Заходила рядом с моей койкой взад-вперед и начала бурчать себе под нос, шокирующе размахивая руками.

– Господи, я ведь еще в Казахстане почувствовала от тебя угрозу ни с того, ни с сего. Увидела промелькнувший холод в твоих глазах на мою безобидную шутку! Намек, что можешь поднять руку! Исходившую в тот миг от тебя опасность, агрессию!

– Остановись, что ты несешь?! Ты слышишь себя? Алина?! – подскочил к ней Тим в желании успокоить, обнять. Постараться переключить ее.

Я смотрела на них отстраненно, слушая вполуха. Это что получается, было такое, что и она его выводила? Или он на всех так кидается? Или у него не в порядке с варящим котелком?

– Не трожь меня! Не прикасайся! – она так глянула на него, что на какой-то миг мне стало его жаль. На незначительный миг.

Карма, все-таки, и тебя настигла. Для тебя это большой удар. Вон, как лицо побелело от реакции задыхающейся девчонки.

– Я тебя умоляю, успокойся. Нельзя тебе…

Но, в насмешку ему, ее крупные слезы полились по миловидному лицу, затыкая ему рот. И, как в наказание, мои заструились в ответ, стекая по вискам. Я вообще с этой проклятой аварией почувствовала всё. Словно меня нужно было больно ударить, чтобы разбудить во мне хоть какие-то чувства сострадания к себе и к окружающим. Хоть немного сморгнуть пелену ненависти с глаз и осмотреться по сторонам.

– Как? Как вот ты, такой здоровый лоб, – обвела его рост своей рукой, – мог избивать эту девчонку?! Что она сделала тебе? Обозвала? Нагрубила? Сделала не по-твоему? Или тоже неудачно, как в свое время я, пошутила? А? Что из этого? – прокричала на последней фразе ему в лицо.

– Это следы от аварии. – Продолжал он стоять на своем, гневно цедя слова. Надеялся избежать своего наказания за содеянное.

– А ты, оказывается, трус.

Он дернулся, как от пощечины. Словно она ему это не сказала, а ударила хлыстом по губам.

– Вы оба! Ты и твой брат! Вы оба трусы! Имей совесть признаться! Я не дура, Тимур. Если не забыл, моя мать врач. Я с детства по больницам с ней таскалась. И могу различить гематомы от ударов и ушибы от аварии.

После ее слов он оцепенел, как изваяние и пошатываясь, застыл взглядом на одной точке.

Девчонка резко развернулась ко мне и быстро сократила дистанцию между нами.

– Я приду к тебе еще. Не будешь против? – я не знала, для чего, но легонько мотнула головой, имея ввиду «нет». – Улажу дела и приеду. Привезу чего-нибудь. Одежда нужна? – Моргнула утвердительно. – Хорошо.

Без лишних слов она развернулась и пошла на выход, не забыв кинуть какие-то бумаги ему на стол. Прежде, чем она вышла из палаты, в дверях ее догнал обреченный, исступленный голос:

– Отец всегда говорил нам с Русланом, умейте отвечать за свои слова и поступки. Ты права. Я поднимал на нее руку. И не раз. Я тебя прошу, не говори только брату.

Но, Алина не дослушав его, или поняв, что на этом от него больше ничего не последует, оглушительно хлопнула дверью уже с той стороны.

Как только девчонка скрылась из виду, он медленно осел на корточки, зарываясь в ладони.

Жалко ли мне его? Нет! Наверное, каждый сейчас понесет свое наказание, как бывает в долбанном кино.

Глава 5

Страх – хуже наказания. В наказании есть нечто определенное. Велико ли оно или мало, все лучше, чем неопределенность, чем нескончаемый ужас ожидания.

с. Стефан Цвейг.

Тимур

Как только донесся до ушей сотрясающий хлопок двери за Алиной, медленно осел на корточки, закрывая лицо ладонями.

Муторно! На душе муторно! Давящая боль от происходящего грузом оседала в грудной клетке. Это фиаско, мужик…

С каждым отдаляющимся шагом девчонки на душе становилось погано, скверно. Словно тысяча когтистых лап пробралась в мое нутро. С каждым её шагом, отдаляющимся от этой ебучей больницы, ощущал, как внутри меня погасает маленькая свеча, которая еще толком не успела возродиться, загореться, дать жизнь нам обоим. С каждым ее движением нити доверия между нами рвались с оглушительным треском. Болезненная пульсация крови во всем моем теле дала в полной мере осознать, что я, как никогда, был прав в том, что если дорогие мне люди просекут, что я натворил, они сразу поймут, что за падаль рядом с ними.

