– Ты ничего не знаешь о том, что здесь было. Под династией Роарборхов Сельваторск процветал, был крупнее, и в центре помимо этой башни стоял настоящий небольшой замок, от которого теперь ничего не осталось кроме неё. Мой род городских чародеев служил им поколение за поколением. И однажды сюда пришли Гадияры, бежавшие из Империи от тамошних скверных порядков. Они служили правящему роду, но предали его. Выдали своих дочерей за сыновей верховного боярина, и те в первую же ночь перерезали юношам глотки. Самого же его со слугами замучили до смерти в тронном зале, где принимали послов и прошения от народа. Оставалась последняя наследница, незамужняя Ребекка, первая из детей последнего правителя, старшая дочь свергнутого семейства. Её заковали в кандалы, с позором протащив нагой по улицам города под улюлюканье толпы, избили, прилюдно многократно надругались и заперли в подвале башни, ни разу не удосужившись принести еды. Она умерла, став мстительной Фурией. И хотя замок давно разрушен, Башня Ужаса ещё стоит. Никто не приближается к её обители, где она с ненасытным голодом теперь соскабливает мясо с костей своих жертв, – с серьёзным видом рассказывала ему чародейка, так и не опустив лук.

– Так вот в чём дело, – ухмыльнулся Бальтазар, поглядывая не столько на неё, сколько в небо вокруг, не появится ли смертоносное создание. – Мне, наконец, стали ясны твои мотивы. Ты ждёшь, когда она избавится от последнего Годияра, дабы занять его место. Мир вертится вокруг типичного эгоцентризма, как этот тип и говорил. Плевала ты на людей и на то, как здесь жилось до и как живётся после. И вовсе Сельваторску не стало худо без Роарборхов. Всё осталось примерно по-прежнему, разве не так? Ну, может, меньше поставок товаров из Империи, но тебе плевать и на это.

– Много ты понимаешь! – нахмурилась Кира.

– Когда здесь стоял замок, у него была довольно обширная сеть подвалов, о чём ты умолчала. Впрочем, как и о смерти отца. Но вход туда, что тебе, что Себастьяну, преграждает это создание. Ты ждёшь, когда она пожрёт твоего конкурента. А он дал тебе задание охотиться на нечисть и ждёт, когда она пожрёт тебя. Не знаю уж, почему и чем ты так ему мешаешь, но видя нрав и твои замашки, мне всё это не удивительно. А потом победитель ваших престольных игр явится вниз, где проводились ритуальные службы. Я видел столько боли под этой землёй, неужто представляешь, что там находится? – поинтересовался некромант.

– Слышала лишь, что там некий горн и склянка с кровью вампира Волдриани. Вот только ты ошибаешься, что меня как-то останавливает фурия. У меня есть ключи от темницы, – показала она связку у себя на поясе. – То, чего нет у Себастьяна.

– Так вот в чём весь его смысл! Ты не даёшь ключи, строптивая девчонка! Что же мешает тебе просто подстрелить городничего, изодрать ножом в клочья и сказать горожанам, что его задрала эта безумная тварь? – полюбопытствовал Бальтазар.

– Издеваешься?! – дрогнули женские губы, а глаза смотрели на него, как на глупца. – Почему боги сотворили мужчин столь невыносимыми! Как можно не понимать? Это бесчестное убийство ничем не лучше того, что совершили с Ребеккой. Фурия тут же примется за меня, как за преступницу против воли природы. Она должна расквитаться с Себастьяном и уйти на покой. Тогда и можно будет проникнуть вниз, узнав, что скрывают местные катакомбы. Будьте честны с самим собой, барон, и ищите правду в других. Тогда вам нечего будет страшиться с чистым сердцем!

– Тебя отец воспитывал, разве нет? Он не должен был стать примером адекватного, сильного и умного мужика? – поинтересовался вдруг чернокнижник. – В крайнем случае, воспитать под свои нравы. Откуда ж вся эта ненависть?

