Джентльмен замер посреди комнаты с протянутой рукой.

– Вы меня знаете?

– Нет.

– В таком случае как узнали?

– Вряд ли вы будете оспаривать тот факт, что ношение шляпы Стетсон в сочетании с так называемым галстуком скаута стало с недавних пор модным именно в Южной Африке. Я не удивлюсь, если узнаю, что вы близко знакомы с лордом Баден-Пауэллом, известным британским лазутчиком в войне с безжалостными матабельскими воителями.

Гость оглянулся так, словно в этот миг нашу тесную, однако, смею утверждать, довольно уютную гостиную, в самом деле, удостоил своим присутствием упомянутый лорд, затем вновь, на этот раз с неподдельным интересом, взглянул на Холмса и вдруг легко и весело, как подросток, тряхнул головой.

– Поразительно, сэр, хотя в действительности просто! С лордом Баден-Пауэллом я лично не знаком, однако симпатизирую его идеям. Впрочем, в данный момент меня больше волнует то обстоятельство, что я нашёл свою палку, поскольку никак не мог вспомнить, где её оставил, – здесь, в отеле или в пароходстве.

С этими словами он вновь потянул сухие пальцы к набалдашнику, однако Холмс мягким кошачьим движением опередил его.

– Специалист, наверное, прав, длительное морское путешествие, в самом деле, поможет вам успокоить нервы, – рассматривая трость, сказал он.

Наш гость буквально остолбенел.

– Сэр, вы меня разыгрываете!

– Уверяю, сэр, я вас, в самом деле, не знаю, хотя по некоторым признакам догадываюсь, кто вы. Прошу вас, присаживайтесь вон туда, ближе к камину.

Посетитель послушно опустился в плетёное кресло, однако в его глазах по-прежнему светилось недоверие.

– А кто этот джентльмен?

– Доктор Джон Ватсон, отставной военный хирург и мой незаменимый ассистент. Надеюсь, его присутствие нам не помешает?

– Очень кстати, присутствие врача не помешает. Что ж, пусть знает мои личные дела, если умеет держать язык за зубами.

– В этом не сомневайтесь! Судя по всему, кофейник ещё не остыл. Ватсон, не в службу, а в дружбу, наполните нашему уважаемому гостю чашечку. Вот так, хорошо.

Прежде чем глотнуть из чашки, гость пристально посмотрел Холмсу в лицо.

– Неужели моя трость смогла рассказать вам о моём душевном состоянии?

– Да, уважаемый сэр Чарльз Баскервиль.

Наш посетитель от неожиданности подпрыгнул в кресле и расплескал кофе на себя.

– Сэр, вы навели справки, а теперь набиваете себе цену. Старый и дешёвый трюк!

– Нет, это не так. Тем не менее, прошу простить, что мне пришлось так бесцеремонно отождествить вашу личность.

– В таком случае как вы узнали?

– Газеты полгода трещат о выдвижении в Палату общин от Девоншира сэра Чарльза Баскервиля, сколотившего в короткий срок состояние на приисках в Южной Африке. Думаю, что на сегодняшний день в Британии не так много людей с инициалами Ч.Б. и схожей биографией.

Гость покачал головой.

– Хм, вынужден признать, что вы и впрямь обладаете кое-какими способностями.

– Ваша трость поведала мне ещё кое-что.

– Неужели?

– Видите ли, сэр, следы чрезвычайно упрямы, их невозможно ни подкупить, ни обмануть, именно следы, и ничто иное, – самые надёжные свидетели. Они, а вовсе не люди, как ошибочно считают многие, – верные помощники в любом деле, с ними приятно общаться, словно с мудрыми и чрезвычайно привлекательными женщинами, однако не будем попусту тратить время. Пожалуйста, расскажите, что привело вас ко мне.

Наш гость низко опустил голову, как будто придавленный грузом неразрешимых проблем, и упёр тяжёлый взгляд в каминный ковёр. Он как-то сразу потускнел и сгорбился, напомнив мне изнурённую охотничью собаку, которую целый день совершенно напрасно гоняли по болоту в поисках дичи. Холмс от нечего делать стал отбивать пальцами у себя на колене кульминационный мотив вчерашней оперы.

