Глава 1. Яблоко в карамели

– Ангел, вот честно, никому не нравится. Нужно было вместо него сову сделать. Совушки всегда хорошо продаются, – доверительно сообщила девушка, стоявшая по другую сторону заставленного стеклянными фигурками столика. – Ангел – это эксперимент был, как пойдет… Никак не пошло. Уродливый он, ангел-то.

Ангел действительно был один – крошечная светлая фигурка среди круглоглазых сов, пузатых медвежат и широко улыбающихся котяток. Пришелец, робкий в своей очевидной непохожести. В нём и ангел-то узнавался с трудом. Чувствовалось, что мастерица пока что работала со стеклом неуверенно, и маленькая елочная игрушка проигрывала в деталях. Это птичек и зверюшек можно было сделать мультяшно условными, чтобы их будущим хозяевам понравилось. От ангела, очевидно, ожидали чего-то большего: то ли величия, то ли возвышенности.

Но фигурка вышла грубоватой. Круглое тельце, большая голова, синие капельки-глаза, доверчиво разглядывающие мир. Носа нет – затерялся на круглом личике, не получился. Зато есть несмелая улыбка того, кто очень хочет всем помочь, но не знает, как. Волосы вьются кудряшками и почти сливаются с волнами лимонно-желтого нимба. Ручки, обозначенные двумя кругляшами без пальцев, тянутся к миру. Крылья разного размера, одно еще и кривое, на таких не полетаешь.

Маленький, улыбчивый, никому не нужный уродливый ангел.

Он почему-то сразу привлек внимание Юны. Она не собиралась задерживаться возле столиков, просто прогуливалась по ярмарке мастеров, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Но здесь взгляд сам собой зацепился за ангела, будто попытавшегося обнять весь мир.

Создательница ангела не обманула: его игнорировали. Иногда молча, иногда – называя страшненьким в ожидании того, пока сову или котика завернут в упаковочную бумагу – чтобы дорогая стеклянная игрушка ручной работы благополучно доехала до своей елки.

В этой всеми признанной дефективности и приговоре без права на обжалование звучало нечто до боли знакомое, отозвавшееся в душе единственно правильным решением.

– Я заберу его, – сказала Юна.

– Да ладно! – удивилась девушка. – Вы серьезно?

– А что, это частая тема для шуток?

– Нет, просто… Я была уверена, что придется попытаться его переделать, как-нибудь… Не знаю, как…

– Во что переделать? – полюбопытствовала Юна, разыскивая в рюкзаке кошелек.

– В сову, конечно!

Конечно. Кто бы сомневался.

– Думаю, мир не рухнет без еще одной совы. Сколько он стоит?

– Обычно я таких за две тысячи продаю, но этого уступлю за тысячу, раз уж вы меня от него освободили!

Юна сдержанно улыбнулась, достала из кошелька две тысячные купюры и положила на то место, где лежал ангел. Создательница игрушки заметно смутилась: она привыкла к тому, что предложение заплатить меньше вызывало бурную радость, и не знала, как реагировать на иное поведение.

– Подождите, давайте я его вам заверну! – предложила она, заметив, что Юна собирается уходить.

– Не нужно. Мы с ним и так справимся.

Среди столиков с товарами ручной работы пахло сладостью (кто-то привез пироги), пряностями (от глинтвейна по бабушкиному рецепту) и сандалом (можно было купить два брусочка мыла по цене одного – в подарок!). Зато на улице возвращалась привычная морозная свежесть, в которую с удовольствием шагала теперь Юна. Стеклянный ангел грелся в кармане и, скорее всего, думал о том, что не такой уж он и уродливый.

Декабрь вошел в город широким шагом – как барин, вернувшийся в родовое поместье после дальней поездки. В роскошной белоснежной шубе, расшитой серебром. С подарками: елками, и сиянием огней, и музыкой. С обещанием того, что дальше будет лучше, зима ведь всегда щедра в своем начале. Ярмарки распускались на улицах крупными яркими цветами. У каждой было свое настроение – и своя толпа, пульсирующая в ней жизнью. Подростки, которым было интересно посмотреть на модные штучки, любопытствующие миллениалы, которые искали среди ручной работы то, что невозможно повторить, пенсионеры, придирчиво изучающие ценники на распродажах, семьи с детьми или все сразу.

