У порога комнаты тихо скрипнули половицы. Я повернул голову.
Там стоял «плюшевый парень» и теребил красный галстук бескровными пальцами.
Я встрепенулся, но тут же заставил себя успокоиться. Это всего лишь ребёнок, пусть и какой-то сверхъестественный.
– Привет!.. Ты извини, я прочитал тут одну из твоих тетрадей… и мне тебя стало жалко. Не бойся, ладно? Я ничего плохого тебе не сделаю. Просто хотелось понять, кто ты такой.
Мальчик с медвежьей головой не мог мне ответить. Он стоял и гневно шаркал ногой по гнилым доскам, будто разъярённый бык. Его глаза, если их можно так назвать, казались полными ярости.
– Да не злись ты, – сказал я, стараясь найти подход к этому странному ребёнку. – Я хочу помочь тебе!
Паренёк сунул руку в карман шортов и вытащил оттуда что-то острое и блестящее. Это была старая перьевая ручка. Он сжал её в кулаке, как нож.
– Ты чего задумал? – взволнованно спросил я, вспомнив, что этот мальчишка не дурак подраться.
И в следующий миг он бросился на меня. Прыгнул и ловко обхватил мой торс ногами. Одной рукой вцепился в шею, а второй замахнулся в лицо. Я успел поймать его за локоть, остановив смертельный удар. Остриё перьевой ручки замерло в нескольких сантиметрах от моего глаза.
Как холодна была его кожа… Чему удивляться? Он же мертвец!
– Ах ты, поганец! А НУ ОТЦЕ… ПИСЬ ОТ МЕНЯ!!! – Я рывком отбросил его от себя.
Он упал, проломив задницей пару трухлявых досок. Перьевая ручка провалилась куда-то в щель, медвежья голова слетела и откатилась к стене.
Мальчик мигом вскочил на ноги. Забыв о нашей схватке, он бросился к плюшевой голове. Видимо, очень стеснялся, когда шейный огрызок был ничем не прикрыт. Закомплексованный парень! Вот его слабое место!
Он наклонился, но я оказался быстрее – первым схватил медвежью голову и поднял её высоко над собой. Обезглавленный пионер запрыгал передо мной, как собачка. Махал короткими ручонками, пытаясь дотянуться до маски, но росточка не хватало.
Мне опять стало жалко этого драчливого шкета.
– Лови! – крикнул я и швырнул плюшевую голову в разбитое окно.
Мальчик в ужасе затряс руками. Из перерубленного горла вырвался жалобный стон, похожий на вой собаки.
Пионер разбежался и нырнул в пустую раму. Где-то внизу послышался удар о землю.
У меня дрожали руки, тряслись колени. Короткая схватка с мёртвым пионером не могла пройти бесследно. Это был ужас, какой и во сне не приснится!
Не теряя времени, я подобрал с пола несколько тетрадей, свернул их трубкой и сунул в карман штанов.
Боясь, что разъярённый пацан вернётся, я побежал оттуда как можно быстрее. И, покидая старый дом, увидел, как безголовый пионер трясёт куст сирени. В нём застряла его игрушечная башка.
Как он к ней привязан. Вот же бедолага…
Записи в тетрадях одновременно ужасали меня и вызывали глубокое сочувствие. Я перечитывал одно и то же десятки раз, стараясь вникнуть в каждую деталь, и только потом переходил к следующей тетради. Тот плюшевый парень описывал своё существование на грани нашего и потустороннего миров.
Он записывал свои мысли, не указывая число, месяц и год. Просто выливал на страницы свои мысли:
«Часто я сижу на складе так долго, что успеваю покрыться пылью, как старая плюшевая игрушка.
Сижу, чтобы ничего не трогать. Каждый предмет там имеет свой характер. Однажды мне приглянулась разноцветная юла. Я завёл её от скуки, а она вдруг треснула, и оттуда полезли здоровенные чёрные пауки. Они искусали мне руки и ноги. Наверное, я бы умер от их яда, если бы уже не был мёртвым.
Я ведь мёртвый? Конечно, мёртвый, ведь у меня нет головы! Только эта тряпочная медвежья морда, набитая опилками.
А однажды меня заинтересовали карнавальные маски сказочных героев. Там были разные физиономии: клоун, Чиполлино, Баба-яга, петух и заяц.
Маска зайца мне особенно понравилась. Я снял её с крючка, перевернул, а на внутренней стороне были какие-то стихи, выведенные корявым почерком:
„Зайка ко́сая придёт,
С тебя кожу обдерёт…“
И дочитать не успел, как маска больно укусила меня за палец! Я швырнул заячью морду подальше от себя, а она вдруг взлетела над полом на высоту роста взрослого человека. Словно кто-то невидимый подобрал и надел её.
