Дверь поддалась легко – кто-то, кто был здесь последним, не закрыл ее за собой. В прихожей я увидела льющийся из гостиной яркий свет, из-под прикрытой двери доносились возбужденные голоса. Очень тихо я повернула налево и вошла на кухню. Там я нашла клюквенный морс, который мать приготовила еще утром, залпом выпила целый стакан, подошла к окну и открыла его. Дул восточный ветер, приносящий на своих крыльях ароматы полевых цветов, ночь была тихая, ясная; чудесная ночь. Вдыхая пьянящий запах, я чувствовала приятную прохладу на коже.
Я готова была смотреть на эту ночь и на это небо вечно.
– Но мы должны предпринять хоть что-то! – услышала я сердитый возглас.
Бедный, бедный отец! Мать, как обычно, повесила на него плоды своего необузданного воображения.
– Но послушайте, мы делаем всё, что возможно! – пробасил ей в ответ не менее раздраженный голос.
Я замерла. Голос, хоть и был мужским, никак не мог принадлежать моему отцу. Я напрягла память и попыталась вспомнить, откуда его знаю. И потом, словно удар под дых, – черт, да это же Джек Моррис, шериф полиции Лаундервиля! Выругнувшись, я на цыпочках подошла к гостиной. Остановившись возле двери, я схватилась за холодную ручку и прислушалась. Мать о чем-то спорила с шерифом: насколько я поняла, она заявляла о похищении и требовала послать отряд на розыски ее пропавшей дочери.
– Так, дамочка, послушайте, – шериф, явно на взводе, повысил голос. – Мы услышали ваше обращение. Наш отдел, занимающийся административными правонарушениями, уже нашел молодого человека, которого вы описали. – Пауза. Такая долгая, что… – Его зовут Марк Аттье.
Твою ж… Я в отчаянии закусила губу.
– Наш сотрудник звонил ему на домашний телефон, который мистер Аттье оставил в полицейском участке, – продолжал мужчина спокойным голосом, тогда как я, застыв, с холодной липкой дрожью ожидала каждое его слово примерно так, как ждет оглашения приговора отчаявшийся преступник перед казнью.
– Так значит этот говнюк был замешан еще в каких-то гнусностях?!
– Не знаю, – медленно произнес шериф, хмуря брови. – Вроде бы, у него был штраф за парковку в неположенном месте и…
– И что? – перебила его мать. – Вы дозвонились ему?
– Нет, мы звонили весь день, с той самой минуты, как нашли его номер в базе, но трубку никто не взял. – Моррис замолчал и откашлялся. А потом произнес такое, отчего я даже зауважала толстяка. Так нагло насмехаться над матерью даже я себе не позволяла.
– День сегодня погожий, – произнес он, чуть вздыхая. – Может, парень пошел на рыбалку или на охоту, сейчас как раз сезон оленей…
– Или же ублюдок похитил мою дочь и держит ее в каком-нибудь сыром подвале!.. – голос матери задрожал, и она всхлипнула.
Я стояла за дверью гостиной, вслушивалась в каждое слово, чувствуя, как щемит сердце глубоко в груди. Неосознанно я закусила губу, и из нее уже потекла горячая струйка крови: я чувствовала, как она сбегает по подбородку и крошечными каплями капает на футболку. Я боялась, я ужасно боялась того, что они могут сделать с Марком, в чем смогут его обвинить.
– А прийти к нему домой вы можете? – спросила мать с заметной обреченностью в голосе. – Клянусь, я…
– У нас нет его адреса, – спокойно перебил ее Моррис. – Мистер Аттье оставил у нас только номер для связи.
Я услышала судорожный вздох, будто женщине разом перекрыли доступ к кислороду, крик бессилия на выдохе, а после до моего слуха донеслось что-то уж совсем невозможное – судорожные, болезненно-истерические рыдания.
– Дорогая, успокойся, – услышала я отца.
Его голос дрожал, и я тут же почувствовала укол совести, кольнувший меня по лопаткам.
Ну же, Соф, открой эту чертову дверь.
– Я вас понимаю, – сказал Джек мягко, уже без всякого зубоскальства. – У меня самого подрастают две девочки, и я знаю, каково это. Полиция, конечно, сделает всё возможное, но… – он помолчал, потом неуверенно продолжил: – На днях я видел вашу дочь. Она выходила из кафе поздно вечером, и она… она была не одна, вы меня понимаете? С ней шел молодой человек, по вашему описанию очень похожий на мистера Аттье.
Я слышала, как ахнула мать. Сама я прислонилась к стене и закрыла глаза. Неужели в этом чертовом городишке нельзя сходить в кафе с парнем, чтобы потом об этом не было известно всему городу?
– Также, миссис Майер, – продолжил Моррис, видимо, выбрав для себя девиз «лучшая защита – это нападение», – стоит заметить, что вы не в первый раз к нам обращаетесь. Помнится… – мужчина нахмурил лоб, – помнится, пару лет назад ваша Софи также убежала из дома.
– Что вы хотите этим сказать?!