Среди людей Юна думала не о себе, а о них. Так сейчас было проще, она словно наполнялась их жизнью, разговорами и заботами. Хотя и в одиночестве был свой шарм: возможность просто замереть и наблюдать за тем, как преображает город снежная пелена.

Впрочем, спокойствие длилось недолго. Как только пейзаж стал привычным и ничто уже не отвлекало внимание, в памяти снова мелькнуло грубоватое лицо с глазами цвета первого льда: серого со стальным отливом.

– Ничего не получится, вы должны признать это. Признание – оно к лучшему.

Юна досадливо поморщилась, стараясь отогнать воспоминание, как назойливое насекомое. Не вышло. Но разве с назойливыми насекомыми этот трюк хоть раз срабатывал? Воспоминание клубилось вокруг нее в воздухе, обретало объем, из прошлого протягивало щупальца в ее будущее.

– Наверно, я кажусь вам очень жестоким человеком, Юлиана. Извините, если так. Но не в моих принципах развлекаться белой ложью. Думаю, ваше положение давно уже стало предельно ясным, и к этому нужно приспособиться…

Юна огляделась по сторонам, прикидывая, куда бы еще пойти. Возвращаться к мастерам ручной работы не хотелось, там она уже все увидела. Зато впереди золотилась фонарями и гирляндами другая площадка – большая, с аттракционами, кафе и собственной сценой. Там должно стать легче… Да и навес там есть, это важно: декабрь понемногу начал отсыпать новую порцию снега.

Смена обстановки помогла, Юне нравилось наблюдать за хохочущими детьми, за которыми бегали встревоженные матери, за ростовыми куклами, раздающими буклеты, и за влюбленными парочками, которые грели руки в общих рукавицах. Кафе, оформленные под сказочные деревянные домики, манили чаем из самовара, расписными пряниками и щедро посыпанными разноцветными кристалликами сахара крендельками.

После некоторых сомнений Юна все же отдала предпочтение яблоку в карамели. Яблоко было большим, как планета, и гладким благодаря сладкому малиновому слою, обхватившему его после купания в пузатом котелке. Вокруг яблока в воздухе клубился пар и пахло детством – теми самыми конфетами, которые Юна с восторгом находила когда-то под елкой. Она этого момента весь декабрь ждала и очень возмущалась скупердяйству родителей, которые, вообще-то, могли бы радовать девочку почаще…

Теперь она могла купить себе конфеты в любой день, сколько угодно и какие угодно. Но оказалось, что счастье было совсем не в них.

Хотя в малиново-красном яблоке немножко счастья еще осталось. Вопрос был в том, как его получить. Изящно, как отдыхающая от хлопот дама, откусывать не выйдет, великоват плод. Нож и вилку продавцы не предусмотрели, только палочку, вогнанную куда-то к самому ядру яблочно-карамельной планеты. Юна справедливо рассудила, что чужое мнение ей не очень-то важно, и кое-как приноровилась к круглому яблочному боку.

В этот момент закон подлости не заставил себя долго ждать. Это только новогодние чудеса происходят раз в год, если вообще удосуживаются заглянуть. Закон подлости на дежурстве все четыре сезона. Когда Юна уже успела вымазаться в малиновой карамели, но не успела сделать укус, ее окликнул знакомый голос.

– Юлька, ты? Надо же! Сто лет не виделись, а ты опять жуешь!

Подсознание подсказывало ей, что за этим голосом во внутренних архивах не хранится ничего хорошего. Память в этих архивах нервно рылась, пытаясь отыскать нужное имя. Но прежде, чем Юна хоть что-то вспомнила, перед ней появился молодой мужчина со смартфоном и характерным щелчком камеры выдал, что именно он делает.

Яблоко пришлось поспешно выплевывать, радости в нем не осталось никакой.

– А тебя какие черти принесли? – ворчливо поинтересовалась Юна, торопливо вытираясь салфеткой.

– Почему сразу черти? Ты всегда так бывшим одноклассникам радуешься?

– Нет. Только тем, которые норовят сфотографировать меня с яблоком во рту, как поросенка на праздничном столе.

– Юль, ну не злись, реально же смешно!

