В последнее время я постоянно жалею об упущенных возможностях. Думаю о мелочах, которые повлияли на исход событий. После того дня, когда мы с отцом ходили на кладбище, всё пошло наперекосяк. Мне снятся кошмары. Сегодня мне снилось, что я иду на похороны того мальчишки из гимназии. Мне поручили нести его портрет, а я всё думал, почему иду прощаться с человеком, с которым не был знаком. Я стоял среди плачущих родственников, а потом развернул портрет к себе и посмотрел. Этот мальчик смотрел на меня с фотографии и выглядел очень страшно, будто его сфотографировали, когда он уже был мёртв – бледное лицо, расплывшиеся глаза как у слепого. И он зловеще улыбался синеватыми губами. Я бросил портрет на землю, и все вокруг начали шипеть на меня: «Ты что? Подбери! Прояви уважение!». Я не мог найти в себе сил, чтобы снова взять эту фотографию в руки.

Ещё никогда я так не радовался звону будильника. Меня и днём преследуют навязчивые мысли. Я думаю о кладбище и представляю, как покойники гниют в земле. От этих мыслей я вздрагиваю. Хочу попросить родителей, чтобы мне купили успокоительное, а то нервы ни к чёрту.

18 июня 2004 года

Теперь я ещё больше опасаюсь, что мой дневник найдут. Я схожу с ума. Мне бы не стоило писать о том, что произошло, но этот дневник – единственный, с кем я могу поделиться своей страшной тайной. У меня был приступ лунатизма. И ладно бы я не сделал ничего плохого, но я сделал…

Вчера я проснулся глубокой ночью. В голове была только одна мысль: «Где лопата?». Я встал и оделся. Это не было моим решением, я всё делал автоматически, будто мной кто-то управлял. Стараясь не шуметь, я пошёл на балкон и отыскал садовую лопату. Я был спокоен и расчётлив, решал, как мне добираться: пешком или на велосипеде. И я подумал, что если возьму велосипед, тогда точно всех разбужу, а ещё потрачу много времени, чтобы приладить к раме лопату. У меня не было никаких сомнений, ничего лишнего в голове, я думал только о цели, мне было неважно, откуда взялся этот ужасный замысел. И тогда он не казался мне ужасным.

Я шёл на кладбище. Не знаю, каким путём добирался, помню только как увидел лес и понял, что я уже близко. Помню обрывками, как шёл между оградами, искал ту могилу, где был похоронен мальчик.

Когда я разглядел в темноте знакомый портрет, то почувствовал удовлетворение, радовался, что нашёл его наконец. Это были не мои чувства и не мои мысли. В здравом уме я бы никогда не пошёл на кладбище ночью.

Руки сами швырнули в сторону цветы, потом я лопатой сломал песочный холмик и начал копать. Я копал и копал без передышки. Вот я уже по колено в земле, по пояс, пот стекает с лица, а я всё копаю и копаю, выбрасываю землю из ямы. Мне хотелось сделать это поскорее. Я опомнился только когда острие лопаты ударилось в крышку гроба. Этот глухой звук будто разбудил меня и вернул рассудок.

Я осознал, где нахожусь и что делаю, и меня пронзил ужас. Я бросил лопату, попытался выбраться из ямы, но рыхлая стена осыпалась, и я упал спиной на гроб, присыпанный тонким слоем земли. Я вскочил, выбрался и побежал. Я был напуган, но так и не проснулся до конца. Мне казалось, что всё это бесконечный кошмар. Мелькали фонари, тёмные окна, где-то далеко выли собаки. На улице не было ни души. И хорошо, что мне никто не встретился, ведь я был грязный и безумный.

Дома все спали, никто моего отсутствия не заметил, я прошмыгнул в свою комнату, сбросил одежду, скомкал её и сунул под кровать, а сам влез под одеяло и тут же уснул. А может быть и не просыпался. Всё это было помутнением рассудка.

Я проснулся утром от будильника. Хотелось бы мне убедить себя, что все события прошлой ночи мне только приснились, я был весь в земле, моя постель была в земле и одежда под кроватью тоже.

