Потеряшки

Мария

Судя по всему, выходим мы правильно, что Витя мне подтверждает. Теперь необходимо занять позицию наблюдения, присматривая за просчитанным курсом. Что-то очень меня беспокоит, какое-то странное предчувствие, поэтому я оглядываюсь на друзей. Альеор ободряюще кивает, я же сосредотачиваюсь, анализируя свои ощущения.

– Беспокоит что, Мария Сергевна? – спокойно интересуется командир «Марса».

– Предчувствие странное, – отвечаю ему, все еще пытаясь проанализировать.

– Что это? – удивленно восклицает Альеор, вглядываясь в экран.

В пространстве промеж помаргивающих красным буев появляется белесая дымка. Она приобретает сначала контуры разумного, воздевшего руки вверх, а затем начинает заполнять пространство. Я с трудом давлю желание скомандовать «полный назад», ибо продиктовано оно непонятно откуда взявшимся страхом, а вот дар категорически против такой команды.

– Что, Альеор? – интересуюсь я, внимательно глядя на друга.

– Это флуктуация Испытания, – информирует он меня. – Но она появилась слишком рано, как будто… – тут он задумывается, а я не мешаю.

– Фиксируется приближение крупного тела, – сообщает нам всем разум корабля. – Отраженный сигнал приближается со скоростью ноль-девять.

Субсветовая скорость, значит. Единица у «Марса» – это скорость света, сделано это по традиции, а традиции – основа Флота. Весь Флот на них стоит и инструкциями погоняет. Впрочем, я отвлеклась. К нам приближается на субсветовой скорости что-то массивное, при этом, судя по всему, идет по прямой. Буи активируются, посылая сигнал, я же настораживаюсь, и в этот самый момент мы видим объект на экранах.

Первая ассоциация, возникающая при взгляде на неизвестный пока корабль, – древний кирпич. Выглядит именно так, при этом поверхность изрыта меткими попаданиями метеоритов или чем-то подобным. Чужой звездолет не излучает, на буи не реагирует и кажется неуправляемым. Летит он, игнорируя любые правила навигации, явно собираясь воткнуться в дымку флуктуации.

Едва лишь коснувшись белесого тумана, «кирпич» принимается выбрасывать из себя что-то, при этом я не сразу догадываюсь, что именно, а командир «Марса» уже в работе, ибо из неизвестного корабля вылетают тела. Шансов на то, что хоть кого-то удастся спасти, нет, но просто висеть и смотреть мы не можем.

– Спасательная операция! – командует он. – Собрать тела, попытаться ревитализировать.

– Вы это умеете? – удивляется У-ан, колыхнув в удивлении щупальцами внутри своего скафандра.

– В принципе, да, – вздыхаю я. – Но тут шансы очень малы, исчезающие просто. Мы просто не можем ничего не делать.

– Наблюдаю отстрел малых кораблей, – сообщает нам «Марс».

– Сканирование! – приказываю я, потому что инструкции пишут кровью, а это могут быть и брандеры, и вообще что угодно.

– Прогноз по телам негативный, – слышится голос главы спасателей. – Существа были убиты задолго до попадания в Пространство.

– Взрослые существа? – спрашиваю я, помня о детской капсуле.

– Спасательные капсулы пусты, – прерывает меня «Марс». – Вынужден…

Голос его на мгновение прерывается, а вот экран демонстрирует нам ребенка. Девочка лет восьми, очень на Аленку строением тела похожая, то есть кошачьи ушки, строение носа, черты лица. Есть и отличие – руки устроены чуть иначе, имеются когти…

– Развитие тела соответствует десяти годам человеческого ребенка, – не дожидаясь вопроса, сообщает Вэйгу, разум медицинского отсека.

– То есть дети… – вздыхаю я, понимая, что даже погрузиться глубже мы не сможем.

– Мы задели флуктуацию, – друг обращает мое внимание на этот факт. – Возможны разные…. Случаи.

– Что ты имеешь в виду? – не понимаю я.

– Мы вошли в Испытание, – произносит Альеор. – Значит, стали частью его. А испытывается именно разумность, значит, на корабле может произойти что-то, что поставит, как вы говорите, знак вопроса.

– Боевая тревога, – немедленно реагирует наш командир. – Обо всех сложных случаях или находках сообщать незамедлительно!

– Принято, – отвечает мне Виктор, слушая доклады различных служб.

