Глава седьмая. ОАЫТЫ УСПЕШНЫ, НО ПРОГРЕСС ПОД УГРОЗОЙ

Едва учёные наладили новый график опытов с привлечением самих подопытных, едва пошла документация и профессор уселся за анализ, едва забрезжила надежда стабильной работы безопасных мониторов, как новая опасность взбудоражила сообщество. Здание окружила полиция и через мощные динамики громом среди ясного неба раздалось внезапное – Сдавайтесь! Вы окружены! Нам всё известно об удачном опыте!

– Письмо, профессор! – выкрикнул робот Иоф. – Предлагают сдаться и выдать результаты опыта. Мы пропали…

– Какой там пропали… – пробормотал профессор. – Есть же огнемёт! Прорвёмся!

– Я по людям огонь открывать не стану, – предупредил робот. – Нет в программе.

– В оцепление людей не ставят. Там одно железо. Роботы! – заорал профессор. – Этих жги и топи. Нелюди.

– Позвольте! – возмутился было Иоф, но тут Керамо взглянул на него с подозрением.

– Откуда полиция знает об опыте и что он удался? Ваша работа?

– Н.. нет… – неуверенно ответил робот и задымился. Вранья в программе не было и попытка соврать оказалась критической.

– Меня заставили! Спасите! – Иоф заметался по кабинету, шипя и капая горящим пластиком и рассыпая искры. Профессор резким толчком свалил робота на пол и вскрыл аварийный лючок. Потоки пены из системы тушения, щелчок, и гаснущий желтый свет из лючка обозначили бесславный финал предателя. Профессор изъял блок электроники из глубины корпуса злосчастного помощника. Это было надо для сохранения в секрете хотя бы того, что робот не успел сообщить в институт до установки сетки. Вообще стоило выяснить, что он передал, в каких объёмах. Была ещё надежда, что сеть на здании могла стать препятствием для утечки информации. Но это после! Сейчас срочная эвакуация!

– Уходим! – воскликнул Керамо, врываясь в лабораторию. – На нас напали враги рода плёнок!

Отовсюду доносился писк и клёкот. Профессор, обрывая нити, запихивал в термос большие и малые плёнки без разбора и почтения. Собрав по комнатам все пленки, профессор долил термос питательным раствором и прошептал, – Терпите, сироты, во имя светлого будущего! – После чего крепко завинтил крышку термоса и откинул его за спину на ремне.

– Вам даётся пять минут на капитуляцию, или мы начнём штурм! – загремело с улицы.

– Мой прадед Берлин брал! – в запальчивости крикнул Керамо на бегу. – Фиг вам капитуляция!

Профессор совершенно не заботило, слышат ли его. Пяти минут должно хватить добежать по переходу до ангара. Пробегая мимо шкафа с огнемётом и запасными баллонами, профессор ненадолго задержался. Он быстро открыл дверку, подвинул шарообразный аквариум и навёл фокус от солнечных лучей на пластиковый баллон с горючим составом. После чего помчался к ангару с удвоенной энергией. Как нарочно, солнце закрылось небольшим облачком.

– Смерть фашистским оккупантам! – воскликнул Керамо и выбежал из прохода в ангар. Его летающая машина всегда стояла наготове. Профессор бросился на сиденье.

– Старт, старт, старт! Курс – озеро Солёное, но сначала выходим к маяку, на берег моря! – командовал профессор, срывая голос и колотя в ажитации по подлокотникам.

– Принято. На маяк и оттуда на озеро Солёное. – невозмутимо отвечала машина и ангар раскрылся бутоном.

– Не стрелять по кабине! – раздалось из громкоговорителей оцепления. – Они нужны живыми!

Летающая машина вертикально взлетела в воздух. Облачко ушло и солнечный луч взорвал запас горючего вещества.

– Ах-бах-бабах! – загремело из дома. Воздушной волной легкий аппарат швырнуло вверх и он вышел из под прицелов. Нехорошо запахло горелым из руин. По развалинам загуляли языки пламени.

