Украшением тюремного комплекса являлась домовая кресто-купольная пятиглавая церковь во имя Св. Александра Невского на 400 мест, венчающая административное здание. Церковь находится на верхнем этаже центрального корпуса. Она создана в неорусско-византийском стиле с применением кладки из красного кирпича, как и весь тюремный комплекс. Все интерьеры расписаны С. И. Садиковым, а иконостас по рисунку А. И. Томишко изготовлен на средства казанского мецената Тюфилина. 3 июля 1890 г. церковь освятил епископ Выборгский Антоний именем святого благоверного великого князя Александра Невского, она построена на частные пожертвования.

Раритетные издания библиотеки в «Крестах»

Храм Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского

Первым священником в этой тюрьме стал протоиерей Иоанн Закревич. В его обязанности входило совершать требы, преподавать в школе Закон Божий, ежедневно проводить частные беседы с арестантами. Ввиду такой загруженности отца Иоанна попечительству пришлось пригласить для помощи второго священника – Иоанна Братолюбова^[332].

Последовавшая борьба государства с религией привела к массовому разрушению или закрытию церквей в нашей стране. 3 ноября 1918 г. тюремный храм закрыли при священнике Евгении Соколове, с его куполов демонтировали кресты, помещение стало использоваться как клуб. Алтарь превратился в сцену, завешанную кумачовыми полотнищами, а росписи закрыли большим плафоном. Над входом в тюремную церковь красовались профиль Ф. Дзержинского и лозунг из В. Маяковского: «Обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого, скажу не задумываясь: делай ее с товарища Дзержинского»^[333].

В период революции 1905–1907 гг. «Кресты» стали преимущественно политической тюрьмой. Среди заключенных были представители различных политических партий и групп, члены Петербургского Совета рабочих депутатов, депутаты 1-й Государственной думы, подписавшие в 1906 г. «Выборгское воззвание».

27 февраля 1917 г. восставшие рабочие Выборгской стороны и солдаты петроградского гарнизона освободили всех заключенных «Крестов».

Тюрьма «Кресты». Фото 1906 г.

После июльских событий того же года в «Крестах» недолгое время содержались арестованные большевики В. А. Антонов-Овсеенко, П. Е. Дыбенко, Л. Б. Каменев, Ф. Ф. Раскольников, Л. Д. Троцкий. Среди заключенных был A. B. Луначарский.

Анатолий Васильевич Луначарский, которому в послереволюционное время суждено стать первым народным комиссаром просвещения молодой Советской республики, известен на рубеже веков не только как профессиональный революционер, но и как литературный критик, публицист, искусствовед, театровед и драматург. Большая статья, посвященная его литературной деятельности, помещена в III томе Биографического словаря «Русские писатели. 1800–1917 гг.».^[334]

В июне 1917 г. его избрали делегатом Первого Всероссийского съезда Советов РСД (3-24 июня 1917 г.) от фракции большевиков, в июле вошел в редакцию созданной Максимом Горьким газеты «Новая Жизнь», с которой сотрудничал с момента своего возвращения. Но вскоре после июльских дней был обвинен Временным правительством в государственной измене и арестован. Он, как и другие большевики, находился в тюрьме «Кресты» с 23 июля по 8 августа.^[335]

В 1920 г. «Кресты» из одиночной тюрьмы преобразованы во 2-й лагерь принудительных работ особого назначения и из Комиссариата юстиции тюрьму передали в ведение отдела Управления Исполкома Петросовета. В конце 1923 г. она вливается в Петроградское Губернское ОПТУ и получает статус Петроградской окружной изоляционной тюрьмы^[336].

Во время Большого террора 1937–1938 гг. «Кресты» были переполнены лицами, обвиненными в контрреволюционных преступлениях. В каждой камере одиночного содержания площадью 3 кв. м размещалось 15–17 человек. В эти годы в «Крестах» находились в заключении видные представители отечественной науки и культуры, в частности поэт Николай Заболоцкий, которого 19 марта 1938 г. арестовали, а затем осудили по сфабрикованному делу за антисоветскую пропаганду. В это время поэт жил в доме на Малой Конюшенной ул., 4 / наб. кан. Грибоедова, 9, с так называемой «писательской надстройкой» и был близок жившему в том же доме известному драматургу Евгению Львовичу Шварцу.

Воспоминание об этом трагическом периоде жизни Н. А. Заболоцкого и тех бедах, которые обрушились после ареста поэта на его семью, мы находим в знаменитой «Телефонной книжке» Евгения Шварца. В качестве обвинительного материала в деле Заболоцкого фигурировали злопыхательские критические статьи, тенденциозно исказившие существо его творчества и бывшие по существу доносами на поэта^[337].