Не знаю, что со мной случилось. Ладно бы просто лунатизм, можно было бы сказать, что это нормально для подростка. Но я был на кладбище и раскопал могилу, будто пытался освободить того парня от смерти. Я не соображал, что делаю.

Наверное, я совершил преступление, и если кто-нибудь об этом узнает, у меня будут большие проблемы или меня могут отправить на лечение в какую-нибудь клинику для душевнобольных. Надеюсь, всё обойдётся, и со мной больше такого не повторится.

21 июня 2004 года

Мне стало намного лучше. Сегодня утром я стоял на балконе, чтобы увидеть Свету. Я заметил, что обычно она ходит с распущенными волосами, но когда идёт на работу, то собирает волосы в высокий хвост. У неё чёрные-чёрные волосы и при этом такая бледная кожа. Увидеть бы её вблизи, хочу узнать, какие у неё глаза.

В любое утро я могу быть во дворе до того, как она выйдет из своего подъезда, и встретится с ней взглядом. Я строю планы: думал проехать мимо неё на велосипеде, но так я буду выглядеть совсем не круто, ведь велосипед у меня старый.

Я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь понять, есть ли во мне природная привлекательность. Не знаю. Я себе не нравлюсь, если честно. Слишком уж я худой. Руки у меня как две палки. Может быть, стоит надеть рубашку с длинным рукавом, сделать вид посерьёзнее и пройти рядом с ней, будто случайно. Для меня важно увидеть взгляд Светы, как она на меня посмотрит.

Не знаю, когда решусь на это. Сегодня только понедельник. Есть ещё четыре дня, когда можно встретить её рано утром во дворе.

Меня всё ещё беспокоит то, что произошло недавно. Однако я думаю, что это был срыв, который больше не повторится. Я сильно нервничал, держал это в себе, во мне накопились тяжёлые переживания и выразились вот таким способом. Теперь я хорошо сплю, мне не снятся кошмары и чувствую себя вполне спокойно. Мне становится плохо только когда я вспоминаю о том, что натворил.

Недавно ко мне в комнату постучался отец и спросил не видел ли я лопату. Меня пронзило нервной болью. Будто внутри меня были туго натянутые нити и за них разом дёрнули. Я соврал, что ничего про лопату не знаю.

22 июня 2004 год

«Преступник всегда возвращается на место преступления», – так говорят в детективах. Я думал, что это такое литературный штамп, не имеющий никакой связи с реальностью. Но нет, я как самый глупый преступник вернулся на кладбище, чтобы всё хорошенько осмотреть.

Я не жалею об этом, потому что теперь сомневаюсь, что той ночью всё было именно так, как помню. Сегодня я приехал на велосипеде к могиле того мальчика. Ровный холмик, цветы, портрет, ограждение из верёвки на четырёх колышках – всё в порядке. Там ещё и табличку поставили с именем и датами. Того мальчика звали Дима Вальсов.

Нет, я не думаю, что если бы кто-то раскопал могилу, то работники кладбища всё так и оставили, но хотя бы какие-то следы после недавних разрушений должны были остаться.

И подняли бы шум, поставили какого-нибудь сторожа. Ведь никто бы не стал аккуратно возвращать могилу в первозданный вид и притворяться, будто ничего не было.

Хотя работникам кладбища не нужны лишние скандалы. Однако мне приятнее думать, что той ночью я не был на кладбище, а просто вышел во двор с лопатой, вывалялся в земле и вернулся в постель, а всё увиденное мной было лишь сном. Я не хочу нагнетать. Будет лучше, если выкинуть это из головы. Может быть, я расскажу об этом кому-нибудь по большому секрету лет через пять, а сейчас я буду думать о простых вещах и наслаждаться летом.