– Огонь по винтам! – закричал командир оцепления, видя, что птичка улетает, но было уже поздно. Воздушная машина ускорилась быстрее, чем роботы поймали её в прицелы. Треск выстрелов прозвучал громом салюта отчаянным беглецам.

Глава восьмая. В ИЗГНАНИИ

Пока машина продвигалась к маяку, Керамо отключил систему геолокации. Теперь преследователи не могли узнать истинной цели полёта. Заложив красивый вираж над морем, автолёт направился к Солёному озеру. Профессор лихорадочно соображал. Небольшая заброшенная хижина в рощице у озера могла укрыть беглецов на короткое время. Людей там не бывает. С воздуха лесок прикроет, а вот стволы, голые стволы сосен никаким укрытием служить не смогут. Солёный раствор хоть и плохая замена питанию для плёнок, но на какое-то время сойдёт. Керамо иногда прятался в хижине ото всех, когда ему надо было подумать в одиночестве. Крохотный оазис был его секретом. И он очень, очень теперь пригодился.

Полёт длился около часа и завершился мягким приземлением.

– Стоп, машина! Ждать команды. – приказал профессор и выбрался из кабины. Немного размявшись, он двинулся к покосившемуся домику. В окнах давно не было стёкол, а дверь не закрывалась. Но запас питания в жестяном ящике цел. Значит, пока можно успокоится и подумать… Да… Жизнь загнанного зверя – не жизнь…

Профессор открутил крышку термоса и осторожно перелил содержимое в большой бидон в углу. Обычно там была пресная вода, которую отшельник приносил из родника неподалёку. В хижине стоял запах матёрой давней пыли. В носу сразу зачесалось. Пленки беспорядочно загомонили. Жидкость в бидоне покрылась пузырями. Невозможно было разобрать ни слова. Керамо вернулся к машине. Надо было срочно скрыть её ветвями, наломанными с ближних кустов. Ночью можно попробовать утащить автолёт под кроны деревьев.

– Игнатий! – позвал Керамо, когда вернулся в домик. – Говори ты.

– Истинно говорю, – отозвался Игнатий. – С питанием плохо народным.

Есть голод странного пути
И это голод не телесный,
Одним отшельникам известный.
То тяга к высшему взойти!

– Как бы не критично,. – отозвался профессор. – Тут для вас есть солёная вода рядом. Много солнца в дневное время. Но взять солёной воды надо дождаться ночи. Днём слишком опасно. Вероятно, к поиску подключат спутники из космоса. Но это, скорее всего, даже не завтра. А так округа весьма пустынная. Хотя осторожность никогда не бывает лишней.

– Читали последний отчёт, профессор? Знания – сила.

– Нет, не успел. Наверное, он сгорел при пожаре. Но все предыдущие отчёты я читал и храню их копии. Бумажные оригиналы отправляются на шредер. Вся отчётность тут, со мной.

– Не беда. Я помню доклад до буковки. Грамотность лучшее вложение капитала.

– Рассказывай, только коротко. Без этой твоей византийской витиеватости.

– Показывать изображение на поверхности плёнка может.

– Это давно известно. – профессор потрогал нос. – Многократно повторено.

– Показывать изображение над поверхностью плёнка может.

– Да что ты! – изумился Керамо. – Можешь показывать объёмное изображение? А как стабильно? —

– Новое свойство это. Пока трёхмерной графики кратковременна стабильность. —

– Вот так новость! Это же переворот в науке! Что же ты раньше молчал, кисель? Ведь получи мы стабильное изображение, получи патент и сообщи научной общественности – да нам никакая полиция не страшна. А вместе с ней и любой институт с любой службой безопасности. Трёхмерный объём! Какая будет реклама, кино, театр! Это революция! —

Профессор размахивал руками и бегал по комнатёнке.

– И вот вместо энергичных работ и результативных опытов мы вынуждены сидеть тут, как в ловушке! Как волк в капкане!

– Извинений требую немедленно. – пропищал Игнатий.