– О, ты ничего не знаешь, – отвела она глаза, – и не поймёшь. Это не ненависть, это голос разума против несправедливости и глупости вашего мужского мира. Родителей не выбирают. Папа многому меня научил, но он отнюдь не был идеальным. И я не склонна его боготворить в каждой мелочи. Он совершал те же нелепые ошибки, был упёртым, стоял на своём, даже будучи неправым. Мужчины не способны ни на признание вины, ни на чувство, ни на здравый смысл. Вы хотите, чтобы всегда всё было по-вашему. Другого не видите, на чужое место поставить себя не в состоянии, чтобы рассмотреть проблему с разных сторон. Считаете, что вы во всём и всегда правы, что вам все должны, что вы выиграли эту жизнь! А это не так. Вы родились от женщины, но в вас нет ни толики уважения и любви. Только и угнетаете нас все эпохи, – хмурилась Кира.

– Здесь не Империя, чтобы о партнёрстве и равенстве можно было только мечтать. Удивительно, что ты на Вольных Землях считаешь всех мужчин вокруг глупцами и угнетателями, – заявил Бальтазар.

– Ты не живёшь здесь, не знаешь местные нравы. Каждой сильной женщине надо раз за разом доказывать своё место в жизни, право на мнение и личное счастье, – вздохнула она. – Даже замужеством чаще руководят родители, нежели чувства влюблённых.

– Могла бы избавиться от Гадьяров да всё изменить, – хмыкнул барон.

– Ах, я же уже объясняла, – цокнула та языком, презрительно взглянув тому в глаза.

– А склянка, что там с ней? – заодно спросил её некромант.

– Говорят, перед своим обращением Волдриани, ещё будучи человеком, разлил свою кровь в маленький стеклянный сосуд. С ней проводилось столько ритуалов, что сейчас выпивший ее, по сути, может обрести бессмертие или же долгую жизнь, не опасаясь никаких болезней и заразы, – отвечала она. – Алхимик-исследователь был великим учёным, обретшим бессмертие в вампиризме. А его последователи организовали настоящие культы крови.

– Достойный артефакт, чтобы продолжить династию, – согласился Бальтазар. – Что Гадияров, что чародеев. Жаль, Роарборхи ничего не подозревали о предательстве и не выпили в день свержения, иначе бы конфликт прошёл ещё веселее.

– Тебе всё смешно? Все вы, мужчины, беспечны и глупы. Большие дети, что с вас взять. Привыкли получать всё, никого ни во что не ставите, избалованные аристократы. Вам всё течёт само в руки, и вы даже не представляете, как мирный люд вокруг добывает пищу себе тяжким трудом! – сверкала она глазами.

– Вы же не собираетесь посреди схватки с фурией повторять мне всю свою тираду про угнетенных женщин, которые во всём лучше мужчин? – понадеялся он.

– А что вы с такой трусостью озираетесь по сторонам? Боитесь, что не смогу вас защитить в случае чего? – усмехнулась та.

– Защитили вы как раз эту любопытную мстительную особь, едва не сломав мне плечо, толкнув в эту стену, – напомнил он.

– Какой, однако, хрупкий некромант! Под стать своим скелетам. Если вы её убьёте, значит, Гадияры победили! Значит, род вероломных предателей продолжит процветать здесь и править! Сидите на заднице ровно, барон, – практически приказала она повелительным тоном. – Не вмешивайтесь! Ваш визит может оказаться очень кстати, раз Себастьян сейчас снаружи, а не скрывается в своём особняке. Я всё думала над способом заманить это существо туда, но сейчас мне надо лишь не дать ему туда вернуться и где-либо укрыться. Вы выманили его, и Сельваторск вам, так и быть, будет благодарен, – её лицо сменилось на более добродушное выражение. – А потому просто не напортачьте и не испортьте всё, что создали. Сидите тихо, и пусть чудовище свершит свою миссию.

Они замерли вдвоём, выискивая крылатое существо в ночном небе. Но фурию давным-давно ещё во время их негромких разговоров нигде не было видно и даже слышно. Не отыскав спрятавшегося Себастьяна и не добравшись до Бальтазара, которого из-под её когтей увела чародейка, она будто бы улетела охотиться в другие городские районы или ближайшие леса.