23 июня 2004 года

Сегодня я отмыл входную дверь в нашу квартиру с наружной стороны. Тёр щёткой со стиральным порошком. Теперь она как новая. Когда родители увидели меня за этим делом, они не могли понять, что на меня нашло. Я сказал, что просто заметил насколько у нас грязная и пыльная дверь. Только я им не сказал, что вид входной двери меня обеспокоил не просто так. Я представил, что мы познакомимся со Светой, и она придёт ко мне в гости или просто зайдёт за мной погулять и увидит эту грязную дверь. Мне будет стыдно.

Я знаю, что у меня глупые мысли и меня излишне беспокоят всякие мелочи. Ничего с этим не поделаешь, мне нравится представлять счастливое будущее.

Вчера я случайно встретил её во дворе. Я шёл в магазин, а она стояла у стола для пинг-понга вместе со своими подругами. Света взглянула на меня, когда я проходил мимо. У неё было спокойное выражение лица, а моё сердце колотилось. Кажется, у неё светло-карие глаза, а ещё еле заметные веснушки на лице. Теперь, когда я увидел её вблизи, она мне понравилась ещё больше.

Интересно, думала ли она обо мне хотя бы недолго? Жаль, что я не умею читать мысли.

Ещё я кое-что узнал о Свете от пацана из её подъезда. Оказывается, ей уже пятнадцать лет, она старше меня на год. Меня это не смущает. Главное, чтобы её не отпугнуло то, что мне всего четырнадцать.

25 июня 2004 года

Я тут накидывал варианты, как познакомиться со Светой. Я знаю, каким путём она ходит на работу. Она поднимается вверх по улице мимо детского сада. В ранние часы там почти нет людей, и мы сможем спокойно поговорить. Я пойду рядом с ней, скажу, что тоже хотел бы устроиться в экологическую бригаду, задам пару вопросов о работе, а потом спрошу можно ли с ней познакомиться. А она ответит да или нет. Я ещё думал подойти и спросить который час, но так разговор не завяжется. Ещё есть вариант подойти и сказать прямо: «Привет. Ты мне очень нравишься. Давай познакомимся?». Мне надо быть готовым к тому, что Света может ответить отказом, но это лучше, чем неопределённость. Так я хотя бы узнаю, что мои чувства безответны.

Честно, я не знаю, что мне делать, если Света согласится познакомиться. Я ещё ни с кем не встречался. Знакомство с Асей в лагере можно только с натяжкой назвать отношениями. Она знала, что нравится мне, мы проводили вместе время, но у нас почти ничего не было. Мы только гуляли, пару раз держась за руки и ещё один раз я её поцеловал. Правда это и поцелуем назвать трудно, мы лишь соприкоснулись губами.

Я не знаю, каково это – встречаться с девушкой, и боюсь допустить какую-нибудь ошибку.

28 июня 2004 года

Всё плохо. Всё очень плохо. Моя мрачная тайна теперь кажется мне пустяком по сравнению с тем, что я видел сегодня. Меня бы точно посчитали сумасшедшим, если бы я кому-нибудь об этом рассказал, но я знаю, что мой рассудок в порядке. Меня одолело наваждение.

Сегодня утром, я как всегда проснулся пораньше и выглянул в окно, чтобы увидеть Свету, но увидел того парня, что умер в начале лета. Это был Дима Вальсов, он весь позеленел и распух, но я узнал его по чёрным волосам. Он стоял рядом с трансформаторной будкой, опустив голову. На нём был серый лоснящийся костюм, в котором его похоронили.

Его ужасная фигура приковала мой взгляд, и я не мог заставить себя отойти от окна. Я знаю, что это была не галлюцинация, потому что не один я его видел. Бродячая собака, что вечно ошивается в нашем дворе, трусливо подошла к нему и долго обнюхивала его ногу. Он дёрнул коленом, и собака отбежала, поджав уши.

Потом она легла на землю и тихо подвывала, глядя в его сторону. Я слышал, что животные ведут себя так в присутствии мёртвых.

Когда Света вышла из своего подъезда, я испугался за неё. Мне хотелось стучать в стекло и кричать «Беги!», но я был слишком напуган. А Света прошла мимо покойника. Она не заметила его. Посмотрела только на воющую собаку.

