Вид потрепанный, уставший. Отросшие волосы спадают на лоб, теряясь кончиками в длинных черных ресницах. Глаза, покрасневшие от лопнувших капилляров. Щетина уже переросла в бороду, делая его не только старше на пару лет, но и придавая больше жути его виду.

Да уж. Потрепанный, с горящим взглядом. Из-за меня, что ли? Мы же вчера виделись, когда борода успела отрасти? Хотела задать ему глупый вопрос, но меня что-то отвлекло.

Толком еще не успела сообразить, в чем дело, как почувствовала, что неосознанно меня сковывает невыносимая паника.

Нет… этого не может быть.

Тимур

Я мог до секунды уловить её настроение. Мог распознать взгляд и то, что сейчас ощущает. Наблюдал в замедленной съемке, как неподдельное удивление сменялось непониманием. Непониманием происходящего. А вскоре голубые глаза широко расширялись по мере её понимания, предчувствия. Наполнялись диким и холодным страхом. Страхом перед неизведанным.

В горле саднило от её потерянного взгляда. Побитого. Панического. То, что я и боялся увидеть в ней. Сломленность… Не только в глазах, но и в душе.

Зашевелила губами под кислородной маской, но то, что не могла вымолвить слова, и наружу вырывался устрашающий хрип, привело её в еще большую панику.

Пораженная, с минуту смотрела на меня невидящим взглядом, спрашивая, не снится ли ей это. Даже на какую-то долю секунды мне показалось, что между нами воцарился мир, спокойствие. Забыто о войне, о разногласиях.

Она так пронзительно мне заглядывала в глаза. С таким чувством. Словно и не было между нами ничего. Ни ссор, ни обид, ни рукоприкладства. Здесь и сейчас, в данную секунду она доверилась мне на сто процентов.

– Я тебе обещаю. Мы все сделаем. Все будет, как прежде.

Мне не стоило ей этого говорить. Она, сделав какие-то неправильные выводы, увидела только ей понятный в моих глазах вынесенный приговор.

Я прирос к месту. Не мог сделать ни одного движения. Разлепить рот и пошевелить языком, чтобы как-то привести её в порядок, утешить, что-то постараться сказать.

Я зачарованно смотрел, как слезы ручьем потекли с её хрустальных глаз, завораживая своей красотой и неестественностью.

И мне бы хоть слово ей сказать, но я в какой-то прострации прислонился к ней лбом, в желании хоть как-то облегчить её страдания. Внушить ей, что не брошу её больше. Не выкину за порог двери.

Но все мысли обрываются на истошном, диком мычании. Таком пронизывающем, что, казалось, слышала вся больница. Казалось, что прислонившись к ней, я бью ее разрядом тока. Дикий, наполненный горечью и крупными слезами вой.

– Мммммммм. Мгхммммммммм.

Хочет вывернуться дугой, изогнуться от боли терзаний её души, но и это ей неподвластно. И снова очередное мычание, на которое она способна.

– Ммммммм… ммммммм.

– Обещаю… я тебе обещаю! – Прошептал в лицо, прикрыв веки.

Может, и понадобится много времени, чтобы она вновь стала прежней. Но я все равно этого добьюсь! Чего бы мне это ни стоило! И эту суку, что посмела сбить её и скрыться, я найду. И дай Бог ему к этому времени оказаться уже мертвецом на какой-нибудь свалке.

Глава 2

– Ей нужно успокоиться! Это очень плохо повлияет на её голосовые связки. Может усугубить возникшую проблему, – словно издалека доносился до моих ушей сухой тон. Чужой. Незнакомый мне.

Где я? Что произошло? Кто тот человек, которого не разглядела, но слышу его голос? А, главное, кто я? Что я теперь за существо такое?!

Ничто… я теперь ничто…

– Ммммммм… ммммммммм.

Хочется выть во весь голос. Орать во все горло до лопнувших перепонок. Раздирать глотку до болезненных спазмов. Хочу вывернуться из его объятий! Освободиться от столь непозволительно близких касаний! Отмыть себя от его дурманящего запаха, который забивается в ноздри и оставляет след на коже моего лица. Но не могу! Не могу пошевелиться. Не могу встать и убежать от него, как делала прежде!

Не скрыться от него! Где бы ни оказалась, чтобы ни случилось, везде он! Как наваждение! Как личный сталкер мой! Мое проклятье, за все совершенные грехи.