В том, что ему действительно смешно, Юна не сомневалась. Любовью к неудержимому хохоту Семен Казаков отличался еще в школьные годы. Он вполне справедливо рассуждал, что нет смысла придумывать сложные шутки, когда есть возможность похохотать над забавным человеком, неожиданным падением или даже поднятым пальцем, если настроение слишком уж хорошее. В ту пору Юна в его картине мира играла роль человека толстого, а потому смешного, так что после выпускного была рада исчезнуть из Семиного мира незатейливой комедии. Встречи выпускников она игнорировала как явление, а потому действительно не виделась с Казаковым очень давно.

Теперь же, когда бывший одноклассник стоял прямо перед ней, она вынуждена была признать, что время пошло ему на пользу. Жаль, конечно, что оно не подкорректировало смех, который больше подошел бы гиене, а не человеку, и не привило ему чувство юмора. Зато время умудрилось слепить из невзрачного тощенького мальчишки красивого мужчину. Судя по тому, как Семен старательно обтягивал спортивной курткой безупречный рельеф мышц, о своих преимуществах он знал.

Насмеявшись, он повернул смартфон к Юне и показал фото, где в центре внимания было яблоко, но просматривалось и окружившее фрукт лицо, мало напоминавшее не то что Юнино – человеческое.

– Нравится? – поинтересовался Казаков с таким гордым видом, будто чихнул на чистый холст, а получилась «Мона Лиза».

– Покажи-ка…

Он протянул телефон ближе, а Юна только этого и ждала. Она по-кошачьи ловко перехватила устройство и сделала несколько шагов от столика. Семен, не ожидавший такого, замер в растерянности, потом нахмурился. Он решил осторожно прощупать почву:

– Э, да ты чего? Отдай!

Но пока его подмерзший разум пытался разобраться, что к чему, Юна невозмутимо удалила фотографию из основного альбома, а потом и из корзины. Лишь после этого она вернула смартфон владельцу.

Если Семен и был задет, то не сильно, он предпочел видеть в ситуации лучшее:

– Раньше ты мне по колену вдарить норовила, а теперь вот цивилизованно действуешь – растешь!

– Если это вернет тебе сладкие воспоминания детства, я могу тебе втащить.

– Не надо! – поспешно отказался Семен. – Ты ж красивая тетка теперь… Ну правда, ты изменилась с тех пор! В правильную сторону, прям видно, что много смогла.

Это был явный комплимент, предсказуемый и грубоватый, без тайного умысла. Но даже его оказалось достаточно, чтобы вытянуть из памяти то самое навязчивое воспоминание. Белый кабинет, мужчина, разглядывающий Юну серыми глазами… Она не была для него женщиной, изменившейся в лучшую сторону. Или вообще женщиной. Или человеком. Он смотрел на нее, а видел ничто, которое по недоразумению оказалось перед ним и ненадолго заняло пространство…

Семен не мог догадаться, о чем она думает, он вряд ли вообще заметил ее задумчивость. Бывший одноклассник продолжал вещать:

– Я тоже изменился – персональным тренером стал. Видишь мышцу? Во-о-от! Но тебе такую не обеспечу, тебе и не надо, я женщин не тренирую, потому что мускулистая тетка – сомнительная радость. А еще я в соцсетях инфлюэнсер! Знаешь, кто это такой?

– Знаю, – рассеянно отозвалась Юна, пытаясь освободиться из плена белого кабинета. – Давай прогуляемся?

– Ты яблоко разве доедать не будешь?

– Не буду. Можешь забрать.

– Вот еще! – фыркнул Семен. – Пустые калории! Кстати, о правильном питании я тоже рассказываю, у меня свой канал. Знаешь, сколько у меня подписчиков? Ты не поверишь!

Он тут же показал ей свой аккаунт. Юна не запомнила число подписчиков, но согласилась, что она никогда такому не поверила бы. Семен флиртовал с ней с той же решительностью, которая в школьные годы диктовала ему незатейливые шутки. Тут не важно было, что он говорит, важен был голос, взгляды, подмигивания и стремление приобнять.