Я крепко зажмурился и открыл глаза. Он всё ещё был там. Рукава его пиджака были измазаны землёй до локтей, ботинки и брюки тоже были запачканы. Я стоял замерев, и мертвец тоже не двигался. Только когда я стал медленно пятиться, покойник вскинул голову и взглянул прямо на моё окно.

Я увидел его лицо, поплывшее от разложения, тёмные пятна на щеках, высохшие плотно сжатые губы, а глаза были как два серых пятна.

Меня едва не вывернуло на пол. Я сдержал приступ тошноты и выбежал из комнаты. Долго сидел на кухне, пытаясь успокоится. Меня трясло, бросало то в жар, то в холод. Даже сестра, которая никогда не интересуется моим состоянием спрашивала, что со мной случилось.

Мама подумала, что я заболел и загнала меня обратно в комнату. Нескоро я решился снова посмотреть в окно. Дима исчез. Он показался мне и ушёл. Возможно, он приходил, потому что я осквернил его могилу.

Я надел крестик, который уже давно не носил. Хотел помолиться, но не смог вспомнить слова. Верить в Бога я перестал ещё в семилетнем возрасте. Но теперь обязательно схожу в церковь, поставлю свечку за упокой и попрошу прощения.

Прости меня, Дима, я не понимал, что творю!

30 июня 2004 года

Первый месяц лета пролетел незаметно. Надеюсь, всё плохое, что случилось со мной в июне, останется в прошлом и быстро забудется. Однажды я перечитаю эти записи и не поверю, что столько странного и удивительного произошло за один только месяц.

Я дал себе обещание, что этим летом обязательно познакомлюсь со Светой. Я не хочу быть зацикленным на одних только проблемах. Так хочется жить, открывать для себя новое. Нужно быть смелее!

2 июля 2004 года

Как бы мне ни было страшно, я хочу очень подробно записать пережитое. Я стал свидетелем необъяснимого явления, и все мои записи могут оказаться очень важны.

Ещё во сне я почувствовал эту вонь и старался уткнуться носом в одеяло. Запах был такой сильный, что это мешало спать. Было часа четыре утра – уже рассвело, свет слабо пробивался сквозь шторы. На ночь я всегда занавешиваю окна, чтобы солнце меня не будило, и по утрам в моей комнате сумрачно.

Я краем глаза увидел тёмную фигуру и оцепенел, боялся шевельнуться. Он сидел на моём стуле, склонив голову.

Я закрыл глаза и долго притворялся спящим, а он всё сидел и сидел. Поняв, что он никуда не собирается, я сипло прошептал: «Пожалуйста, уходи». И он ответил мне: «Не бойся меня, Слава, я тебе ничего не сделаю». Его голос был обычный, мальчишеский, но как же меня дёрнуло, когда я услышал своё имя.

Я посмотрел на него и сразу отвернулся. Он был ужасен: голова распухла, шея распухла, рубашка туго натянулась и едва держалась на пуговицах, а его руки были сухие и тощие как у старика.

Я тоже обратился к нему по имени, сказал: «Дима, прости меня, я не хотел тебя тревожить». А он ответил: «Я не в чём тебя не виню. Мне даже стоит поблагодарить тебя за то, что ты меня освободил, но это я заставил тебя раскопать могилу».

Мне совсем не хотелось продолжать этот разговор, я просил его уйти, спрашивал, зачем он пришёл ко мне. Дима сказал: «Мне нужно, чтобы ты привык к моему присутствию и перестал бояться».

Не открывая глаз, я спросил его, как он оказался у меня дома, и он ответил: «Твоя мама меня впустила, я постучал в дверь, и она открыла. Ты не волнуйся, она этого не помнит».

Я стиснул крестик в ладони и стал повторять: «Уходи! Уходи! Уходи!».