Этот её взгляд… вместо тысячи признаний и слов. Каждая эмоция в зеленых глазах била наотмашь розгами по телу за все содеянное. Её отвращение и ненависть ко мне накидывали удавку на мою шею, затягивая сильнее в желании перекрыть мне кислород.

Невероятно сильно сейчас, в данную секунду, в мерзопакостный день и погоду, захотелось закурить сигарету. Втянуть в легкие обжигающий горький дым.

Что те-пе-рь? Чтооо? Она возненавидела меня… а он? Если он узнает?

Я сдохну второй раз в жизни. Не жилец без него. Никто.

Я тебя прошу, Алина, только не говори…

Сидел, чуть ли ни на полу, и молил, чтобы ничего не выпалила на эмоциях. Имеет право сказать, поделиться с ним. И это… это по отношению ко мне будет правильным. Но, я тебя молю, не нужно. Не лишай меня его.

А если больше не посмотрит на тебя с уважением? С любовью? Если с сегодняшнего дня в его голосе и взгляде не будет места ничему, кроме презрения?

От вертящихся вереницей мыслей в башке задышал громко, стараясь проморгаться и развеять туман перед глазами.

Нет. Нет! Только не сейчас! Успокойся!

Чича

Напряженно следила за его фигурой. И в этот момент в моей голове прокручивалась, как в пленке кассеты, только одна фраза: «Чудес не бывает, Чича. Не в этом сраном мире, не с этим человеком».

В настоящий момент я хотела держаться от него подальше. Подальше от этого места. На сей момент я абсолютно уверена, что это лучшее решение. Правильное!

Он на грани… а рядом с ним немощная калека. Чуяла всем своим естеством, как холодок пробирается под кожу. Как неподалеку с нами дьявол отплясывает свой абсурдный танец смерти.

Вздрогнула, когда этот ненормальный, огромный боров вскочил и заметался по палате. С потемневшим, обезумевшим взглядом. Ему сорвало планку. И я в эпицентре этой воронки, беззащитная, безоружная, неподвижная.

Я тебя поздравляю, удача всегда сопутствовала тебе!

Я слышала, как до моих ушей, сквозь нарастающий гул, доносилось громкое дыхание с хрипом. Как что-то сумбурно бормочет себе под нос, перебирая губами, в каком-то абсолютно неадекватном состоянии. Мои глаза не поспевали смотреть за ним из стороны в сторону. Он как дикарь! Как тигр, загнанный в маленькую клетку!

С невероятной скоростью оказался около своего телефона и лихорадочно начал в нем что-то тыкать.

Приложив сотовый к уху, согнулся пополам и зарычал. Страшно, блядь! Жутко, сука!

– Давай! Давай! Бери!

Спустя пару долгих секунд:

– Нет… нет… – Линия явно оборвалась, или же его звонок благоразумно проигнорировали и сбросили.

Он звонит брату, Чича. Не будет он из-за какого-то чужака в желании рвать на себе волосы.

Цепко схватил клок волос на макушке и вновь приложил телефон к уху.

– Возьми! Бери! Да, черт бы тебя побрал, мелкий сучоныш! – на последней фразе заорал и со всего маху разбил мобилу об пол. Та разлетелась вдребезги по всей палате.

Закрыла глаза от его дикости. От того, что палату начала наполнять атмосфера его безудержной ярости. В желании скрыть в своих глазах страх. Страх, который говорит, что он может добить меня, как минимум оставить одно мокрое место после меня. Я рядом с ним ничто.

Без какой либо надежды на хороший исход, приоткрыла тяжелые веки.

Вздрогнула.

Когда? Как? Когда подлетел? Как так бесшумно?

Вы видели когда-нибудь сумасшедших? Безумцев? Психов? Маньяков? Из всего перечисленного, каждое из этих определений нашло отражение на его смуглом перекошенном лице. Сглотнув тяжело и, наверное, громко, я сжалась. Внутри вся сжалась в маленький незначительный комочек, соломинку. Тоненькую, маленькую.

Боюсь… до режущих спазмов в мозгах. До черных летающих мушек перед глазами. Я его боюсь. Но не только это. У меня болииит… болит за нас обоих. Нутро болит.