А затем маска подлетела к стойке с одеждой, и на моих глазах с вешалки сорвался и взмыл в воздух балахон из мешковины.
Пустота обернула себя плотной тканью. Спрятала отсутствующее лицо под маской зайца и будто обрела плоть. Под балахоном выделялся затылок и плечи.
Фигура в маске зайца подплыла к железным дверям, и они сами перед ней распахнулись, точно и не были заперты. Этот ряженый призрак молча ушёл в ночь.
Не знаю, куда он направился. Знаю лишь, что не стоило трогать эту маску. Завмаг долго трепал меня за то, что я упустил его товар, и пообещал прибить мои руки к полу, если они ещё хоть раз что-то тронут без спроса.
Я не хочу быть прибитым. Лучше бегать по заданиям, чем сидеть в хранилище вонючего старья.
Завмаг бросил меня в стену и сказал: „За эту маску ты будешь работать на меня не одну, а все три вечности! Ха! Ха! Ха!“
Ему смешно. Он издевается надо мной и другими ребятами, которые таскают для него вещи. Иногда мы вместе занимаемся разбоем, но никогда не разговариваем, ведь у нас нет ртов.
Один мой напарник носит вместо своей головы игрушечную обезьянью. Есть ещё девочка, которой завмаг приделал голову от неваляшки. Должно быть, ему доставляет радость наш позорный и нелепый вид.
У меня есть только одна мечта – разбить тот сосуд и вернуть наши головы!
Я не хочу быть рабом! Не хочу быть пленником!»
В другой тетради пионер с медвежьей головой рассказывал о своём опыте существования среди людей. И это было не менее увлекательное чтение:
«Я умею быть незаметным для всех. Только самые внимательные способны нацелить на меня взгляды. Видят те, кто хотят увидеть, и те, кто умеют смотреть.
Редкие прохожие с удивлением поглядывают в мою сторону и, наверное, думают: „Что за странный мальчик нацепил на себя игрушечную голову?“
Не знаю, как это устроено. А вдруг я как снежинка в большом снегопаде? Меня можно заметить, только если внимательно присмотреться, отделить взглядом от всего остального и проследить за движением в потоке.
Чаще всего меня замечают маленькие дети, старики или те, кого считают ненормальными. Но для большинства людей я невидим. Могу идти за ними по пятам и проскальзывать в их квартиры, а они, скорее всего, даже глазом не моргнут.
Так я прихожу в дом, где когда-то жил. Заглядываю проведать своих родителей.
Время вне Загробья течёт по-другому. Потустороннее измерение как замершие часы с немой кукушкой, а в мире людей всё меняется с бешеной скоростью.
Раньше мама постоянно плакала. Отец держал всё в себе, но ронял редкие слезинки, заглядывая в мою комнату. Они скорбели обо мне.
Думаю, я бы мог показаться кому-нибудь из них в отражении или промелькнув мимо. Но мне стыдно попадаться родителям на глаза в таком виде. Пусть лучше считают меня пропавшим…
Однажды мама выплакала все слёзы. В квартире стало тихо. Сколько прошло времени? Сколько прошло лет? Я больше не умею в этом ориентироваться. Цифры на отрывном календаре потеряли для меня значение.
Иногда в тишине дома звучал смех. В жизнь моих родителей вернулась радость. Мама чуть пополнела, виски отца стали слегка серебристыми. Значит, прошли годы.
А недавним вечером я снова проник в квартиру вместе с отцом, и там опять звучал плач. Но это была не мама. В моей комнате надрывался младенец! Новый ребёнок. Вместо меня.
Отец разулся, прошёл в комнату и спросил: „Что она так ревёт?“ Мама ответила: „Зубки режутся, вот и ревёт!“
Я наблюдал, заглядывая в приоткрытую дверь. Папа обнимал маму за плечо, а она держала на руках краснолицую малютку. Это моя сестра. Они назвали её Алевтинка.
Я Алёша – она Алевтинка.
Мама и папа нашли мне замену. Они смирились, что я никогда не найдусь. Пора бы и мне с этим смириться!»
Там было ещё много подобных записей.
Я пригласил Инну и показал ей эти тетради. Сказал, что нашёл их в заброшенном доме. Не знаю, почему решил поделиться секретом именно с ней. Просто показалось, что девушка не такая скептичная, как остальные друзья, и сможет в это поверить. Да и только она поинтересовалась, куда я вдруг пропал.
Инна сидела в кресле с тетрадью-дневником, водила глазами по строчкам. Тень от оправы очков неподвижно лежала на бледных щеках. На лице подруги не было удивления или недоумения, лишь строгая сосредоточенность.