Вдруг наш странный посетитель резко вскинул покрасневшие от напряжения глаза.

– С недавних пор меня неотступно преследует предчувствие скорой и жуткой гибели.

Лицо Холмса приняло сонное выражение.

– Предчувствие? Хм, а есть ли факты?

– Факты?

Баскервиль торопливо зажёг сигару, его пальцы дрожали.

– Иногда я вдруг начинаю подозревать, что кто-то искусно пугает меня, а иногда мне кажется, что я, в самом деле, схожу с ума.

– А, может быть, специалист прав, и вы всё-таки переутомились? Не шумит ли у вас в голове, не слышите ли вы звон в ушах, голоса?

– Неужели, сэр, вы не видите, что я не психопат? Правда, приступы крайнего раздражения, в самом деле, иногда бывают. Я не люблю светское общество, потому что фальшь коробит меня, а люди разочаровывают всё больше, что с того? Да, я слишком требователен к друзьям, поэтому у меня их мало, однако они есть, например, в трудные минуты меня всегда выручают доктор Мортимер и мистер Степлтон, его дом расположен по соседству. Дело заключается вовсе не в моих перепадах настроения. Вы, несомненно, умны, мистер Холмс, однако вы ещё довольно молоды и поэтому спешите делать выводы.

– Возможно, в некоторых несущественных деталях я бываю не совсем точен.

– Ничего себе – несущественные детали! Меня преследуют злоумышленники, а вы рекомендуете обратиться к медику.

Холмс откинулся назад и, сложив вместе кончики пальцев, закрыл глаза. Как видно, он не испытывал ни малейшего желания спорить по этому вопросу.

По щеке гостя неожиданно покатилась мутная старческая слеза.

– Я не знаю, кто-то шутит, или мне на самом деле является призрак большой чёрной собаки? – дрогнувшим голосом сказал он.

Мой друг приоткрыл глаз.

– Погодите, вы сказали, что доктор Мортимер и Степлтон часто бывают у вас. Это всего лишь милое общение?

– Не совсем так. Они помогают вести мои отчёты по избирательной компании. Помимо этого, доктор Мортимер слушает моё сердце, которое, по его мнению, с недавних пор внушает беспокойство. Что касается весёлого и непринуждённого общения, оно, в самом деле, присутствует. Доктор Мортимер, несмотря на то, что окончил лишь колледж, является весьма эрудированным человеком, а Степлтон имеет оригинальные взгляды на жизнь и веселит занимательными рассказами.

– Он – артист цирка?

– Нет, он – талантливый антиквар, и досконально знает историю искусств.

– Он коллекционирует картины?

– Нет, он собирает артефакты каменного века и очень внимателен ко мне. Когда он заметил, что со мной творится что-то неладное, то преподнёс по случаю дня рождения вот эту самую трость, в полость её бронзового набалдашника в избытке влит свинец, и с ней я, в самом деле, чувствую себя намного увереннее.

– Хорошо, а когда к вам стал являться призрак собаки, – до начала избирательной компании или после?

– Вскоре после того, как она началась пять месяцев назад.

– Как?

– В тёмных углах и коридорах мне мерещится мерцающая тень огромного чудовища, похожего на собаку. У него горят красные глаза, а шерсть переливается электрическими искрами.

– Кто ещё знает о ваших страхах, кроме доктора Мортимера и Степлтона?

– Дворецкий Бэрримор и его жена, возможно, что-то заметили, хотя я стараюсь не показывать вида.

– Кто-то ещё?

– Вряд ли.

– Что было дальше?

– Не так давно, наверное, месяц назад, благодаря усилиям доктора Мортимера я почувствовал себя гораздо лучше, а привидение стало являться иначе.

– Как?

– Видите ли, сэр, в те дни я ещё прогуливался возле древних камней после заката, это где-то в полумиле от Тисовой аллеи. Обычно я иду и курю сигару. Наверное, месяц назад, может быть, чуть больше я стал замечать, как вдалеке в сумерках у вершины холма, там, где темнеют развалины доисторических хижин, в воздухе появляется мерцающая тень, она светится зеленоватым светом и как будто плывёт в дымке. Какое расстояние, не могу точно сказать, наверное, четверть мили, однако моя дальнозоркость позволяет видеть детали, – это призрачная тень огромной уродливой мясистой собаки с короткими ушами и вытянутой как у медведя мордой, а на теле у неё, кажется, вообще нет шерсти, или она очень короткая.