Нависая надо мной, он пялился на меня расширенными глазами. Черными, как вся моя ебаная жизнь. Темными, холодными, страшными, пронизывающими все тело, пробирающимися в подсознание, препарируя меня, как подопытную крысу. Мне кажется, он не дышал, он словно заледенел. С остекленевшим взглядом и пеленой на глазах нависал надо мной и молчал. Лучше бы орал…

– Если бы ты выполняла все, как я тебя просил, то она бы сейчас ничего не поняла. Она бы не обратила внимания. Ты хоть понимаешь, что сделала? Тебе мало было меня? Я же сказал: моя семья для меня – свято. Не трожь. Не лезь. Запрет. Зачем? – обратился ко мне с обезумевшим видом глухим шепотом на грани слышимости.

Он до сих пор ни разу не моргнул. Это нормально? Может, он вообще себя не контролирует?

– Тебе лучше не видеть меня в порыве гнева, – мощной аурой пленил меня, сковывал всю.

От его слов во мне моментально вспыхивает обжигающее раздражение. Заломила бровь, тем самым говоря: разве? Ты способен еще на более ублюдочные поступки?

Я понимала, что играю с огнем, но ничего поделать не могла. Это словно идет впереди меня. Реакция! Ну не привыкла я хавать незаслуженную порцию дерьма. Мне своей хватает.

Не отводя от моих глаз больной взгляд, прикоснулся к кончикам моих волос своей широкой смуглой лапой. Поморщилась от нашей с ним тактильной близости. Ощущала каждое движение его длинных пальцев, словно пускал по мне разряды тока. Но, то ли импульсы ненависти, то ли… да, неважно. Эти слова всуе больше не стоит произносить и думать о них.

– Лучше бы ему ни о чем не узнать. И тогда все будет хорошо… – а вот этот шепот нес за собой угрозу и опасность. В его голосе прослеживалась не только стальная жестокость, но и маньяческие наклонности. Особенно в данный момент, с по-детски оттопыренной пухлой нижней губой, словно он – обидевшийся ребенок.

И в данный миг я не имею ни малейшего понятия, как мне избавиться от этого психически неуравновешенного человека?! Как в моем случае раз и навсегда избавиться и обезопасить себя от этого кретина?! Спастись от той опасности, которую он источает?!

Но, к счастью, думать мне долго не пришлось, в палату ввалился персонал в виде медсестер. Благо, рожа этого ненормального начала проясняться. Мимика его лица начала выражать полное осознание того, что сейчас здесь произошло. В черных глазах туманная дымка уступала месту адекватности, пониманию каждого сказанного мне слова.

Он больной! Боже, он вправду больной, мать твою! Раньше я могла только догадываться, а сейчас… сейчас я уверена. Одна его рожа пару минут назад чего только стоит. Не загляни к нам сейчас в палату люди, неизвестно, чего можно было от него ожидать. Очередные побои? Оскорбления? Унижение? В очередной раз уничтожение никчемной жизни?

Сбоку от нас раздались сдавленные приглушенные смешки. В принципе, даже если бы я и смогла повернуться в их сторону, не сделала бы этого. Понятно, отчего такая реакция. Но, к сожалению, или к счастью, люди неправильно все растолковали. Хотя, сложно иначе посмотреть на разворачивающуюся перед глазами картину, когда этот ушлепок надо мной до сих пор нависает.

– Кхм. Кхм. Кхм. Молодые люди, извините, что отвлекаем, пришло время процедур, – известили нас две медсестры, хихикая в стороне.

– Да, конечно, – словно очнулся этот ублюдок, и отошел от меня на приличное расстояние, освобождая медперсоналу не только меня, но и место рядом со мной.

Скосила глаза в их сторону. Понятно. Две молодые идиотки, иначе не вели бы себя так бестактно в этих стенах. Они что, еще больше хотят меня покалечить? У них же в мозгах ушная сера и розовые единорожки! Даже Алина будет поумнее этих дур.

Вылупились обе на Тимура, но если быть точной – уперлись взглядом в напряженную спину. Тот сразу отвернулся от нас, явно приводя себя в порядок.

– Извините, но мы должны попросить Вас выйти из палаты.

Тим на слова этих куриц медленно развернулся и заломил бровь, смотря, откровенно говоря, уничтожающе. Мда, если я не выдерживаю, то что говорить об этих девчонках, для которых самое страшное, что в жизни случалось – поломанный ноготь?