От смертной казни его спасло то, что, несмотря на тяжелейшие физические испытания на допросах, он не признал обвинения в создании контрреволюционной организации, куда якобы должны были входить Н. Тихонов, Б. Корнилов и др.

A. B. Луначарский

H. A. Заболоцкий – русский советский поэт. О его трагическом периоде жизни можно найти в знаменитой «Телефонной книжке» Б. В. Шварца

«Первые дни меня не били, стараясь разложить морально и физически. Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом – сутки за сутками. За стеной, в соседнем кабинете, по временам слышались чьи-то неистовые вопли. Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все силы напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали…» Это строки Заболоцкого из мемуаров «История моего заключения» (опубликованы за рубежом на английском языке в 1981 г., в России в 1988 г.). Срок он отбывал с февраля 1939 г. до мая 1943 г. в системе Востлага НКВД в районе Комсомольска-на-Амуре; затем в системе Алтайлага в Кулундинских степях; с марта 1944 г. – в Караганде, уже освобожденным из-под стражи. Частичное представление о его лагерной жизни дает подготовленная им подборка «Сто писем 1938–1944 годов» – выдержки из писем к жене и детям^[338].

Среди заключенных «Крестов» в период «Большого террора» был и сын двух великих русских поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой – Лев Гумилев. По одному делу с ним проходили студенты Теодор Шумовский и Николай Ерехович. Этим трем студентам Ленинградского университета приписывали руководство молодежным крылом мифической партии прогрессистов и ставилась в вину разнообразная антисоветская деятельность. После вмешательства адвокатов, нанятых Анной Ахматовой, матерью Льва Гумилева, и Вриенной Ерехович, сестрой Николая Ереховича, первоначальный приговор отменили. Несмотря на это, все трое подследственных были отправлены в лагеря для отбывания наказания. Шумовского и Гумилева первоначально послали в Воркуту, а затем, после переследствия, в различные лагеря. Николай Ерехович был отправлен на Колыму, где погиб в 1945 г. Непосредственной причиной заключения Шумовского могло послужить его публичное выступление в защиту его учителя, академика И. Ю. Крачковского^[339].

H. С. Гумилев

A. A. Ахматова

Л. Н. Гумилев

Трагизм этих страшных лет с необыкновенной силой передан Анной Ахматовой в ее поэме «Реквием». Как пишет она сама в предисловие к поэме: «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то „опознал“ меня, тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):

– А это вы можете описать?

И я сказала:

– Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом…»^[340]

Тяжелые испытания пали и на долю тогда еще начинающего, а впоследствии выдающегося русского актера Георгия Жженова. Во время съемок картины «Комсомольск» (1938 г.) он выехал на поезде в Комсомольск-на-Амуре. Во время поездки в течение нескольких дней в поезде познакомился с американским дипломатом, ехавшим во Владивосток для встречи деловой делегации. Это знакомство заметили работники кино, что послужило поводом для обвинения его в шпионской деятельности. Актера арестовали и приговорили к пяти годам заключения^[341]. Несколько месяцев предварительного заключения Георгий Жженов провел в «Крестах», где на допросах к нему применялись такие же меры устрашающего воздействия, как и на других «врагов народа», как называли тогда политических заключенных.

В годы блокады Ленинграда тюрьма погрузилась во мрак, холод и голод. Кучка сотрудников (стариков и женщин) находились на казарменном положении. Они организовали охрану и оборону тюрьмы. Против ворот входного флигеля, на набережной Невы, возвели дзот. Тюрьма подвергалась постоянному обстрелу противником, поэтому оказались поврежденными ряд тюремных зданий и сооружений. Бомбежкой 7 ноября 1941 г. были снесены Северные ворота и убиты двое постовых. Часть сотрудников и многие заключенные умерли от истощения. В феврале 1942 г. там умер арестованный в августе 1941 г. русский поэт, писатель Даниил Хармс. 23 августа 1941 г. его арестовали за «пораженческие настроения» (по доносу Антонины Оранжиреевой, знакомой Анны Ахматовой и многолетнего агента НКВД). Чтобы избежать расстрела, он симулировал сумасшествие; военный трибунал определил «по тяжести совершенного преступления» содержать Хармса в психиатрической больнице. Умер поэт во время блокады Ленинграда, в наиболее тяжелый по количеству голодных смертей месяц, в отделении психиатрии больницы тюрьмы «Кресты»^[342].