– Милая, прошу, успокойся. Ты же сама себе вредишь. – Прошептал этот ублюдок мне в ухо.

Одно его касание, горячее дыхание, пронизывающий взгляд, голос, пропитанный жалостью – всё это вызывает в моем теле прилив омерзения.

Неприязнь! Омерзительность! Тошнотворность! Все эти чувства поглощают меня, сжирают, разъедают вместе с костями, как кислота.

Милая?! Никогда! Никогда, подонок, я не буду для тебя милой! После этого его обращения ко мне желала, чтобы выжгли это слово. Чтобы обратили в пепел все буквы, составляющие это выражение. Чтобы он сжирал свой язык всякий раз, когда посмеет мне сказать это в глаза.

Ну почеееему? Почему я не сдохла?! Почему так? Я даже еще не знаю ничего, но догадываюсь! Прошу! Прошу! Нет, умоляю, Господи! Хотя бы раз в жизни услышь меня! Взываю к тебе! Пусть они будут на месте! Ноги! Мои ноги! Почему я ничего не чувствую?!

Не слушая никого, не отдавая отчета их словам, взвыла! Взвыла в новом приступе, стараясь хоть как-то выплеснуть свою боль. Даже мне этот вой показался пронзающим, душераздирающим.

– Мммммммм, – замычала громко и затряслась в истерике.

От невыплаканных слез, которые копились во мне всю жизнь. Казалось, именно для этого момента. Для этого момента я берегла их.

Всю мою душу выворачивало наизнанку от происходящего. Казалось, от сюрреалистического сна.

За что ж ты так со мной? За что ты меня так не полюбил? Знал наперед, какая будет черная и гнилая моя душенька?

Слезы катились из прикрытых глаз. И в этот момент казалось, что в прозрачной влаге сверкает вся моя боль, вкладываемая в мою душу годами. Режет острым клинком от слез сетчатку, раздражая глаза еще больше до покраснения.

– Успокойся. Мы все тебе объясним. Слышишь? – внятно, и даже как-то грубо проговаривал мне Тим на ухо, но я не отреагировала ни на его хриплый голос, ни на то, как расползалась боль в моей груди, мгновенно почувствовав, как погружаюсь в пучину тьмы.

Да… там мне самое место. Там мне хорошо.

***

Не до конца придя в себя, плавающе, с усилием воли обглядывала комнату, в которой находилась. Не в его квартире, и слава богу. Палата… больничная палата. Теперь ясно, откуда был этот оглушительный звук.

Скосила глаза вниз на себя, и увидела кучу присоединенных к себе проводов, датчиков. Жуть!

Перевела внимание себе в ноги, и облегченно выдохнула. Видно. Ноги видно под тонкой белой накидкой. Не отрезали.

«Но это не означает, что ты теперь нормальная. Теперь ты – дефектная!».

– Пришла в себя? Надеюсь, истерики больше не последует?

Напряглась всем телом от его вкрадчивого голоса. Если так можно выразиться в моем случае. Но мозг судорожно сжался от его приглушенных холодных ноток. От того, как, не видя его еще, почувствовала источаемую им власть и могущество. Неужели голос имеет столько цветов? Неужели, не смотря на тихую тональность, можно ТАК говорить? Вкладывать, передавать такие эмоции?

Я даже не заметила его. Стоял у окна, отвернутый от меня. Обращаясь ко мне, даже не соизволил повернуться. Чертов придурок! Ничтожество! Гори в аду! Если бы не ты! Если бы ты мне не встретился, всего это можно было избежать!

Стараясь хоть как-то собрать мысли в кучу и привести башку в порядок, скосила глаза за его спину в окно. Золотисто-оранжевый свет заката окрашивал красками горизонт. Заливал палату в красочный цвет.

– Я позову твоего доктора. И мы спокойно все обсудим. Сейчас!

Он наконец-то удостоил своим вниманием. Повернулся ко мне, пряча руки в карманы джинсов.

Одет, как молодой парнишка, а на лицо выглядит, как потрепанный бомж. Волосы, казалось, отрасли еще сильнее, и, судя по их виду, он запустил руку в них уже не раз.

Сколько я была в отключке?

Не заметила, как он тихо покинул мою палату, как вернулся обратно не один. Закрыла глаза в желании испариться, отключиться от внешнего мира. Никого из них не видеть. Остаться один на один сама с собой. Немного подумать и проанализировать, как, черт возьми, мне жить дальше!

– Здравствуйте, девушка. Простите, имени я вашего не знаю. И человек – ваш знакомый, не осведомлен!

Непроизвольно приподняла бровь и открыла глаза, ловя его безэмоциональный взгляд. Равнодушно пожал плечами, словно говоря: «имени твоего я и вправду не знаю».

Но мысли все притупились, стоило мне услышать врача, который начал рассказывать, что произошло со мной. Чего лишилась. Что ожидает теперь меня. Какая после всей трагедии может поджидать меня жизнь, даже если смогу вновь встать и ходить на своих двоих. Вернуть свой голос.

Сука. Если только поднимусь на ноги. Если! Я тебя выпотрошу, как последнюю свинью. Зарежу тебя, чечен. Этого я так не оставлю!

Услышав хлопок двери, разлепила веки, мгновенно ловя черный взгляд. Внимательный! Хочет разгадать мою реакцию на сказанное, мои дальнейшие действия.

А какая тут реакция? Что он хочет увидеть? Я и так, еще не слыша всего, обо всем догадалась. До сих пор от понимания всего не могла перевести дыхание, задыхалась.

Терпкое и горькое послевкусие осталось на языке после лекции врача. Словно это я все сказала. Словно это я закопала себя.

Такая знакомая холодная тишина разливалась между нами. Та, которая пронзает все тело, наполняя дрожью. Тишина, которая вселяет в меня благоговейный ужас. Тишина, которая заставляет кровеносный орган в панике оголтело биться.

Ненавидела его за то, что порабощает себе. За то, что от одного его взгляда колючего заставляет дрожать. Чувствовать! Бояться! Склонять голову перед ним! Заставляет сдаться, и не сметь противостоять ему! Только у него! Только у него так получалось! Только он так мог! И за это лютой ненавистью ненавидела его.

Прищурил опасно глаза и залип на мне какое-то время. Не отводила своих, побуждая его высказаться. Пусть! Пусть уже до конца добьёт! Пусть наживую сдерет оставшиеся лохмотья мяса, приросшего к костям.

Оказавшись рядом, поставил стул возле моей койки. Враждебно скосила на него взгляд, не тая ни одну из своих эмоций.

– Я тебе сейчас в общих чертах обрисую, что будет дальше! – сидя на стуле, подался ко мне, властно шепча.

Как же… конечно! Начинай! Теперь-то ты можешь творить все, что только пожелаешь. Но знай, сука, до поры до времени. Пока радуйся, сила на твоей стороне.

Чича, она всегда была на его стороне. Даже когда ты была целой и невредимой. Что ты, по сравнению с этим толстокожим бычарой?.

Шумно выпустила из себя воздух и иронично усмехнулась, глядя в его глаза. Даже если не могу говорить, даже если не могу ходить и не могу дать ему отпор, это не означает, что я буду безвольной рыбой! Даже у той же рыбы есть свобода! Что бы ни сказал, не сломаешь меня! Уж точно не ты! Жизнь? Жизнь – сука, каждый раз нагибает меня раком! А ты? Ты заебешься!

Потеряла нить мыслей, когда услышала рядом тихий, неприятный мужской смех.

– Ты еще даже не знаешь, что я тебе скажу, а уже ненавистно испепеляешь меня глазами. А знаешь, – усмехнулся и откинулся на спинку стула. Широко расставил ноги, словно его яйца до колен и мешают ему нормально, по-человечески сесть. – Я рад! Рад, что ты молчишь.

Втянула в себя побольше воздуха и зажмурила глаза.

Успокойся! Он тебя выводит на эмоции. А как бы я рада была, если бы ты сдох, ну, или хотя бы исчез! Растворился из моей никчемной и убогой жизни.

– Прекрати! Я не издеваюсь. Я о другом хочу сказать. Мы, наконец-то, можем друг друга услышать. Я – спокойно высказаться, и не получить в ответ брань. Ты, возможно, понять, услышать. Тебе ведь все то время, что была у меня, главным было ответить. Отразить словом или действием. Ты никогда не задумывалась о смысле фраз, которые я тебе говорил.

Конечно! Проще говорить в одно рыло. Проще, когда тебе не могут ответить. Хотяяя… для него всегда играло роль только его мнение и желание. И не важно, молчу я или говорю. Он всегда будет прав во всем. И это печально. Для таких, как он, существует одно главное – Я! Я хочу! Я решаю! Я считаю! Я так сказал! Я, Я, Я, Я!!! Его эго родилось впереди него.

– Послушай! Посмотри на меня!

Вздохнула устало, но сделала то, чего он желал. Раз решила выслушать, значит, так тому и быть. – Я не хочу больше ссор, скандалов между нами. Ты можешь мне довериться? Я тебя в прошлый раз просил – не мешай! И все у тебя будет хорошо! Ну так с того момента ничего не поменялось. Я все сделаю, но ты вновь встанешь, заговоришь. Но один, без тебя, я не смогу в одиночку. Мне помощь твоя нужна. Тебе твоя помощь нужна.

Ядовито наградила взглядом. Мне даже со стороны на себя не нужно было смотреть, чтобы сказать, каким презрением остужаю его пыл.

Снова пожалел убогую и несчастную? Довериться? Кому? Тебе, что ли? Тебе? Ты в своем уме, долбоеб? Или у тебя память, как у рыбы? Ты хоть помнишь, как мы познакомились? Что ты делал и как обращался со мной, пока я была у тебя? Как в последнюю нашу встречу я летала в твоем кабинете?! Как в тот день опустила перед тобой голову, снося все?! В одном только желании, чтобы избавиться от тебя! Для чего? Для чего тогда я это сносила?

«И то, когда ты добилась освобождения, убегая, почувствовала сильную боль… из-за него!». Плевать! Секундное и ошибочное чувство! Ничего незначащее!

– Как же с тобой сложно. – Пробубнил измученно. Наклонился, упирая локти в колени и зарылся пятерней в волосы, что-то обдумывая.

Вела взглядом за его движениями в волосах, за его застывшим взглядом, за несвойственно бледным видом на смуглом лице. И как никогда сейчас захотелось схватить его за затылок и повырывать все волосы на башке. И не только! И бороду ощипать, как какого-то чванливого петуха!

– Я все равно сделаю. Даже если будешь противиться. Чич?

Сглотнула от его обращения. Никогда так не обращался. Никогда так не произносил мое имя. Всегда с угрозой, предостережением, дичайшим холодом. А тут… по-человечески, что ли. Виновато скользнул взглядом по мне, от того и поморщилась. Только не это! Он, вмиг разгадав, о чем думаю, произнес поспешно, громко:

– Да блядь, не жалею! Не жалею я тебя! Была бы другая, развернулся и ушел! Не пожалел бы! Не привел бы в свой дом насильно! Ты думаешь, я постоянно такой благотворительностью занимаюсь? Мне делать нехуй по-твоему? Но мне в первый раз в жизни захотелось помочь! Тебе! Понимаешь? Да, я ошибся! Да, я такой! Да, накосячил! Но я о том и толкую тебе. Дай шанс исправить всё. Дай помочь!

Смотрела на него во все глаза. Что он несет?

– Я всю жизнь к людям так относился.

Не отрывали взгляд друг от друга. Он словно исповедуется, а я и рада. Я ведусь! Но он в эту секунду такой настоящий.

– Кроме родных. Они для меня – все!

Ну, в этом я успела на своей шкуре убедиться.

– Ты первая. Первая, перед кем показал себя. Не у тебя одной куча проблем. Не у тебя одной жизнь не сахар. Не только ты можешь себя вести, как тебе того захочется, заблагорассудится. У всех есть две стороны. Черная и белая. Ты познакомилась с моей черной. Давай теперь с белой, а? – пытливо уставился на меня, словно после его слезливого монолога у меня появится голос.

– Согласна?

Согласна ли я? Возможно, я могла бы понять его. Возможно… Вот в этом вся суть. Не зная его с той стороны, которую знала, не помня, что между нами было – возможно, согласилась бы.

Откровенно, я его боюсь. Он страшен. Страшен в том гневе, с которым он со мной расправлялся у себя в кабинете. Я ведь чувствовала его леденящее нутро, которое каждый раз иглами пронзало меня, стоило открыть мне рот или что-то сделать не так. Я как собачка на повадке, а он – мой хозяин. Я как марионетка в руках кукловода. Жертва в руках психа.

Я не желала с ним находиться ни тогда, не сейчас, ничего не поменялось за это время. В таком состоянии, в котором я нахожусь сейчас, оказаться в его лапах, означает пойти на верную смерть. Я не знаю, что этот псих может выкинуть через пару минут. А врач что-то говорил от двух месяцев до двух лет.

«А кому ты нужна? Кто тебе поможет? Что с тобой будет, и где ты окажешься после больницы?». На свалке… живым трупом. А жить так сильно хочется.

– У тебя нет никого. Нет денег. Нет жилья. Ни-че-го. Может, пора отключить свою гордость и хоть раз подумать башкой, что будет с тобой?! А сказать, что будет? Сказать, что, стоит оказаться тебе в какой-нибудь помойной яме обездвиженной, тебя будут ебать во все щели все, кому ни попадя?! – рявкнул на все палату.

С каждой своей фразой заводился сильнее. Повышал звучание и резкость в голосе. Словно знал, о чем думаю. Воспроизводил все мои мысли. Констатировал очевидные вещи. Словно срывал пластырь с незаживающей раны. Не церемонясь, обнажал всю суть. Каждое рычащее слово, как оплеуха, подчеркивало, какое я ничтожество.

Я о том и говорю: с тобой рядом нельзя находиться. Ты неадекватен. Неадекватнее меня! Но, я рада развеять мысли о том, что не пожалел меня. Жалостью отнюдь тут не пахнет. И на том спасибо, Тим…

Прикрыла веки, ловя за хвост одну мысль из многочисленных, крутящихся в башке.

Не так давно я оказалось права. Я сломалась. Вновь сломалась, как когда-то в свои четырнадцать лет. Только сейчас – окончательно и бесповоротно. К тому же, очутилась безвольной и никчемной в лапах больного психопата. Помнится, чего не так давно очень сильно опасалась.

Почему так сложно? Почему всю жизнь? Не какой-то отрезок выделенного времени, а всю, мать его за ногу, жизнь?! Испытание за испытанием… Практически все время приспосабливаться к окружающей меня гнили. Все время задыхаться от происходящего со мной. Каждый раз погружаться на черное дно, где нет ни единого просвета. И вновь вскарабкиваться наверх. Из раза в раз. Изо дня в день. Из года в год. За какие грехи я отвечаю с детства? Как мне было нужно нагрешить в прошлой жизни?

Практически умерла… практически. Но, к сожалению, недостаточно. Авария, клиническая смерть, остановка сердца. Туда за черту сделала шаг, как засосало в болото. Та грань между мирами перемолола и выплюнула меня, как испорченный материал, как пластмасску. Вся жизнь дерьмо, но и этого ей показалось мало.

Как там говорят? «Бог дает человеку столько испытаний, сколько он может вынести»? Так вот… я больше не хочу, не могу. Если существуешь, услышь! Не могу я больше выдерживать все дерьмо, которое ты посылаешь на мои плечи. Устала я… больше не могу.

Стоит ли считать, что это конечная точка моих проблем? Наказание, за все совершенное мной? За убийство больного подонка? Стоит ли надеяться, что этой болезнью искуплю все грехи и отмою свое чернеющее нутро?

Столько вопросов, и ни одного нужного ответа. Но одно знаю точно – если не он, то больше никто не поможет. Только он у меня… или я у него.

Открыла влажные от раздирающих душу мыслей глаза. От безвыходности, которая загнала меня в тупик. От молчаливого согласия, которое взглядом ему показываю. От предвкушающих искр в черных глазах, которые полыхают огнем.

Сбежав от одного больного ублюдка, ты попала к другому. Могущественному, красивому, богатому и до ужаса холодному. Участь твоя, наверное, такая, Чича. Быть жертвой. Упрямишься, пыхтишь, надрываешь пуп всю жизнь. А эта самая жизнь нагибает тебя и, потешаясь, смотрит в твое очко.

Вердикт – жертва! А на каждую жертву найдется свой палач. Мой, к сожалению, сидит сейчас напротив.

– Не пожалеешь, обещаю! – протянул медленно по слогам, улыбаясь, как психопат.

Удачи, Чича! В этот раз игра сложнее будет.

Глава 3

Молодой человек спросил профессора:

– Сэр, зло существует?

Профессор ответил очень неуверенно:

– Конечно, как я уже сказал. Мы видим его каждый день. Жестокость между людьми, множество преступлений и насилия по всему миру. Эти примеры являются ничем иным, как проявлением зла.

На это студент ответил:

– Зла не существует, сэр, или, по крайней мере, его не существует для него самого. Зло – это просто отсутствие Бога. Оно похоже на темноту и холод – слово, созданное человеком, чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал зла.