Цитаты из книги «Странная практика»

нее пальто было относительно новым и все еще имело какую-то ценность. – Он пожал плечами. В такой ситуации не было ничего нового. – Полагаю, я справлюсь. Грета сжала пальцами переносицу. – Фасс! Ты сам-то послушай, что говоришь! Ты ведь не в русском романе живешь, так? У тебя нет чахотки, а квартира у тебя на втором этаже и даже отдаленно не напоминает чердак.

На прошлой неделе я временно оказался без наличных из-за неожиданного повышения арендной платы, а мое зим

– Что вы хотите сказать? – спросил Варни, нахмурившись. – Я хочу сказать, – ответил Ратвен, откидываясь на спинку кресла и снова поднося к губам бокал, – что, как я заметил, среди прочих достопримечательностей в Афинах доктор Хельсинг посетила чрезвычайно дорогой бутик из тех, где продаются ночные рубашки. Такие, знаете ли, все в воланах и кружевах, прозрачные и, возможно, даже с косточками в лифе, рассчитанные на встречи под луной. – Что вы такое говорите, Эдмунд? Внушительные брови мрачно сдвинулись. Тот не удержался от улыбки. Это звучало намного лучше, чем «лорд Ратвен». – Сегодня полнолуние, – сказал он. – Вам стоит учесть, что ее балкон примыкает к вашему. – Право, не понимаю, к чему вы клоните, – заявил Варни, все еще продолжая хмуриться, но на его скулах появился слабый румянец, а пальцы с бокалом чуть дрогнули.

Варни откашлялся. – Похоже, они неплохо поладили, – заметил он. Фраза была задумана как ироничная, но получилась унылой. Ратвен снова посмотрел на Варни, оценивая выражение его лица и пытаясь понять, неужели вомпир действительно не замечает некоторых вещей, которые должны были бы бросаться ему в глаза (надо признать, действительно странные). – Предмет ее влечения иной, мой друг.

Она никогда не просила его о помощи, никогда даже не упоминала о возможности кредита, однако он знал, что ее практика едва держится на плаву, что ей очень хотелось бы модернизировать и расширить свою приемную, – и, гладя Грету по голове, Ратвен думал о ней и об Уилферте, работавшем до нее, и о том, что они значили для города… и недоумевал, почему он так чертовски долго не мог за это взяться. – В чем дело? – спросила Грета, когда он ее отпустил. – У вас какой-то самодовольный вид, Ратвен. – Я принял решение играть более активную филантропическую роль в жизни города, – сообщил он (возможно, самодовольно, тут она, наверное, права), – или, по крайней мере, в одном ее очень конкретном аспекте. Что вам нужно для приемной?

Вроде как хорошо, может, немного уставшим казался. А тот ожог превратился в очень слабый загар. Это… это было, типа, поразительно: только что ему было сильно нехорошо, и не прошло и нескольких часов, как он такой: «Пошли, выжмем кредитку Варни досуха».

Что? – запротестовал он. – Нет. Вам нельзя. Мне нельзя. Я… не смогу остановиться. Грета, даже не думайте… – Еще как сможете, – возразила она. – Во-первых, вы – это вы; а во-вторых, рядом будет сэр Фрэнсис, который вас оторвет, если вы потеряете власть над собой. А сейчас вам это очень нужно, так что заткнитесь и кусайте меня. Шею или запястье? Он крепко зажмурился. – Грета… – Шею, – повторила она, – или запястье? – …Шею.

– У меня вопрос, – сказал он, воздевая вверх палец. – Да? – спросил Сэмаэль. – Я пару лет назад бросил, но… можно сигаретку стрельнуть?

– Сэм? – вымолвил он. – Молодцом, демон. Высший балл за наблюдательность. – Что… случилось? Почему ты здесь? – Потому что ты, осел, меня призвал, – ответил Сэм, вроде как с теплым укором. – Не думаю, что ты на самом деле собирался, но сделал, а потом умер, что было несколько трудно проигнорировать.

В прихожей Грета порывисто обняла Фаститокалона. – Изволь быть осторожным! – приказала она ему. – И вы все. Я… просто берегите себя. Вы мне нужны. – Приложим все силы, – мягко пообещал он… и ей пришлось этим удовлетвориться. От Фаститокалона она перешла к Ратвену: тот моргнул от неожиданности и ответно ее обнял, потом к Крансвеллу, который не моргнул, а ухмыльнулся, а потом к Варни… и остановилась. – Сэр Фрэнсис, – сказала она, глядя на него. Он был совершенно не из тех, кого обнимают. Спустя мгновение он отвесил ей изысканный поклон, взял ее руку в свою – холодную, твердую, но очень бережную – и запечатлел на ней невесомый поцелуй.