Я чувствую – уже что-то произошло, но доклада об этом нет. Возможно, просто не заметили… Наверное, надо будет опросить каждую службу в отдельности. Кстати…

– Витя, а что делают практиканты? – интересуюсь я.

Командир «Марса» кивает мне в ответ, показывая, что мой вопрос был услышан, но пока не отвечает – идет по списку служб. Мотива нарушать инструкцию у него просто нет, поэтому он только учитывает необходимость опросить поподробнее своих гостей.

– «Марс», – обращаюсь я к разуму звездолета, – перечисли все запросы к тебе за последний час, кроме рабочих.

– Запросов не поступало, – отвечает мне «Марс». – За последний час ко мне обращались технические службы и группа Контакта с запросом универсального переводчика.

Стоп! Универсальный переводчик нужен при контакте, но у нас-то контакта точно не было. Есть вероятность, конечно, что мальчики и девочки о чем-то поспорили, но маленькая – мы не играть выдвинулись, так что, на мой взгляд, надо уточнить.

– «Марс», с каким обоснованием и кто именно запросил? – интересуюсь я у разума звездолета.

– Обоснование: поиск взаимопонимания, – огорашивает меня «Марс». – Запросил Василий Винокуров.

Вот тут моя челюсть просто отваливается. Вспоминаются и папины слова, и мое предчувствие, и… Но как Вася оказался тут? Как это могло получиться и где сейчас Лада? Они же поодиночке не встречаются! Неужели сын – часть испытания? В рубке сейчас тишина просто абсолютная, но меня уже ведет мой дар.

– «Марс»! Приоритет решений Василия Винокурова, кроме покидания корабля, – приказываю я, потому что доверяю сыну, а если он часть испытания, то быть в результате может что угодно. А выловленные нами трупы – в основном дети, так что… ну и кажется мне – так правильно.

– Приоритет подтвержден, – отвечает мне корабельный разум. – Второй радиальный полностью запрещен к посещению.

– Вот как… – я чуть дар речи не теряю.

Пожалуй, это можно считать фактом – сынуля кого-то встретил, при этом, возможно, это боящийся взрослых ребенок. Может быть, и не один, именно поэтому Вася опасается звать на помощь. И я сдерживаю свое волнение.

Когда-то очень давно двое взрослых людей показали нам с сестрами, каким должен быть папа, какой – мама. Поэтому я доверяю сыну, надеясь на то, что он не навредит неизвестному. Я, разумеется, не стану аргументировать тем, что «взрослые знают лучше», у нас это неприемлемо. А вот дети – они превыше всего. Им надо верить, как и они верят нам. Так что остается только ждать.

Василий

Как-то быстро все происходит, я и сообразить не успеваю. «Марс» по какой-то причине не выдает нас, будто даже игнорируя наше существование, чего быть не может даже теоретически – мы дети. Значит, тут есть какая-то тайна или же… Или мама предусмотрела? Но долго раздумывать у меня не получается – звучит сигнал боевой тревоги.

– Объявлена спасательная операция, – сообщает нам «Марс».

– Пойдем, – вдруг говорит мне Ладушка моя. – Я чувствую, нам надо.

– Надо, тогда пойдем, – улыбаюсь я, думая о том, что милая вполне могла раскрыть в себе еще один дар, учитывая ее сохранившиеся страхи.

– Ты самый лучший… – шепчет мое солнышко, и я, разумеется, обнимаю ее.

Штормит ее, конечно, но я знал, что так будет, поэтому и не волнуюсь слишком сильно. Сейчас моей милой надо побольше тепла и заботы, поэтому мы всегда вместе. Впрочем, мы и так почти всегда вместе, почти с самого начала, потому что Ладушка у меня чудо просто.

Мы выходим в радиальный коридор, идущий вдоль дверей в служебные помещения. Освещен он сине-белыми лампами, что нас обоих не беспокоит, хотя с желтым светом мне комфортнее. Стены тут темно-зеленые, как и везде на военном звездолете, поэтому взгляд на них не останавливается.

Я обнимаю прижавшуюся к моему плечу Ладу, поглаживая ее по руке, а сам размышляю о все том же – сдаваться или нет? Раз у нас спасательная операция, то и мы на что-то сгодимся, обратно точно не пошлют, так что уже вроде бы и можно, но… Что-то не дает мне это сделать, какое-то внутреннее ощущение.