На берегу Невы напротив «Крестов» поставлен памятник Анне Ахматовой, завещанный ею в поэме «Реквием»

Г. С. Жженов. Советский и российский актер театра и кино

Следует отметить, что в 1937–1953 гг. в «Крестах» располагалось ОКБ-172 («шарашка»), где производились разработки морских вооружений.

В послевоенный период возникла необходимость замены всех инженерных сооружений и коммуникаций, капремонт помещений, но на реализацию этой программы не было денег. Источником финансирования могли быть только внебюджетные средства. Поэтому в 1958 г. начальник тюрьмы подполковник Н. Е. Орловский принял решение о создании в «Крестах» картонажной фабрики. В 1958–1959 гг. образовали заготовительный цех с установкой в нем технологического оборудования. Это позволило создать самостоятельное и прибыльное производство картонажной тары с завершающим циклом производства и уже в 1960 г. сформировать штат учебно-производственных мастерских, который возглавил И. К. Капустин.

Д. И. Хармс (настоящая фамилия Ювачев). Русский писатель и поэт

Деятельность этого коллектива позволила увеличить объемы производства, довести занятость трудом заключенных до максимально возможных размеров^[343].

В настоящее время в «Крестах» содержатся только взрослые подследственные. В камерах изолятора содержится вдвое больше подследственных, чем планировалось при его строительстве в конце XIX в.: около 4 тыс. при лимите в 2 тыс.^[344]

В середине 1990-х гг. в «Крестах» иногда находилось до 12 тысяч подследственных. В камерах размером 8 кв. м, рассчитанных на 6 человек, держали до 20 человек, так что спать приходилось по очереди^[345].

Несмотря на то что проблемой переполнения мест лишения свободы и следственных изоляторов в последнее время весьма активно занялись, что позволило несколько разгрузить и «Кресты», вопросы обеспечения питанием, постельными принадлежностями и прочим остаются актуальными как для «Крестов», так и для прочих следственных изоляторов Петербурга.

В начале 1990-х гг. возобновились службы в тюремном храме Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. В январе 2004 г. купола храма вновь увенчали утраченные некогда кресты^[346], символизирующие процесс возрождения лучших традиций православной церкви.

С «Крестами» неразрывно связаны монументы, установленные на противоположном берегу Невы. 28 апреля 1995 г. напротив «Крестов» по проекту Михаила Шемякина установлен мемориал «Жертвам политических репрессий» в виде двух бронзовых сфинксов на гранитных постаментах. К жилым домам на набережной эти необычные сфинксы обращены профилем, как юные женские лица, к Неве и тюрьме «Кресты» на противоположном берегу – изъеденные, обнажившиеся черепа. Между сфинксами на парапете набережной – стилизованное окно тюремной камеры с решеткой. По периметрам гранитных постаментов – медные таблички, на которых выгравированы строки из произведений Н. Гумилева, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Н. Заболоцкого, Д. Андреева, Д. Лихачева, И. Бродского, Ю. Галанскова, А. Солженицына, В. Высоцкого, В. Буковского^[347].

В 2005 г. напротив «Крестов» на противоположном берегу Невы, на набережной Робеспьера, установлен памятник Анне Ахматовой работы скульптора Галины Додоновой. Его там завещала поставить сама А. Ахматова в поэме «Реквием»: «…здесь, где стояла я триста часов / и где для меня не открыли засов». Словом «здесь» Анна Ахматова подразумевала вход в «Кресты» на Арсенальной набережной, где в годы сталинских репрессий стояли огромные очереди родных и близких политзаключенных, среди них и сама Анна Андреевна с передачами для сына.

Памятник жертвам политических репрессий

К жилым домам на набережной эти необычные сфинксы обращены профилем, как юные женские лица, к Неве и тюрьме «Кресты» на противоположном берегу – изъеденные, обнажившиеся черепа

Между сфинксами на парапете набережной стилизованное окно тюремной камеры с решеткой

В «Крестах» установили точную копию бронзового монумента А. А. Ахматовой на набережной. Заключенные его, правда, не увидят: фигура находится в служебном коридоре^[348].

По периметрам гранитных постаментов – медные таблички, на которых выгравированы строки из произведений Н. Гумилева, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Н. Заболоцкого, Д. Андреева, Д. Лихачёва, И. Бродского, Ю. Галанскова, А. Солженицына, В. Высоцкого, В. Буковского

На берегу Невы напротив «Крестов» поставлен памятник Анне Ахматовой, завещанный ею в поэме «Реквием»