– Похоже на рукопись юного писателя. Я бы не стала говорить, что это заметки сумасшедшего, – сказала Инна, закончив чтение.
– Я не к этому клоню. Потому что знаю, что всё написанное там – правда! – ответил я.
Инна подняла на меня обеспокоенный взгляд. Она ждала объяснений.
– Я видел призрака, – мне хотелось, чтобы мои слова прозвучали убедительно, насколько это возможно.
– Призрака? – девушка вскинула одну бровь над оправой.
– Что-то вроде того, – сказал я, сглотнув слюну.
– И как он выглядел? – спросила Инна с ноткой сомнения.
– Как пионер… с головой плюшевого медведя, – ответил я, сам понимая, насколько глупо это звучит.
– Юл, ты прикалываешься надо мной или что? – Инна будто надеялась, что это всё шутка.
– Я и сам хочу разобраться в том, что видел. Понять, реально это или нет, – серьёзно сказал я.
– А чем я тебе могу помочь? – спросила Инна.
Я пожал плечами:
– Не знаю. Ты умная. Хотел получить от тебя какой-нибудь совет.
Она положила тетрадь на стол и потёрла уставшие глаза под очками:
– Ну, мы знаем имя автора записей. Можно попробовать выяснить, правда ли в том доме жила семья с фамилией Петровы. Узнать, пропадал ли у них кто-то из детей. Иначе говоря, проверить информацию! У нас маленький город. Тут все друг про друга знают.
Я вскочил с места и выкинул вперед указательный палец:
– А! Говорил же: ты умная! Можно разузнать, поискать информацию о пропавших людях. В интернете, в старых газетах. Я проведу расследование!
– Юл, а зачем тебе это? – Инна сидела, вжавшись в кресло. Её слегка напугала моя бурная реакция.
– В смысле? – спросил я.
– Почему ты так загорелся? Это простое любопытство? – спрашивая, подруга смотрела на меня с беспокойством.
Я снова пожал плечами:
– Не знаю. Чем больше об этом думаю, тем сильнее увлекаюсь. А что? Тебе кажется, что я слишком на взводе?
– Вроде того… – кивнула Инна, и её взгляд скользнул по комнате. – Я тебе помогу, если пообещаешь заняться и другими делами тоже. Тебе пора здесь прибрать и… принять душ.
Я огляделся вокруг и только теперь заметил масштабы беспорядка. Воздушные шарики так и лежали на полу с самого дня рождения. На столе стояли грязные чашки, валялись пустые пакеты из-под чипсов. Додумался же пригласить девушку в такой свинарник…
И одежду давно не менял. От футболки несло потом.
– Не обидела? – спросила Инна.
– Нет, всё норм, – мои щёки так и запылали от смущения.
Я проводил подругу до порога, ещё раз поблагодарил за совет и, как только она ушла, побежал в ванную. Намыливался и одновременно чистил зубы, точно пытаясь смыть с себя этот позор.
Уборка, конечно же, осталась на завтра. Сил хватило лишь на то, чтобы рухнуть в кровать и погрузиться в пустоту.
А утром меня ждал сюрприз!
Теперь моя комната была не просто грязной, а разгромленной! Содержимое шкафа и тумбочек валялось на полу. Одежда, учебники – всё вперемешку.
И тетради пропали… Сразу стало ясно, чья это работа. Снова приходил этот безголовый пионер, забрал свои дневники и отомстил мне, изорвав книги, разбив рамки с фотографиями.
А я крепко спал и ничего не слышал…
Теперь я стал ощущать это… потустороннее присутствие! Казалось, что в пустых комнатах всегда кто-то есть. Детский страх темноты снова нашёл себе место в душе.
На улице я постоянно оглядывался, думая, что за мной наблюдают. Меня преследовала мысль: «Они здесь, среди нас, просто мы их не видим!»
Я нервничал, искал подтверждение своим страхам в каждом случайном шевелении кустов и шелесте листьев.
И вот однажды, идя по своему двору, я увидел плюшевую медвежью голову! Только не коричневую, а серую, облезлую. Она торчала из-за высокой липы, смотрела на меня выцветшими глазами-бусинами.
Я подпрыгнул на месте, но, присмотревшись, понял, что это всего лишь мягкая игрушка, приколоченная к дереву гвоздями.
И там таких был ещё десяток: одноухая мышка, промокший зайчик, облезлый бегемотик с разорванным пузом…
Я смотрел на эту плюшевую экспозицию и думал: зачем кто-то приколачивает к деревьям во дворе старые мягкие игрушки? Кто-то считает это красивым? Выглядели они унылыми и жуткими.
А может, это вовсе не попытка украсить двор, а чей-то непонятный ритуал? Как много странного, необъяснимого в нашем мире.