И вот тут Ладушка моя вдруг тихо вскрикивает, останавливая меня. Я разворачиваю ее к себе, быстро ощупав, но милая моя на это не реагирует – она всхлипывает, показывая рукой куда-то мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу… Сначала даже не соображаю, что именно, потому что голова не готова принять эту картину.

– «Марс»! – тоненьким голосом зовет Лада. – Измени спектр света на желтый и притуши его в три раза.

Ответа не следует, но на коридор опускается полумрак, а я замечаю – наши… хм… гости медленно открывают глаза. Я вижу детей младше нас. Они отличаются от нас, но это точно дети, только почему-то совсем неодетые. Девочка постарше, похожая на Аленку и ее сестер из-за ушек, держит в зубах и частично руками двоих детей помладше. Наш свет ее ослепил, наверное…

– Привет! – улыбаюсь я ей, не показывая зубов, как мама учила, а неизвестная девочка в ответ только жалобно скулит.

– Она их мама-кошка, – произносит Ладушка. – И еще она нас не понимает. – Она тыкает в себя пальцем: – Лада!

Мама-кошка? Очень странно мне именно такое наименование, но не доверять мнению Лады я просто не умею. А она пытается научить неодетую девочку с двумя малышками звучанию ее имени. У Лады сразу не выходит, но взамен мы узнаем, что старшую девочку зовут Ша-а, при этом она нас не боится вроде бы, потому что мы не похожи на ее врагов.

– Мы похожи, на самом-то деле, – вздыхает Ладушка, – особенно ты, но мы дети и для нее нестрашные, понимаешь?

– Понимаю, – киваю я, задумавшись на мгновение. – Я принесу переводчик.

– Спасибо, Васенька, – произносит моя милая, пытаясь наладить общение с… будущими друзьями?

Я двигаюсь в каюту, пытаясь вспомнить, надо ли универсальный переводчик запрашивать или он просто есть в каютах. Вспомнить не получается, поэтому я переадресую вопрос «Марсу».

– Запрошенный прибор ожидает в каюте, – отвечает мне разум корабля.

– Спасибо! – радостно благодарю я его, затем задумавшись о словах Лады. – Пожалуйста, закрой второй радиальный, чтобы наших гостей не напугать. Для них люди очень страшными могут быть.

– Принято, – слышу я, поэтому спешу в каюту.

Гости и правда на кошек похожи, хотя, по-моему, тело у них вполне человеческое, только окраска разная. Старшая девочка от плеч до коленей примерно покрыта черными полосами, идущими то чаще, то реже, а младшие имеют ровный окрас, насколько я успел заметить. Надо, наверное, сдаваться и звать на помощь взрослых, но вот как это сделать, если они страшными могут быть?

– Подтвержден приоритет распоряжений Василия Винокурова, – сообщает «Марс», заставив удивиться так, что куб переводчика я беру, находясь уже в глубоких раздумьях.

Получается, разум корабля о нас рассказал и мама показывает мне тем самым свое доверие? А я? Ой, стыдно-то как… Выходит же, что я маме не доверяю! Неудержимо буквально заплакать хочется, но я держусь, потому что она всегда говорила: «Сначала дело». Поэтому я возвращаюсь к Ладе уже с переводчиком в руках.

– Мама знает, что мы тут, – отвечаю я на невысказанный вопрос.

– Не расстраивайся, – просит меня Ладушка. – Сначала дети… Ну… Еще… – и тут до меня доходит, на что она намекает.

– Марс! Трансляцию отсюда в рубку! – приказываю я, проверяя тем самым, насколько широки мои полномочия.

– Трансляция включена, – отвечает мне разум звездолета. – Молодец, хорошее решение.

И я улыбаюсь от похвалы, потому что «Марс» – это взрослый, опытный квазиживой, и похвала его стоит очень дорого. Ну, мне так кажется. Ладушка моя кивает, значит, тоже считает, что все сделано правильно. Ее мнение и одобрение мне тоже очень важно, как и ей мое. Так что теперь можно выдохнуть и договариваться.

– Ты понимаешь меня? – интересуюсь я после первичной настройки прибора.

– Понимание положительно, – отвечает мне он, интерпретировав ее шипение с примуркиванием. – Что этот предмет?

– Это универсальный переводчик, – я с трудом, но понимаю, что она сказать хочет. – Мы теперь поймем друг друга, только ему нужно больше слов.