Сколько ни бродили они, осмелев, по ночному городу, до самого рассвета так ничего более и не случилось. Кира шумно притопнула с досады, поднимая облако пыли в рассветных лучах. У башни они увидели, как серое бесформенное нечто скользит в воздухе между толстых прутьев решётки, скрываясь в непроглядном мраке глубин данжеона.

– Хотите оказать городу реальную услугу? Повторите ночью то же самое. Скажите ему, что подготовились, что знаете слабое место, что вам нужен какой-нибудь арбалет с крестовыми наконечниками стрел или я, например, в подмогу. Я подыграю. Нужно выманить и скормить ей Себастьяна любой ценой. Скажите, чтобы не отсиживался у себя, а служил живой приманкой, – чеканила она приказным тоном, отправляясь прочь с городских улиц, явно расстроенная и собиравшаяся, наконец, отдохнуть и поспать после тревожных ночных выжиданий.

Бальтазар же направился выискивать виконта, ведь тот, если сам не уснул в своём укрытии, должен был выбраться оттуда с первыми лучами солнца, едва фурия убралась в темень своего подземелья. Вокруг уже светлело, был прекрасно виден в деталях весь городок с его узкими и широкими улочками, простенькой окраиной и насыщенным заведениями центром.

– Некромант! – окликнул его старческий голос.

Со стороны ближайшего леса всё ковыляла к нему та сгорбленная седая старушка, опираясь на извилистую клюку, подрагивая губами, будто всё время что-то там пережёвывала. Пока все вокруг ещё спали, она, видимо, шла с ближайшего склона, вернувшись в город довольно быстро. И суток ведь не прошло с их вчерашнего разговора, если, конечно, та черничная настойка не заставила его пропустить день-другой в трактире, что крайне маловероятно.

– Да чего тебе снова надо-то, старая? – закатил он глаза.

– Забери меня, сил уже никаких нет! Мёртвые здесь сами ковыляют, но моя смерть не приходит никак. Скота ни осталось, подруги-то все померли, поговорить не с кем, – дрожал старушечий беззубый рот. – В хозяйстве я уж сама ничего не могу, совсем старая стала! – заявила та, кто за ночь успела сходить в горы и вернуться обратно, как ни в чём ни бывало.

– Да полно в городе старичья всякого! С кем угодно можно за жизнь потереть, о том, как в твоё время трава зеленее была, уймись уже! – глядел строгий взгляд Бальтазара. – Найди себе новых друзей да занятие какое-нибудь, чем прежде занималась. Кота там заведи.

– Ха! Скажешь тоже! – кряхтела она. – Кормить я его чем буду? И самой питаться чем? Милостыню просить у ратуши? Нет уж! Я не стану унижаться, некромант! Сам меня за эхом посылал! Оно ответило, что помирать мне пора. Исполняй уговор! – трясла она своей палкой.

Некромант лишь вздохнул, приблизившись и поглядывая на неё. Потом посмотрел по сторонам, но не для того, чтобы убедиться, что их никто не видит, а наоборот, желая напугать парочку спозаранку проснувшихся свидетелей, дабы о фигуре его пошли разные тревожные слухи.

Старуху охватила и подняла в воздух серая призрачная аура, легко из немощного тела вытаскивая полупрозрачный призрак души. Её найдут здесь бездыханной, схватившейся за сердце, словно смерть настигла её в дороге на рассвете прямо на городской улице. Куда-либо относить её Бальтазар, конечно же, не собирался. Но кто-то мог бы и видеть, стать свидетелем того, как чернокнижник забирал себе её сущность.

– Что ж ты такого спросила у эха, что оно тебе помирать приказало, – напоследок гремел его могучий голос.

– Так и спросила жеж «Жить мне или помирать?», – отвечала та на последнем издыхании, будучи между жизнью и смертью. – Эхо и завопило в ответ «Помирать… Помирать…» – изображала она затухавший голос в горах.