– Ничего, – невозмутимо ответил шериф. – Я только хочу обратить ваше внимание на то, что ваша дочь импульсивная девушка и ей свойственны необдуманные поступки.
– Тогда был другой случай, а сегодня я своими глазами видела, как этот подонок против воли затащил мою дочь в машину, – с чувством возразила мать. Ее голос все повышался, как бы предупреждая, что душившая ее материнское сердце буря не за горами. – Запомните, Моррис, я его из-под земли достану, я добьюсь его ареста, даже если у вас, полицейских, кишка тонка!..
Дальше медлить было просто невозможно. Я набрала в грудь побольше воздуха и открыла дверь гостиной.
Три пары глаз разом уставились на меня. Мать с шерифом стояли друг против друга, отец сидел на диване, подперев голову рукой – было ощущение, будто он пытался решить непосильную для его ума задачу.
– Соф?!.
Женщина глядела на меня, словно я была духом, восставшим из мертвых, призраком, галлюцинацией, кем угодно, но только не ее дочерью. Да, пожалуй, ради такой минуты стоило побыть в роли «похищенной».
– Всем добрый вечер, – сказала я, оглядывая присутствующих. – По какому случаю собрание?
Наверное, мне стоило промолчать. Или лучше всего – броситься к родителям на шею и умолять их простить меня. Наверное, мне нужно было извиниться. Если и так, то знайте, что я не сделала ничего подобного.
– Софи… Бог мой, где ты была?
Мать выглядела насмерть перепуганной, на ее щеках виднелись дорожки слез, а ее волосы, всегда такие блестящие и опрятные, были растрепаны и взлохмачены, словно она не один час изо всех сил дралась с разъяренным хищником, и только сейчас, одержав наконец победу, поняла, насколько глупым занятием занималась всё это время.
– У нее кровь! Боже, ты только посмотри на нее!.. – она повернулась к отцу.
Черт, кровь… А я про нее забыла совсем. Ну и видок у меня небось сейчас, подумала я, в душе даже забавляясь сложившейся ситуацией.
Отец – очень спокойный, с застывшим, окаменевшим лицом – встал, подошел ко мне и, не отрывая глаз от моего лица, очень серьезно спросил:
– Ты в порядке, дочка?
Я кивнула. Отцу, кажется, больше ничего и не требовалось. Он подошел к Моррису и, прямо и ровно смотря в лицо начальнику полиции, сказал:
– Джек, приносим свои извинения. Ваша помощь нам больше не нужна.
Джек Моррис удивленно поднял брови, перевел взгляд с отца на мать, потом на меня и спросил:
– София, где ты была? Мы все ужасно волновались.
Мать хотела что-то сказать, но шериф не дал ей вмешаться.
– Мне нужно знать, что там произошло. Это, черт его дери, моя работа… Вы, – обратился он к матери, – устроили переполох во всей округе, и теперь за это нужно кому-то отвечать.
Мать поджала губы, открыла было рот, но благоразумно промолчала. Боже, храни тебя за это молчание!
– Я слушаю, – шериф обратился ко мне официальным, лишенным какого-либо окраса голосом – так мог бы судья зачитывать в зале суда смертельный приговор.
Я прошла на середину комнаты, села на диван, закинула ногу за ногу и равнодушно спросила:
– Что вы хотите знать?
– Где ты была? Что этот подонок сделал с тобой? Почему на твоей майке капли крови? – тут же засыпала меня вопросами мать.
– Ну-ну… – начальник полиции, бросив взгляд на мать, качнул головой. – Вопросы здесь задаю я.
Мужчина повернулся в мою сторону, мать жадно впилась в меня взглядом, а отца допрос и вовсе не интересовал: он дернул плечами и торопливо вышел из гостиной.
– Итак, София… Я попрошу тебя отвечать мне по возможности честно – тогда ни у меня, ни у твоих родителей не возникнет нелепых недоразумений. На прямые вопросы отвечай строго «да» или «нет». Это понятно?
Мать удивил холодный тон его голоса, я же просто кивнула.
– Хорошо… Я постараюсь тебя не задерживать, ты наверняка устала… – он откашлялся и, вроде, смутился (а может мне это только показалось?). – Вопрос первый. Ты знаешь парня по имени Марк Аттье?
– Да.
Краем глаза я видела, как мать приложила руку ко рту.
– Прекрасно, прекрасно… Уже хоть что-то. Этот день ты провела с ним?
Я против воли опустила под его натиском глаза.
– Да.
– Вышеупомянутый молодой человек вел себя с тобой неподобающе, проявлял насилие или принуждал к чему-либо?
Один вопрос – и я уже там, вернулась на нашу поляну, к краю обрыва. Впивающий, вбирающий, кажется, саму жизнь из моей глотки поцелуй, его руки, обхватившие меня, словно клешни, и грубые движения его губ, не позволяющие ни вздохнуть, ни оказать сопротивление.
– Нет, такого не было, – с запозданием ответила я.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Это значит «да»?
– Да, – я закатила глаза.
– Хорошо. Откуда на твоей футболке свежая кровь?
– Я прокусила губу… У меня такая привычка дурацкая.
– Дурацкая привычка… Чудесно.
