не стоят.

– В последний раз поверь мне, матушка. Придушу я османов в грядущем году.

Бирон тем словам ухмыльнулся. Миних то увидел, и с ненавистью посмотрел на герцога. Императрица те взгляды заметила.

– Хорошо, фельдмаршал, – сказала она. – Только на сей раз мне победы надобны, Бурхард Христофорыч! Победы!

– Я в этот раз сам голову положу в баталиях, но победу добуду! – обещал Миних.

– Сколь раз про то слыхала! Да ладно. Что за армии там стоят? С кем воевать станешь, фельдмаршал?

– Армия что против Хотина предназначена – 91 одну тысячу солдат имеет. Из числа общего 15 тысяч войск нерегулярных, матушка. При армии пушек числом 169, и из них большого калибра числом – 58.

– Береги моих солдат, фельдмаршал. Береги. И помни, ежели, не совладаешь, то от армии российской тебя отрешу навсегда. И еще одно, герцог Бирон просит братьев своих в твою армию взять. Генерал-майор Карл Бирон и бригадир Густав Бирон воевать желают за меня.

– Пусть воют ежели им охота, матушка. Только я в бою и генералов не жалею, не токмо солдат.

– Я и не просил вас их жалеть, фельдмаршал, – произнес герцог Бирон. – Матушка государыня сказала вам, что они воевать желают. И ни слова сказано не было за то, чтобы жалеть их.

Миних склонил голову перед Анной.

«Что же герцог желает соглядатаев своих ко мне приставить? – подумал он. – Отлично. Я их в самое опасное место определю. Пусть там и приглядывают за мной».

***

Год 1738, декабрь, 8-го дня. Санкт-Петербург.

При малом дворе.

Императрица и принцесса.

Анна Леопольдовна в отличие от своей державной тетушки шутов и шутих не любила. Она скучала от их шуток и кривляния. Все это принцесса терпела лишь через силу в угоду императрице.

Шуты и шутихи же, увидев такое отношение, всячески старались молодую принцессу «уколоть» и «очернить».

Буженинова постоянно нашептывала императрице слова о неблагодарности молодой принцессы. И в восьмой день декабря 1738 года, решила она глаза императрице относительно принцессы полностью открыть:

– Она рази ценит милость твою, матушка? Рожу постоянно постную имеет. Вчерась, как ты изволила письма князя Куракина к любовнице переиначить, все со смеху помирали. Она и не улыбнулась.

– Молода она еще, куколка. Девка к замужеству готовится.

– Знамо как она к нему готовится. Да и не девка, она давно, матушка.

– Ты чего языком болтаешь? Али не знаешь, что она наследника для престола моего родить должна. Анна девка еще. Куда ей про мужиков думать?

– Матушка. Она то девка, скромная была. То верно. Да при ней особа некая обретается в любви весьма искушенная. И она из принцессы не девку сделала.

– Она? – не поняла императрица.

– Она с полюбовником принцессу свела и разным пакостям её научила.

– Кто же она такая?

– Да Юлиана Ланге, камер-юнгфера молодой принцессы. И свела она нашу, Анну с посланцем саксонским графом Линаром.

– Как свела? – не поняла императрица. – Что сие означает? Да её жених принц Антон Брауншвейгский при дворе проживает! Она что спит в одной постели с Линаром?

– И уже давно. Про то всем ведомо. Всем окромя тебя, матушка. Придворные твои али не хотят, али бояться, про то тебе сказать. А я одна сказала. Мне то чего надобно? Я ни от кого подачек не беру, матушка.

– И ты правду говоришь, куколка? Скажи, это правда?

– Да пойдем в покои принцессы. Ты и сама все увидишь.

– Идем, – Анна тяжело поднялась.

– Да предупредят её, матушка. Али не знаешь двора своего? Мошенники и воры. Всё за деньги продадут. Надобно неожиданно к ним нагрянуть.

Анна обвела глазами придворных.

– Всем здесь оставаться! И чтобы носа никто из зала не высовывал под страхом гнева моего!

Придворные склонились в поклонах. Они чувствовали грозу. Даже шуты перестали дурачиться.

– Идем. Я желаю визит принцессе нанести!

Анна пошла только с Бужениновой и Новокшеновой. Сопровождали её пять офицеров конной гвардии. Более никого она с собой не позвала.

Они быстро прошли в помещения отделенные для молодого двора. Анна сама двери властной рукой распахнула. В будуаре принцессы были трое. Сама Анна Леопольдовна, граф Морис Линар посланник короля Августа III, и камер-юнгфера Юлиана Ланге.

Принцесса сидела на коленях у графа в одном неглиже и, держала в руках тарелку с виноградом. Ягодки пальчиками отщипывала и со своей руки Линара кормила.

Ланге первая заметила императрицу и вскрикнула. Она сразу вскочила со своего стула и присела в глубоком реверансе.

– Это чего здесь происходит за непотребство? – прогремела императрица. – Знать, когда я больна была, вы много воли себе взяли, ваше высочество?

Принцесса Анна подпрыгнула. Линар вскочил и также поклонился императрице.