– Еще раз?!

– Эмм… ии…извинииите… ммм… ну, Вам нужно ввыйтиии, – проблеяла ему в ответ девчонка с побелевшим лицом. Другая же просто вжалась в дверь палаты.

Скривилась. Еще неизвестно, кто из нас немощный.

– Я разве мешаю?

Давит их словами! Добивает! Видит, что девчонки сдаются, не смеют противостоять.

– Ннеет, пппросто это не ппопраавилам.

– Ничего страшного, наш доктор к этому уже привык. Поверьте. Ничего Вам за это не будет. Приступайте, – последнее слово с кивком головы на меня.

Скрипнула зубами.

– Ххоррошоо, – неуверенно протянула одна из горе-медсестер и обернулась ко второй, что-то немо передавая взглядом. Та словно застыла.

Спустя пару секунд, обе, взяв себя в руки, подошли к моей койке с разных сторон. Нависли надо мной, и по слогам начали протягивать слова, как идиотки. Словно я не калека, а самое тупое создание на планете.

– Мы сей-час Вас ос-мот-рим. По-чис-тим вход катетерной тру-бки…

– Позвольте узнать, что Вы делаете? – с недоумением протянул позади них псих.

Эти недалекие курицы подпрыгнули на месте от его раздавшегося голоса.

– Вводим в курс дела больную.

– Почему Вы с ней так разговариваете? Она прекрасно улавливает произнесенную речь.

И после сказанного кинул взгляд на меня. Казалось, за этим взглядом стоит многое, но я отмахнулось от всего, и с булькающими звуками начала смеяться.

Господи, Чича, такими темпами и с такими людьми нескоро ты встанешь на ноги!

– Выйдите!

Это сказал он? Точнее, приказал?!

Расхохоталась пуще прежнего, до слез. Все чудесатее и чудесатее становится, Чича.

– Но…

– Я сказал, вышли отсюда! – рявкнул на них.

Но вслед за ними и он покинул палату в неизвестном направлении, наконец-то оставляя меня одну.

Пусть без него! Пусть неконтролируемое сумасшествие, но главное, побыть одной. От всех от них подальше!

Тимур

– У Вас весь персонал состоит из таких идиоток? Извините, но даже я в свой ночной клуб не найму таких дур! Чем они ей помогут? Ногти накрасить? Или, может, брови выщипать? А? – орал я в кабинете врача, как потерпевший.

Признаться, в данный момент срывался на него, выпуская всю накопившуюся злость из-за случившегося за последние сорок минут.

Хирург вообще никак не реагировал на меня и мои выкрики с пеной у рта. Полностью игнорировал. Уткнувшись в больничный лист, что-то усердно отмечал или дописывал. Если бы он сейчас мне не ответил, я сомневаюсь, что смог бы сдержать себя и не накинуться на него.

– Успокойтесь! С ней будет работать Нина. Но сегодня у нее выходной.

– И чем же ваша Нина лучше? – ехидно передразнил его. Внутри все разрывалось на куски.

– Всем. Человек с опытом более двадцати пяти лет, – остальное продолжил себе под нос. – Человек на вес золота. Жаль, что таких людей – с такими золотыми руками как у нее – с каждым годом становится все меньше, – и опять мне, – к сожалению, очень сложно в наше время найти толкового специалиста. Даже в нашу больницу. Чиче придется сегодня потерпеть, а с завтрашнего дня все встанет на свои места. Максимум, что могу сегодня предложить – я сам могу пойти с девочками. Все сделают под моим присмотром.

Слушал его, гневно раздувая ноздри. Кулаки чесались всё к ебеням тут расхуярить.

– Вам нужно отдохнуть… не стоит ругаться с тем, кто Вам еще может пригодиться!

Это сейчас он на себя намекает? А на кой он мне сдался? Один звонок, и толпа таких, как он, выстроится через полчаса в холле, в желании занять его должность.

Чича

После того, как смылся из палаты Тимур, примерно через полчаса вновь явилась делегация идиоток, на этот раз во главе с моим врачом. Нужно отдать должное, под его взором девицы вели себя достойно, и мне казалось, даже профессионально. Но, хоть они и провели со мной все манипуляции по личной гигиене, это не отменило того, что мне хотелось смыть все чужие прикосновения.

Да, сложно тебе будет, Чича… Нужно как-то отодвигать на задний план свою брезгливость. Ничем она тебе в данный момент не поможет.