– Когда тень появляется?

– После того, как я закуриваю сигару.

– А когда исчезает?

– После того, как прекращаю курить.

– Это всё?

– С недавних пор по ночам кто-то стучит в окно моей спальни, вот так, – наш гость тихонько постучал своим массивным ногтем по крышке кофейного столика.

– Может быть, ветер?

– У ветра нет ногтей.

– Вы подходили к окну на стук?

– Нет.

– Почему?

– Мне мешал безотчётный ужас, словно за окном меня поджидает она.

– Кто?

– Собака Баскервилей.

– Занятно.

– Прошу вас, сэр, не принимайте меня за сумасшедшего! Я имею биологическое образование по специальности «Физиология человека», мне скоро стукнет восемьдесят, я никогда не верил в сказки и совершенно не боюсь смерти, просто, как вы правильно подметили, мои нервы расшатаны, и я страдаю бессонницей. Дело в том, что в Южной Африке акции, в которые я по совету знающих людей вложил все свои деньги, вскоре резко упали в цене. Я был в полном отчаянии, как вдруг успешная оборона Мафекинга, в которой отличился ныне так почитаемый мной и не только мной лорд Баден-Пауэлл, подняла стоимость на кимберлийские алмазы до фантастических цифр, и на следующее утро я проснулся миллионером. В отличие от многих, мне удалось обуздать азарт, я вовремя остановился и вернулся домой, в то время как те, кто продолжил игру, потеряли всё. Повторяю, нервы мои изношены, однако не настолько, чтобы считать меня сумасшедшим.

– Что делала собака?

– Ничего она не делала, просто плыла в воздухе у вершины холма, натянутая, как струна. Знаете, так застывают охотничьи собаки, когда внезапно чувствуют дичь. Мне всегда казалось, что она ловит своими жуткими глазами мой взгляд! Я бросил гулять, стал безвылазно сидеть в своём замке, как филин в дупле, а несколько дней назад решил навсегда покинуть Баскервиль-холл. Последние недели пребывания в нём стали воистину сплошным кошмаром! Меня неотступно преследует предчувствие скорой гибели, я стал допоздна засиживаться в кабинете, разбирая бумаги, чтобы составить завещание, однако жуткое видение не выходит из головы, представляете? К тому же, разбирая семейный архив, я неожиданно нашёл вот это…

Аккуратно положив окурок сигары на край пепельницы, он вынул из внутреннего кармана чёрный перламутровый пенал, неловко раскрыл его, и на пол полетели пожелтевшие от времени листочки бумаги, густо исписанные чёрной тушью. Исполнив в воздухе изящное па, они мягко опустились на ковёр.

Один из листков приземлился на тапок Холмса, мой друг нагнулся и без всякого интереса подобрал его.

– Хм, какой своеобразный почерк, чем-то напоминает готическое письмо.

– О, да, это доказывает, что рукопись, в самом деле, середины восемнадцатого века, тогда было модно так писать.

Холмс небрежно вернул листочек владельцу, в то время как я бережно собрал остальные и положил их стопкой на кофейный столик. Гость взял в руки верхний листочек и кашлянул, прочищая горло.

Холмс со вздохом сплёл пальцы на животе, вытянул свои до невозможности худые ноги и сонно посмотрел на посетителя.

– Желаете прочесть ваше семейное предание о Чёрной собаке?

– Да, а как вы догадались? О, можете не отвечать, я всё время забываю, с кем имею дело. Текст, возможно, вас позабавит, однако меня он крепко озадачил!

Холмс недоверчиво хмыкнул и посмотрел на меня тоскливым взглядом. Хорошо зная моего друга, я понял, что он давно пришёл к каким-то достаточно определённым выводам, и теперь всё происходящее казалось ему лишь одной досадной тратой драгоценного времени.