Только спустя несколько минут он поднялся со стула и ушёл. Я слышал, как он хлопнул дверью. В комнате всё ещё висел этот мерзкий гнилостный запах. Мне пришлось выбросить одежду, что я вчера оставил на стуле. Она вся провоняла. Стул я кое-как отмыл и дверные ручки тоже. И всё равно мама потом почувствовала этот запах, сказала: «Пахнет у нас как-то неприятно. Как будто протухло что-то».

Я осторожно намекнул вопросом не слышала ли она, как ночью стучали в дверь. Мама удивилась и ответила, что никто не мог к нам ночью в дверь стучать.

Из того, что произошло, мне ничего не понятно. Я давно интересовался мистикой, но никогда не слышал похожих историй. Постоянно думаю над словами мертвеца. Он вернулся с того света, и заставил меня помочь ему выбраться из-под земли. Он заставил мою маму открыть ему дверь. Будто мы для него марионетки.

Что ему от меня надо? Зачем он приходит? Я не знаю. Похоже, Дима испугался креста. Наверное, пока на мне крест, он не может мной манипулировать. Я нашёл маленькую иконку с божьей матерью и засунул её под обшивку входной двери. Надеюсь это поможет, и он больше не придёт.

5 июля 2004 года

Наверное, Света устраивалась в трудовую бригаду только на один месяц. Я зря прождал у окна, больше она не ходит на работу по утрам. И мой план познакомиться с ней по пути провалился. Я опять упустил возможность из-за своей нерешительности. Почему я такой профан? Почему всегда слишком долго думаю? Другой парень, полный решимости, легко подойдёт и познакомится с ней. Но, может быть, Света и заслуживает смелого парня, а не меня.

6 июля 2004 года

Икона его не остановила и мой крест тоже. Ко мне снова приходил Дима, вернее то, что сидит в его теле, я разговаривал с ним.

В четыре часа утра я проснулся от шума в прихожей, услышал шаркающие шаги мамы и щелчок замка, а потом он вошёл в мою комнату. Гниющий и безобразный, он поставил стул напротив моей кровати и сел.

Я прижался спиной к стене, выставил перед собой крест и стал читать «Отче наш». Напрасно я учил эту молитву, она не помогла. Дима слушал, а на третий раз, не поднимая головы, начал повторять слова вместе со мной, будто показывая, что обращение к Богу его совсем не пугает. Когда он говорил, его губы не шевелились. Я догадался, что этот голос слышен только мне и звучит он в моей голове.

Я перестал молиться и сказал: «Дима, пожалуйста уходи!», а он ответил: «Я не Дима, но ты можешь меня так называть, если хочешь». Я засыпал его вопросами: «Кто ты тогда, если не он? Бес? Что тебе нужно от меня? Зачем ты приходишь?».

Мертвец поднял голову, его глаза были мёртвые и слепые, он не смотрел, а просто обратил на меня лицо. Он сказал: «Димы нет ещё с прошлого лета. Я – то, что живёт в его теле. Но теперь это тело умерло и мне нужно новое. Ты мне подходишь, поэтому я к тебе прихожу».

Я не мог долго смотреть на него. У меня скрутило живот, и я боролся с приступами тошноты. Я кашлял, сплёвывал жидкую слюну прямо на одеяло и продолжал спрашивать: «Ты хочешь меня убить?».

Мертвец ответил: «Для тебя это будет смерть, но я не собираюсь тебя убивать, мне нужно, чтобы ты уступил мне своё тело добровольно, иначе я просто не приживусь».

Я запомнил каждое его слово. Этот голос до сих пор, будто звучит в моей голове.

Я сказал, что никогда не соглашусь на то, чтобы он вселился в меня.

«Ты передумаешь, – с уверенностью ответил он. – Дима передумал. Ты поймёшь, что лучше так, чем бессмысленно жить и постоянно страдать. Ты и сам порой думал, как было бы хорошо просто уснуть и больше никогда не просыпаться. Многие люди хотят умереть именно так, а я могу дать тебе такую возможность. Ты часто жалеешь об упущенных возможностях. Согласись, и тебе больше никогда не придётся ни о чём жалеть».