– Вам, граф приказываю одеться и вон из моего дворца в посольский дом. И там ждать моего приказа!

Линар еще раз поклонился и стал подбирать предметы своего туалета. Юлиана Ланге ему в том помогала. И они вдвоем быстро убрались, оставив принцессу вместе с государыней. Императрица шутих и гвардейцев за дверями оставила. Дело это было семейное.

– Так-то ты ведешь себя? Я тебя наследницей престола определила. Я на тебя главную надежду положила! Мне надобен наследник трона, в твоей утробе зарожденный! Понимаешь ли, дура безмозглая?! У меня под боком Лизка сидит, и я тронуть её и пальцем не могу. Оттого что наследника дома Иванова нет. А у Петровен-то малец в Голштинии подрастает⁴! А ты хвостом метешь?

– Но государыня…

Анна стала бить принцессу по щекам.

– Подстилка продажная! Тварь неблагодарная! Ну да я разберусь с тобой. Я тебе устрою жизнь развеселую. Думала, что помирать Анна собралась? Думала, что императрица более империей не правит?

– Тетушка! – взмолилась принцесса.

– А я еще в доме своем хозяйка.

В будуар принцессы вбежал герцог Бирон.

– Анхен…

– Ты? – царица посмотрела на своего фаворита. – Ты знал про сие непотребство? Знал, Эрнест? Не отвечай! По глазам вижу, что знал! Знал и молчал!

– Анхен, не стоит тебе так сердиться. Доктора тебе то запретили. Ты еще не совсем здорова.

– И мне не доложил никто. Все знали про сие, и никто не сказал! Ну, эта дура еще молода и не понимает ничего! Кто наследника то от неё признает? Все скажут, что она от Линара понесла и кто того ребенка признает государем? Сам подумай, Эрнест!

– Но, Анхен, принцесса еще не замужем. Свадьба её с принцем Брауншвейгским только на лето будущего года назначена.

– Камер-юнгферу Ланге от двора молодой принцессы отстранить. И саму её к Ушакову, в допросную тайной канцелярии, препроводить! Ты то исполнишь, герцог. Отдай приказы необходимые! Понял ли меня?

– Да, ваше величество!

– А ты, шлюха непотребная, у меня под замком сидеть станешь…..

***

Год 1738, декабрь, 8-го дня. Санкт-Петербург.

При дворе. Императрица и Буженинова.

Анна вернулась к себе в гневе страшном. Даже сам герцог Бирон поспешил исполнять её приказы и в покоях государыни не появился.

Придворные притихли. Шуты разбежались по углам. И только Буженинова смело уселась рядом с креслом царицы.

– Правду ты мне молвила, куколка. Одна правду сказала. А они все молчали! Знали и молчали!

– Я, матушка, завсегда правду тебе говорю. Ты меня слушаешь, и оттого меня многие золотом соблазнить хотят.

– Золотом? Ты про что куколка? – не поняла Буженинову Анна.

– А чего понимать-то? Они хотят, дабы я тебе то, что им надобно сказывала. И многие твои шуты, матушка, воры и мздоимцы. Особливо умники твои, Балакирев, Кульковский, Лакоста, Педрилло.

– Эй! – Анна стала глазами искать названных шутов. – Где эти бездельники? Сюда их!

Шуты вышли вперед.

– Слыхали, что сказала она про вас? Али то не правда? Предаете меня, свою государыню?

– Дак чего дура, не скажет, матушка? – дерзко проговорил Ванька Балакирев.

– Что она дура, про то мне известно, Ванька. А вот твоя рожа хитрая говорит про то, что умнее государыни себя почитаешь? Думаешь, что я как Буженинова ничего не соображаю?

– Как можно, матушка? Разве умнее тебя будешь?

– Давно знаю я, что вы шуты, столь при моей особе пригретые, начали дела свои за моей спиной творить. Где чего кому надобно из придворных моих они к шутам шастают. И посулы несут им словно сенаторам! И к тебе, Ванька, первому несут. Не врет куколка! Ох, не врет!

Буженинова снова заговорила:

– Среди них один Квасник чист, матушка. Этот ни с кем тайные разговоры не ведет. Подает квас себе и все тут. А вот эти его шпыняют постоянно.

Затем она вскочила и, схватив с подноса полную кружку с пенистым квасом, её в лицо Балакиреву выплеснула. Тот закашлялся, а императрица стала смеяться.

– Молодец, куколка!

За ней стали смеяться придворные.

– Это тебе за Квасника, дурак! Понял, каково это, когда те в рожу квас выливают? – Буженинова поставила кружку на место и снова уселась подле императрицы.

Балакирев обтерся рукавом.

– И еще драть тебя прикажу на конюшне, Ванька, – проговорила императрица.

– И я могу сказать тебе, матушка, от кого шуты сии денежные подачки имеют. Педрилло около Либмана постоянно трется. И, стало быть, на твоего герцога Бирона работает. Ванька Балакирев от Волынского деньги имеет. Хотя сей плут ничем не брезгает, матушка.

Новокшенова всхлипнула.

– И даже эта дура, в чести у Ренгольда Левенвольде! – выпалила Буженинова. – С чего бы сие, матушка?