– Ах, да! Прости меня, сын неба, за некорректное именование… молчу… Мне встать на колени?

– Приняты извинения. Но если впредь кормилец и создатель себе обзываться позволит…

– Понял, понял! Перед всем сообществом плёнок обещаю следить за словами. Но что ты думаешь, сын неба, о сложившейся ситуации?

– Осмотреть оазис предлагаю. – молвил Игнатий. – Найдётся ещё что-то интересное вдруг, кроме родника?

– Да я тут сто раз всё осмотривал! – воскликнул Керамо.

– Местность токами хотел бы прочувствовать я. Много Солнца тут, сказано. Обойдусь пока им для питания. Прилив сил отмечаю. Видимо, от стресса.

Профессор согласился на прогулку. Заняться всё равно было нечем. Он перегрузил Игнатия в прозрачный мешочек и вышел из домика. На открытом пространстве Игнатий завертелся в своём пластиковом транспорте. Он ворочался до тех пор, пока не нашёл удобное положение блинчика, сложенного вдвое.

– Неси меня к роднику сначала, кормилец, – сказал Игнатий внезапным баритоном. Похоже, вместе с солнечным светом, которого ему недоставало в лаборатории, к нему вернулся и обычный его голос, и обычный гонор.

Профессор не стал спорить и отправился неспешно к роднику за ближним холмиком. Путь был близкий и всё время Игнатий трепыхался, словно засыпающая рыбка. У родника плёнка засветилась приятным зелёным цветом.

Глава девятая. НА ПУТИ К СПАСЕНИЮ

– Налей мне водички, отец-основатель. Сделаю анализ я. Вода проходит через толщу почвы и несёт в своём химическом составе о слоях информацию, – пожелал Игнатий уверенно.

– Что-то много новостей сразу! – удивился профессор. – Сын неба не сообщал, что умеет делать химические анализы воды.

– Не спрашивал никто, – кротко отвечала плёнка.

Керамо начерпал ладонью воды в мешочек и Игнатий ненадолго задумался, вздуваясь и опадая за прозрачными боками пакета.

– И? – нетерпеливо спросил профессор.

– Вход в убежище тут. – уверенно сообщили из мешочка. – Массы металла и бетона. Мы стоим прямо над входом. Прочитаю пароль для входа сейчас я.

– Не может быть! – удивился Керамо. Он привык поражать воображение других, но ему не понравилось, когда воображение его самого поразили. – Чепуха!

– Скажи пароль – Ветер тучи гонит прочь. – Голос механический у меня самого. Аппаратура реагирует только на человека голос. Токи не врут. Я учуял металл ещё при выходе из машины сквозь термоса тонкий пластик и стекло.

– Ветер тучи гонит прочь, – машинально повторил профессор.

По песку пронёсся небольшой вихрь, а когда пыль осела, профессор увидел перед собой стеклянную кабину лифта с бронированной крышей, выдвинутую из солидной с виду стальной плиты.

– Хорошо. Плотно ли завязан мешок, проверь. Положи мешок в кабину. Беги за остальными. Сюда летят! —

Керамо положил Игнатия и рванул к хижине с наивозможнейшей скоростью. Только песок взметался! В хижине профессор схватил бидон с плёнками, которые немедленно загалдели вразнобой, закрыл крышку и помчался к лифту хоть и медленнее, чем раньше, но всё же очень резво. Над головой его прошли, осыпая песок пулями, два скоростных летательных аппарата. Одна пуля пробила бидон и оттуда закапала мутная жижа. Само отверстие быстро заткнули изнутри. Вероятно, была задета одна или несколько плёнок. Пока машины делали вираж, профессор галопом доскакал до лифта, вспрыгнул в открытую дверцу и поставил бидон на пол.

– Как включить? – завопил Керамо, вертясь в прозрачном параллелепипеде и понимая, что машины вот-вот вернуться. И, скорее всего, они не промахнуться по неподвижной мишени. Кнопок в лифте не было.