Юна прекрасно понимала, на что он намекает. Решение она еще не приняла. Сейчас ей нравилось оставаться в вечернем мире огней рядом с человеком, у которого, похоже, не было забот, кроме пустых калорий и людей, весивших чуть больше, чем ему хотелось бы. Семен, со всеми своими недостатками, все равно был воплощением жизни как таковой – простоватой, подчиненной основным инстинктам и неудержимой, как лавина, сносящая любые стены. Юна уже знала, что к концу прогулки бывший одноклассник будет беззастенчиво напрашиваться к ней в гости. Она прикидывала, что ему ответить.

На заледенелой дорожке Юна поскользнулась, на ногах устояла, но в бок ей осторожно стукнуло что-то маленькое и твердое, лежащее в ее кармане. Ангел. Маленький уродливый ангел, спасенный от насильного превращения в сову, ткнулся в нее, как живое существо. Он словно намекал, что не нужно так поступать – приглашать постороннего человека к себе, душить воспоминания в чем-то примитивном, неправильно это…

Юна запустила руку в карман, чтобы почувствовать ангела, не доставая его. Холодное стекло нагрелось от близкого тепла ее тела. Вот круглые ручки, кривые крылышки… Даже если бы ангел пытался ее вразумить, что он вообще знает? Его босс уже подвел Юну. Ангел утратил право голоса.

– Ну так что, тут становится холодно и шумно, а мы, как друзья детства, еще не наговорились, – подмигнул Юне Семен. Он, видно, решил, что пришла пора кульминации. – Как насчет того, чтобы… Ты смотри-ка!

Его мягкое воркование сменилось радостным воплем настолько резко, что Юна даже вздрогнула. Проследив за взглядом своего спутника, она обнаружила, что такой бурный восторг у Семена вызвала фотозона.

Фотозона была самая обычная: пухлый улыбчивый Санта-Клаус, утягивающий куда-то наряженную елку, мешок, подарки, эльфы и прочая сказочная фауна. Таких в городе уже хватало, и особенностью этой оставалось лишь то, что ее пока не закончили. Из-за незавершенности композиции казалось, что Санта-Клаус решил выйти из образа вечного добряка, расшвырял эльфов елкой и теперь выбирал, кого бы придушить.

И даже в этой атмосфере праздничного хаоса Юна не находила ничего, достойного восторга, пока ее спутник не сорвался вперед. Видимо, Семен очень ответственно подходил к ведению своего канала и снимал эффектные кадры при любом удобном случае. Такое важное дело он даже Юне не доверил и уже перевел телефон в режим селфи.

Семен устроился в объятиях Санта-Клауса, заняв место елки, приготовился толкнуть речь, которая в его голове уже наверняка была признана забавной, когда что-то пошло не так. Юна не поняла, что именно, она просто заметила, как мужчина перестал улыбаться от уха до уха и даже нахмурился. Ну а потом, едва Семен попытался двинуться, все стало на свои места.

Он прилип к Санта-Клаусу. Или Санта-Клаус прилип к нему, тут уж вопрос философский. В любом случае, пузатый гигант не желал выпускать персонального тренера из крепких дедовских объятий. При этом Санта оказался то ли пластиковым, то ли пенопластовым – под шубой и не разглядишь, но малый вес выдавало то, как легко Семен сдвинул его с места.

Пока что ситуация оборачивалась безнадежной ничьей. Семен метался по площадке, спотыкался то о подарки, то об эльфов, но вернуть себе свободу не мог. Санта-Клаус же оказался не в силах удержать свою новую буйную елку на месте и просто висел на ней огромным кулем. Со стороны они неуловимо напоминали спаривающихся черепах.

Несколько придавленная этим зрелищем Юна никак не могла сообразить, что происходит, пока рядом не оказались парни, отлучившиеся за кофе. Теперь они стояли рядом и тоскливо наблюдали за тем, как Семен пытался доказать пластиковой кукле, что у них все было несерьезно.

– Он же клеем намазан, – простонал один из парней.

– Санта? – удивилась Юна. – Зачем?

– Чтобы елку не сперли. В прошлом году дважды умыкнуть умудрялись. В этом году мы приклеить собирались к Санте, а Санту – к площадке прикрутить… И теперь вот…

– Вы намазали его клеем и бросили?

– Нам сказали, что так клей лучше схватится, если чуть-чуть обождать…