Внезапно мне вспомнился вопрос Инны: «А зачем тебе это?» Правда, зачем? Может, стоило не играть в детектива, а побольше заниматься своими делами?
Наконец-то я навел порядок в своей комнате. Снял остатки праздничных украшений, почистил ковёр, отправил постельное бельё в стирку. Уборка под музыку растянулась до самого вечера, и выносить мусор пришлось уже в темноте.
Идти по неосвещённому двору было страшновато. И этот страх оказался обоснованным. Когда я стоял у мусорных контейнеров, мне в лопатку прилетело что-то тяжёлое, отскочило и звонко покатилось по асфальту. Это была стеклянная бутылка.
– Ай!
Я обернулся. В нескольких метрах от меня стоял пионер с медвежьей головой.
– Эй, полегче! Чего кидаешься?! – вырвалось у меня.
От страха закололо сердце.
Мальчишка стоял в злобной позе, уперев руки в бока.
Я не хотел вражды, поэтому сказал:
– Нам надо прекратить этот конфликт. Ты влез в мой дом, я влез в твой. Долго это будет продолжаться?
Пионер молчал. По его плюшевой морде нельзя было определить, что он думает.
Я попробовал обратиться к нему по имени:
– Алёша… Давай забудем про всё и разойдёмся, ок? Я понял, что ты украл игрушку не для себя. Прощаю! И ты прости, что читал твои дневники. Хотелось бы тебе помочь, но я ничего не смыслю в потусторонних мирах… Меня недавно подруга спросила: нужно ли мне всё это? Думаю, нет! Давай мирно разойдёмся?
Пионер медленно опустил руки. Теперь его поза казалась мирной.
– Ну что, без обид? – уточнил я, вглядываясь в глаза-бусины, будто надеясь уловить в них хоть что-то.
Мальчик с медвежьей головой вдруг повернулся и пошёл прочь, в сторону старых гаражей.
В груди разлилось чувство облегчения. Казалось, мы поняли друг друга. Наконец-то!
Я честно пытался забыть обо всём и сосредоточиться на рутине. Но, как нарочно, на следующий день мне позвонила Инна и объявила:
– Юл, у меня для тебя новости!
– Хорошие? – спросил я.
– Сам решай! – ответила она. – Я тут, можно сказать, случайно выяснила, что у моей мамы есть знакомая по имени Алевтина. И знаешь, какая у неё девичья фамилия? Петрова! А теперь угадай, где она жила в детстве?
– Не может быть! – сердце так и подскочило в груди.
– Да я сама не поверила! – звучал в трубке восторженный голос девушки. – Хочешь с ней пообщаться? Я сказала, что ты собираешь материал о пропавших людях для городского портала.
– Тогда придётся правда написать статью, чтобы никого не обмануть, – сказал я, чувствуя весёлый азарт, несмотря на общую усталость.
– Напишем! – поддержала Инна. – Давай зайдём к ней в гости? Мне и самой теперь интересно!
Разговор закончился, и я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь во всё лицо. Стоило этой девушке только позвонить, и обещание не лезть в тёмные дела мигом забылось. Все это как-то отошло на второй план. Видимо, она и правда мне очень нравилась…
Алевтина оказалась милой женщиной за пятьдесят. Её глаза излучали только доброту и спокойствие, словно её жизнь ничто не омрачало.
Она часто улыбалась и этим располагала к себе. Даже седина была ей к лицу.
Я ей немного завидовал. Эта женщина была полна живой энергии, а у меня подёргивался глаз.
Мы с Инной сидели в гостиной, у низкого столика, пили чай и слушали её историю.
– Мама и папа мало говорили про Алёшу, – рассказывала Алевтина. – Для них это была больная тема. Но его фото всегда стояло у нас на комоде. Вот оно!
Женщина поставила перед нами чёрно-белую фотографию в рамочке. На ней был мальчик лет двенадцати в пионерской форме и с букетом цветов в руках. Он стоял на фоне школьного здания, его взгляд казался серьёзным, почти взрослым. Я сразу узнал паренька по одежде и телосложению. Только голова у него была нормальной, мальчишеской.
– Алёша пропал в семидесятом году, – продолжила Алевтина. – Вышел в булочную и не вернулся. Его могли похитить. Тогда в городе исчезли ещё несколько детей. Никого из них не нашли.
– Такой милый мальчик, – сказала Инна с сочувствием.
– Да, – кивнула Алевтина. – Гордый. Хорошо учился, любил клеить модели самолётов. Я всё детство с ними играла, когда родителей не было дома. Они не разрешали их трогать.
– Жаль, что вы никогда не виделись с братом, – тихо сказал я.
О проекте
О подписке