– Глупая старая ты баба, – кривился Бальтазар. – Спрашивать надо было «Помирать мне или жить?», тогда и эхо «Жить! Жить!» подсказало, – раздались последние слова, которые донеслись до её ушей… – Нашла бы здесь добрых людей, кто б гуся подарил, кто телёнка новорождённого, всё бы у тебя было, если б захотела. Старая сморщенная изюмина, – проговорил он, оглядывая валявшееся мёртвое тело.

Некромант продолжил свой путь, растворяя внутри себя остатки энергии незадачливой пожилой женщины. Во всём этом наиболее ценным был её жизненный опыт и вереница воспоминаний, долгая тягучая жизнь, которую она добровольно оставила позади. Но барон Кроненгард в этот поток видений не вглядывался и душой старушки интересовался мало, немного подпитав за счёт неё собственные силы, и вернулся к поискам укрытия местного градоначальника.

Тому бы уже и показаться самому не мешало. Из-под телег никого не виднелось, случайных прохожих вокруг всё ещё не было, так что любое замеченное движение могло принадлежать вылезшему Себастьяну. Тот не должен был где-то там втихаря сделаться добычей для фурии, но наверняка некромант знать всё равно не мог.

Обойдя место краткого ночного сражения, вернувшись туда, где они как раз разделились, он обнаружил виконта в полуразрушенном сарае, отряхивающимся от пыли и щепок. В правой трясущейся руке был зажат изысканный кинжал с обилием самоцветов. Левой же городничий возвращал на место в погреб всякие щётки и ремни уздечек. На вид, вроде как, живой и здоровый. Даже костюмчик нигде не порван крючковатыми когтями этой бестии.

– Вы здесь, – бросил ему Бальтазар, подходя ближе к остаткам постройки, чей хозяин всё ещё мирно спал в преддверии первых петухов.

– Ну, что там? – глянул Себастьян не столько на некроманта, сколько на его меч, ожидая, что тот должен быть запачкан.

– Скрылась дрянь, кружила до утра, искала вас, как будто, а потом нырнула обратно, как крыса в подполье, – отвечал тот.

– У-ух, гадина! Да, на меня позарилась, вон как разнесла тут всё, – показывал он и на дыру в стене, и на валявшиеся инструменты. – Пришлю плотников, есть у нас доски на складах, залатают. Делать-то что, ты мне скажи? Я надеялся, ты её в два счёта прихлопнешь первым же колдовством! Каждую ночь воет тварь, вылезает из своего логова. Даже не нагрянуть к ней, ключ нужен. А он у чародейки, просто так не отдаст. Может, хоть вы авторитетом своим надавите? Прикажите, как барон! – настаивал мужчина, сверкая требовательным взором с расширившимися зрачками.

– Со мной она говорить тоже отказывается. Считает мы, мужчины, слишком высокого о себе мнения. Вы вот не женаты, случаем? Авось, с дамой какой-нибудь она была бы более сговорчива, – предположил некромант.

– Увы, нет, – отвёл тот глаза, убирая кинжал, – с женщинами так непросто находить общий язык в наше время. Такие все упрямые и своенравные стали. Даже служанку надёжную на такую миссию не пошлёшь… И переодеваться нам с вами в женское не к лицу ради такого обмана, – качал он головой. – Кира опытный следопыт, она всякий обман за версту почует!

– Ну, ещё бы! Это ж «имперку» сбрить придётся! – отшучивался чернокнижник.

– Всё бы вам веселиться, барон. А тут дело жизни и смерти, – кусал губы городничий. – Что бы эдакое сообразить…

– Можно на хитрость пойти. Есть у вас в городе воришка один проворный. Повелите-ка найти в кабаках и борделях дворфа-музыканта, что ситар с собой носит, чьи волосы змеям подобны, борода в крупную косу, что у вас хвост волос позади, а звать, как же его… Словно закуска к браге какая-то… Корки… Креко… Кроко… Коркоснек! Так, кажется, представлялся он, если не оболгал самого себя.

– Был дворф, песни пел. А чего ж не разыскать? Разыскать его, это мы мигом! Хоть все ночлежки обыщем, – пообещал виконт. – Сейчас же подниму своих людей.