В этот момент вошел отец. В одной руке он нес дымящийся чай, в другой держал пару бутербродов.
– Спасибо, пап, – я улыбнулась отцу, взяла из его рук пылающую жаром чашку и с удовольствием сделала большой глоток.
– Мм… продолжим. У меня к тебе, Софи, последний вопрос, – сказал шериф, и я невольно напряглась.
– Я хотел бы переговорить с твоим знакомым, может, ты знаешь адрес, по которому проживает мистер Аттье?
Ох. А не жирно ли вам будет, а, мистер Я Хочу Всё Знать?
– Это имеет отношение к делу?
– Разумеется, – прищурив глаза, медленно произнес мужчина.
– Мм… нет. Я не знаю, по какому адресу проживает Марк, – ответила я, с силой сжав в кармане куртки исписанный рукой мужчины чек.
– Отлично. Так я и думал, – Джек повернулся к моей матери. – Я узнал всё, что было необходимо. Составлением рапорта я займусь уже завтра. Если Софи захочет с вами поделиться, – он с легкой улыбкой взглянул на меня, – я уверен, она посвятит вас во все подробности сегодняшнего дня.
И мужчина, ссутулившись и кивком попрощавшись, вышел из гостиной. Хлопнула входная дверь, и комната погрузилась в тяжелую тишину.
Я сидела на диване, ела бутерброд и запивала его сладким чаем. Я чувствовала себя уставшей, просто ужасно вымотанной.
– Итак… – мать уже отошла от шока. Ее ноздри раздувались, в глазах пылал чистый огонь, в руке, точно снаряд, готовый в любое мгновение выстрелить, зажат желтый карандаш, которым она до моего прихода марала безжалостно измятые листы бумаги.
Она встала передо мной, уперев руки в бока. Вкрадчивый, по-змеиному шипящий голос пополз по гостиной.
– Рассказывай… дорогуша, – мать выплюнула мне это слово в лицо так, словно долгое время сдерживала в кровоточащих деснах свой змеиный яд.
– По правде говоря, у меня нет желания что-либо говорить сейчас, – ответила я, стряхивая крошки с колен и демонстративно позевывая.
– Нет, Соф, довольно! – Карандаш полетел куда-то за диван. – Хватит с меня этого позора, что был здесь сейчас. Говори живо, где ты была.
Я устало подняла на нее глаза.
– Последнее, что я видела – это как здоровенный верзила хватает тебя за задницу, словно обезумевший зверь, и насильно заталкивает в машину. Соф, да меня чуть удар не хватил!
Я перевела взгляд к открытому настежь окну – небо было уже совсем черное, с улицы не доносилось ни звука, будто весь мир уснул под угольным, в белых крапинках, покрывалом.
– Ты позволила себе… А это что такое?! – она совершенно обезумевшим взглядом впилась в надетую на мне кожаную куртку.
– Это его, да?? Того ушлепка? – взвизгнула женщина, потом вдруг протянула ко мне руки и стала яростно срывать с меня черную косуху.
– Прекрати! Ты что, спятила? – вскричала я, вскакивая с дивана и вырываясь из ее цепких пальцев.
– Ну всё, хватит, – отец встал между нами.
– Хватит? Разуй глаза! Ты что, не видишь, во что превращается наша дочь?!
– Вижу, – отец устало потер переносицу. – Только Софи устала, ты тоже измотана. Это был тяжелый день, и нам всем нужен отдых… Утром Софи всё нам расскажет.
– Но…
– Завтра. Ты поговоришь с ней завтра.
Твердость, даже какое-то упорство, несвойственное отцу, поразило меня. Видимо, и мать тоже. Потому что она вдруг потупила взгляд, словно первокурсница, тяжело выдохнула, сжала губы, а потом отяжелила диван, усевшись на него, и, явно изо всех сил сдерживая себя, скрестила руки на гру
– Софи, иди в постель, – скомандовал мне отец.
Я тупо смотрела на них. Идти спать? А как же долгий допрос, нудные вопросы и бессмысленные, никому не нужные проповеди?
– Или ты решила остаться и поведать нам с мамой о своем приключении сегодня?..
– Нет, пап. Я иду спать, – быстро ответила я, пожелала родителям спокойной ночи (что было немного неуместно) и выскочила из гостиной.
Захлопнув дверь спальни, я завалилась на кровать, с головой накрывшись одеялом. Сил хватало, чтобы просто лежать. Лежать, вглядываясь в темные узоры шерстинок, и просто слушать жужжащий рой в голове. А мысли все равно возвращались к нему.
К его рукам.
Вдруг захотелось их почувствовать.
В низ живота хлынула горячая волна жара. Втянув ноздрями воздух, я плотно сжала губы. Остановись, Соф. Прекрати это. Прекрати это сейчас, пока это еще можно остановить.
Застонав, я повернулась набок и подложила ладонь под горящую щеку. Мне предстояло о многом подумать – и прежде всего о том, почему Марк вдруг занял в моей жизни настолько важное место, что я стала ради него лгать представителю закона и отцу, которому до знакомства с Марком я всегда говорила только правду.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке