§ 4. Вопросы ответственности за измену и шпионаж в проектах УК Российской федерации

В 90-х годах истекшего столетия в России было подготовлено несколько проектов Уголовного кодекса, в которых рассматривались и вопросы ответственности за измену Родине и шпионаж. Следует отметить, что в ряде случаев авторы проектов по-разному подходили к данной проблеме.

Один из первых опубликованных проектов УК, подготовленный Министерством юстиции РСФСР, был напечатан в начале 1992 года в специальном выпуске журнала «Закон» – приложения к газете «Известия» (дата опубликования в издании не указана). В данном проекте уголовную ответственность за государственную измену и шпионаж предлагалось установить в статьях 246 и 247, помещенных в главу 11 «Преступления против государства» раздела V «Преступления против государства, власти и управления» Особенной части УК.

В названных статьях предполагалось записать:

«Статья 246. Государственная измена

Государственная измена, то есть умышленное оказание гражданином РСФСР помощи иностранному государству или иностранной организации в проведении враждебной деятельности в ущерб безопасности РСФСР, в том числе в форме шпионажа, – наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества.

Статья 247. Шпионаж

Передача или собирание с целью передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, совершенные иностранным гражданином или лицом без гражданства в ущерб интересам РСФСР, – наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества.

Примечание: Лицо, совершившее преступление, предусмотренное статьями 246 или 247 настоящего Кодекса, добровольно заявившее органам власти о совершенных им действиях, освобождается от уголовной ответственности, если предпринятыми мерами наступление вредных для государства последствий было предотвращено.

Вариант: Слово “добровольно” исключить»^[86].

По поводу данного законопроекта автор настоящей работы в 1992 году писал, что, знакомясь с текстом ряда статей, особенно о преступлениях против государства, он испытывал определенное удовлетворение, поскольку неоднократно излагал точку зрения о необходимости коренной переработки статьи 64 УК РСФСР, предусматривающей уголовную ответственность за измену Родине. Им высказывались, в частности, предложения: в качестве измены рассматривать не только оказание помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против нашей страны, но и содействие такой же деятельности, проводимой зарубежной организацией; исключить из числа форм измены бегство за границу и отказ возвратиться из-за границы как деяния, не охватывающиеся понятием «оказание помощи в проведении враждебной деятельности против нашей страны»; отказаться от оценки выдачи государственной или военной тайны иностранному государству как самостоятельной формы измены, рассматривая «выдачу» указанных сведений как частный случай их «передачи», которая охватывается объективной стороной шпионажа.

Все указанные предложения совпадали с позицией авторов проекта Уголовного кодекса»^[87].

В то же время автор высказывал некоторые критические замечания по поводу положений проекта УК, относящихся к ответственности за измену и шпионаж. В частности, отмечалось:

«Прежде всего, следует отметить, что, по-видимому, предложение об отказе от термина “измена Родине” является своевременным и обоснованным, а потому заслуживает поддержки.

Как это ни прискорбно, но понятие “Родина” в нынешней политической обстановке утратило то содержание, которое вкладывалось в него во время принятия Конституций СССР 1924, 1936 и 1977 гг., а также Законов о гражданстве СССР 1938, 1978 и 1990 гг., хотя нельзя не отметить его излишне политизированный и идеологизированный характер.

Согласно Словарю русского языка, родина – это страна, в которой человек родился и гражданином которой он является, Отечество^[88].

До последнего времени здесь никаких разночтений не возникало: как Союз ССР в целом, так и любая из входивших в него республик признавались родиной всех граждан СССР независимо от места рождения, жительства и республиканского гражданства. В настоящий период – после распада Советского Союза и образования Содружества Независимых Государств, отказавшихся от института единого гражданства, – понятие “родина” приходится рассматривать на основе совершенно иных позиций, учитывающих современные реалии. Ныне от гражданина какого-либо независимого государства, даже входящего в состав СНГ, например, Украины или Армении, вряд ли можно в законодательном порядке требовать, чтобы он считал своей родиной другое независимое государство, скажем, Российскую Федерацию или Азербайджан. Тем более это относится к бывшим советским республикам, не пожелавшим вступить в Содружество.

Не следует также сбрасывать со счетов достаточно произвольное решение некоторыми бывшими субъектами Союза ССР, как вступившими в СНГ, так и оказавшимися вне его, проблем гражданства “коренного” населения и так называемых “мигрантов”. В результате разного подхода к данному предмету законодателей в различных республиках человек, даже без его на то согласия, может оказаться лицом с двойным или даже тройным гражданством, а то и вовсе без гражданства. Это ставит его в неравноправное положение по сравнению с людьми иного правового статуса. Возникают вопросы и относительно ответственности лиц, которые в момент совершения преступления, в том числе и измены, состояли в гражданстве СССР, а затем стали гражданами не Российской Федерации, а другого независимого государства, особенно если оно уже не входит в состав СНГ»^[89].

Заметим, что дальнейшее развитие событий показало, что в Латвии и Эстонии появилась категория людей, которые не признаются ни гражданами этих государств, ни иностранными гражданами, ни даже лицами без гражданства. Они официально именуются «негражданами» (не без горького юмора население их называет «неграми»). Кроме того, входящие в СНГ страны отказались от установления общего гражданства, поэтому гражданин той или иной страны, даже входящей в Содружество, для другого государства – члена СНГ признается в настоящее время иностранцем.

Продолжая анализировать проект УК, автор в 1992 году писал:

«Не менее проблематичным представляется и право государства требовать в законодательном порядке от гражданина Российской Федерации, чтобы он признавал своей родиной республику, хотя бы и входящую в состав Федерации, но носящую имя национальности, к которой он не принадлежит, и где он, возможно, никогда не бывал и не намеревается этого делать. Корректно ли, например, считать Осетию родиной ингушей, а Бурятию – карелов?

Отношение к родине характеризуется, прежде всего, любовью к ней. Это чувство нужно культивировать, прививать, воспитывать, однако предписывать его, особенно под страхом ответственности, нельзя.

В то же время государство от своего гражданина, как и от любого лица, находящегося на его территории, вправе требовать уважения, лояльности, законопослушности, воздержания от действий вопреки его интересам. Такие требования лишены идеологического оттенка, они касаются уже не чувств, а поведения, которое государство может регулировать в рамках международных пактов о правах, не вторгаясь в сферу идей, мыслей, убеждений, эмоций личности.

В такой ситуации понятие “родина” утрачивает свое политико-юридическое содержание, хотя и должно сохранять эмоциональное, этическое, культурное значение. Теперь его, на наш взгляд, следует связывать не столько с гражданством того или иного лица, а с местом рождения его самого или его предков, с этническими и культурными истоками личности и т. п. Причем никого нельзя обязывать, а тем более в законодательном порядке, считать своей родиной то или иное место либо определять основания, по которым он должен делать такой выбор. Это решает каждый для себя. Недаром ч. 1 ст. 16 Декларации прав и свобод человека и гражданина от 22 ноября 1991 г. устанавливает:

“Каждый вправе свободно определять свою национальную принадлежность. Никто не должен быть принужден к определению и указанию его национальной принадлежности”^[90].

Иначе обстоит дело с юрисдикцией государства. Здесь не место субъективным представлениям. Гражданство лица или место его пребывания (постоянного или временного) есть объективные обстоятельства, от которых зависят предоставляемые ему права и возлагаемые на него обязанности перед государством независимо от того, признает он данную страну своей родиной или нет.

Сказанное позволяет сделать вывод, что термин “родина” не должен впредь использоваться в сфере политики и права, его следует исключить из законодательных актов, а прежде всего, из законов об уголовной ответственности. Соответственно и состав “измена Родине” должен уступить место деликту с другим наименованием.

В проекте Уголовного кодекса (ст. 246), как и в ст. 40 Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик^[91], для этого состава предлагается название “государственная измена”. По-видимому, при его выборе сыграли роль два обстоятельства:

во-первых, использование данного выражения дооктябрьским российским законодательством;

во-вторых, распространенное, хотя и не вполне обоснованное, мнение, что указанный термин эквивалентен применяемому за рубежом.

Полагаем, что немалое значение в выдвижении такого предложения имела и позиция академика А. Д. Сахарова, который использовал термин “государственная измена” в двух вариантах своего проекта Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии^[92].

Думается, однако, что предлагаемый термин все-таки неудачен.

Хотя он и применялся в Уложении о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 г.^[93], но в законах, принятых в более раннее время, говорилось просто об измене без определения “государственная”.

К тому же в дореволюционном законодательстве словосочетание “государственная измена” стояло в одном ряду с такими оборотами, как “государственное преступление”, “государственный преступник”, которые в настоящее время звучат в значительной степени архаично. Дело в том, что прилагательное “государственный” в современном русском языке означает, главным образом, “принадлежащий государству”, “свойственный государству”, “присущий государству” (например, государственный совет, государственный комитет, государственный секретарь, государственный ум и т. п.). В значении “направленный против государства” это слово в литературе последних лет по существу не встречается. Отказывается от такого употребления данного слова как от устарелого и законодательная практика. Недаром в ст. 70.1 УК РСФСР говорится о публичных призывах к совершению не государственных преступлений, а преступлений против государства. Да и в предлагаемом для обсуждения проекте УК термин “государственный” во всех нормах, кроме ст. 246, употребляется только в этом общепринятом значении, т. е. как “принадлежащий, свойственный государству”… Напротив, вместо понятия “государственные преступления” применен термин “преступления против государства” (названия раздела V и главы 11 Особенной части).

Введение в закон термина “государственная измена” неизбежно приведет к тому, что в одном Кодексе, а возможно даже в одной статье, определение “государственный” будет иметь различные, по существу противоположные, значения, что, по нашему мнению, совершенно недопустимо^[94].

Заметим попутно, что иностранные термины, которые традиционно, но далеко не точно переводятся на русский язык как “государственная измена”, в оригинале зачастую имеют совершенно иной оттенок. Так, по-английски это понятие звучит как “high-treason”, по-немецки – как “Hochverrat”, что при буквальном переводе в обоих случаях можно передать словами “верховная”, “главная” или “высшая измена” (ср. выражение “вышняя измена” из “Наказа” Екатерины II). В разделе 3 ст. III Конституции США аналогичное преступление именуется “изменой Соединенным Штатам”^[95]. Это, с нашей точки зрения, тоже подтверждает отсутствие оснований реанимировать устаревший, давно у нас в стране не применявшийся и неточный термин “государственная измена”.

На основании изложенного состав, предусмотренный ст. 246, предлагаем назвать “изменой государству” или “изменой Российской Федерации”, что, на наш взгляд, более точно указывает на направленность преступления и позволяет избежать некоторой двусмысленности термина, содержащегося в проекте УК…

Иначе, по нашему мнению, чем это предлагается в проекте УК, должна решаться проблема субъекта измены государству (измены Российской Федерации), к которой в настоящее время необходим новый подход. В частности, с нашей точки зрения, в нынешних условиях нельзя больше рассматривать это преступление как деяние, совершаемое исключительно специальным субъектом – гражданином Российской Федерации.

Прежде всего это вызывается сложностью определения гражданства того или иного лица и объема его обязанностей по отношению к различным государственным образованиям, возникающим на месте бывшего Союза ССР, а также введением в Российской Федерации институтов двойного и почетного гражданства…

Во-вторых, вызывает сомнение, насколько соответствует международным обязательствам нашей страны закрепляемое в ст. ст. 246 и 247 проекта положение, согласно которому за одни и те же действия (за шпионаж) граждане России несут более суровую ответственность, чем иностранные граждане или лица без гражданства^[96], хотя за весьма близкое по объективной стороне преступление – промышленный шпионаж (ст. 185), да и за все остальные преступления против государства (ст. ст. 248–251) проектом предусматривается одинаковая ответственность для всех лиц, независимо от их гражданства.

Даже для участия в заговоре с целью захвата власти (ст. 248), который традиционно рассматривался и рассматривается по действующему УК РСФСР как одна из форм измены Родине, проект не устанавливает подобных ограничений.

Нельзя принимать безоговорочно и высказываемые иногда соображения, что к иностранным гражданам, занимающимся шпионажем против нашей страны, следует относиться с меньшей строгостью, так как они якобы действуют при этом из патриотических соображений. Анализ рассмотренных судами уголовных дел на шпионов-иностранцев показывает, что подавляющее большинство из них собирали сведения не для той страны, гражданами которой они являлись, а для какой-либо иной державы. Что же касается лиц без гражданства, то к ним приведенная точка зрения вообще никакого отношения не имеет.

Нелогичным представляется и то, что, согласно проекту, иностранные граждане и лица без гражданства должны будут отвечать только за передачу или собирание с целью передачи перечисленным в законе “адресатам” сведений, составляющих государственную тайну. В то же время субъектами оказания тем же “адресатам” помощи в проведении враждебной деятельности в ущерб безопасности России проект признает лишь российских граждан. Между тем данный состав образуют, в частности, такие действия, как вербовка агентуры для иностранного государства или зарубежной организации, доставление агентам инструкций, материалов для совершения преступлений против государства и т. п., которые составом шпионажа не охватываются, хотя и тесно связаны с ним. Вряд ли это справедливо, тем более что иностранные граждане или лица без гражданства могут совершать подобные действия с тем же эффектом, что и граждане России, а на степень общественной опасности таких деяний гражданство субъекта никак не влияет.

При решении данного вопроса следует, на наш взгляд, исходить из широко распространенной в большинстве стран уголовно-правовой доктрины, согласно которой субъектом измены (или отдельных ее форм) признается любое лицо, а не только гражданин (подданный) государства, против которого она направлена. Так, по англо-американскому уголовному праву верховная измена – это нарушение обязанности быть верным Великобритании или США. Эта обязанность определяет уголовную ответственность граждан или подданных названных стран, где бы они ни находились (принцип гражданства). Иностранец, который проживает на территории Великобритании или Соединенных Штатов и находится под защитой законов этих держав, признается “обязанным быть верным” стране пребывания, а следовательно, включается в число субъектов измены. Характерно, что выезд его за границу не освобождает от “обязанности быть верным”, в связи с чем совершение им деяния на территории другого государства признается изменой.

Ответственность за измену независимо от гражданства устанавливает ст. 241 Уголовного кодекса Италии.

Согласно п.п. 2 и 4 § 5 Уголовного кодекса ФРГ за государственные преступления, в том числе за изменнические деяния, несут ответственность как граждане ФРГ, так и иностранные граждане, причем ответственность и для тех, и для других наступает по законам ФРГ, независимо от того, совершено ли деяние на территории ФРГ или за ее пределами^[97].

Из такого же представления исходили и законодатели России дореволюционного периода. Статья 275 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., например, устанавливала ответственность за пять форм государственной измены. Хотя субъектами большинства из них признавались российские подданные, однако п. 1 названной статьи объявлял изменой деяние, “когда кто-либо умыслит предать государство или какую-либо часть оного другому государству или правительству”, причем никаких ограничений, связанных с подданством субъекта, эта норма не предусматривала^[98]. Аналогичным способом решался данный вопрос и советским законодательством периода до начала массовых репрессий, т. е. до издания печально известного Постановления ЦИК СССР от 8 июня 1934 г.^[99]

Поэтому выдвигаем предложение установить уголовную ответственность за измену государству (Российской Федерации), равную для всех лиц независимо от их гражданства, за исключением такой ее формы, как переход на сторону врага (военного противника), за совершение которой, по нашему мнению, может отвечать либо гражданин нашей страны, либо лицо, которое проходит службу в ее Вооруженных Силах^[100]. Правда, проект УК в ст. 246 эту форму измены не выделяет. Со своей стороны полагаем, что ответственность за нее должна устанавливаться законодательством военного времени, в связи с чем в УК она может и не упоминаться.

В связи с изложенным можно было бы признать излишним сохранение специального состава шпионажа, субъектами которого выступают иностранные граждане и лица без гражданства (ст. 247). При этом деяния, предусматриваемые данной статьей, полностью охватывались бы составом измены государству (Российской Федерации)…

…Рассматривая объективную сторону измены государству (измены Российской Федерации), считаем необходимым высказать предложение о ее расширении за счет включения в нее действий по склонению иностранного государства, иностранной организации или их представителей к проведению враждебной деятельности в ущерб безопасности Российской Федерации.

Формулировка, приводимая в диспозиции ст. 246 проекта, как и в п. “а” ст. 64 действующего УК РСФСР, как бы исходит из того, что внешние силы уже проводят подрывную работу против России, а изменник во всех случаях только к ним присоединяется. Между тем судебная практика показывает, что не так уж редки случаи, когда субъект инициативно предлагает свои услуги государству или организации, которые до этого либо вообще не занимались враждебной деятельностью против нашей страны, либо ранее не прибегали к тем средствам и методам, которые предоставляет в их распоряжение виновный. Такие действия до сих пор оценивались как оказание помощи, хотя нельзя не увидеть здесь некоторых элементов расширительного толкования термина.