Слава богу, что этот урод смылся, и я его больше не видела. А прошло уже достаточно времени! На дворе ночь. Неужели свалил отсюда? Или ошивается где-то поблизости? Ему ведь разрешили тут находиться в любое время?!

Стоило вспомнить черта, как дверь распахнулась, являя его передо мной.

Ебаать. Приплыли! Он что, издевается надо мной? Испытывает все мои грани? В таком состоянии я его не то, что не видела, я его не знаю. Не знаю, чего можно ожидать от него, когда он под зеленым змеем!

Пьяно смеясь, завалился в палату, держа в одной руке бутылку с янтарной жидкостью. Кажется, виски «Macallan».

Подпирая руками стены, смеясь, старался снять с себя джинсы.

Приподняла бровь и не знала, что делать! Смеяться или плакать! До чего он сейчас нелепо выглядел. Но весь мой смех исчез, стоило увидеть, как этот верзила направился к моей койке.

Он ку-ку, долбоеб? Бля, он же сейчас навредит мне, даже не понимая! А я, блядь, встать хочу! Вылечиться!

Начала выгибаться дугой и косить глаза вниз, следя за его шатающейся походкой. Издавать странные звуки. Хриплое бульканье, даже не вой, даже не крик…

Да, блядь, очнись же! Если этот боров завалится на меня, то мои кости треснут окончательно и бесповоротно.

Этот придурок от издаваемых мною звуков заржал, запрокидывая башку назад.

– Чем ты опять недовольна?! Я ведь еще слова не сказал, – еле проговорил заплетающимся языком.

С новой силой забилась в возмущениях, и, о чудо! Этот остолоп затормозил. Плавающими глазами осмотрел вначале меня, а потом место на кровати, куда он собирался лечь пару секунд назад.

– А, ну да, наверное, ты права, не помещусь. – С сожалением и так серьезно протянул, что я зависла, а он, наверное, не выдержав многострадальной паузы, вновь заржал, как лошадь.

Закатила глаза, и за эти пару секунд произошло то, из-за чего теперь меня пробило на смех.

Пара секунд, и рядом со мной раздался звук от оглушительного крушения чего-то громоздкого. Я даже вздрогнула от испуга! Что он сделал? Казалось, в палате обрушился потолок! Но когда обнаружила его отключенного на полу, в одних боксерах и водолазке, с бутылкой, до сих пор державшейся в руках, затряслась в немом смехе.

Божеее, я реально таких дебилов не встречала. Полчаса! Полчаса я не могла себя успокоить! Сотрясаясь в диком немом смехе, с набежавшими слезами на глаза, смотрела на этого в данный момент беззащитного ушлепка. От вида этой нелепой картины в башке закрутились навязчивые мысли: Хоть бы ты больше никогда не пришел в себя! Хоть бы!.

Глава 6

Чича

– Нет, это издевательство какое-то! Когда я допустил в своей больнице балаган?!

Сквозь сон поморщилась от бесноватых грозных ноток.

Черт! Что я опять натворила? Но глаза было невозможно разлепить до того момента, пока до моих ушей не донесся умирающий стон. Мужской!

– Давай! Давай! Подъем, Тимур! Подъем! Как же ты мне надоел, а! Как гниющая кость в горле! Как незаживающая мозоль!

Ого! Ничего себе, какие у них чувства! А я и не знала… Да, доктор, я вас полюбила еще сильнее!

С неохотой разлепила веки и увидела следующую картину. Тот черт, который заявился ко мне пьяный вчера, до сих пор валяется в одних трусах на полу! Как не замерз за ночь?! А над ним мой доктор – как оказалось, любимый! Сидит на корточках рядом с его бездыханным телом, но выходит, что нависает над ним. Полы халата хирурга бережно укрывают пол рядом с Тимом. А в его выцветших с годами карих глазах отчетливо сверкает усталость и раздражение. Раздражение к лежащему рядом с ним идиоту.

После того, как Тим пришел в себя и перевернулся со страдальческим стоном на спину, Артур Азарович рявкнул, казалось, на все отделение. Так, что только через пару секунд я поняла, что каким-то образом прижала свои онемевшие руки к ушам.

Господи! Руки!

– Живо в мой кабинет! – подскочил доктор, и хотел сию секунду уже вылететь, как увидел меня, прижимающую руки к ушам, в желании заглушить его вопли.