Глава 12, Ест суп, а глаза уставились на мясо, налегает на весла, а глаза прикованы к берегу

Когда вновь посветлело, то вдалеке за океаном стали различимы благородные изгибы великолепной горы. Она маняще выступала из молочных берегов и тянулась к самому небу – и не было видно ни конца, ни края ее. Очевидно, то была священная гора Меру, центр вселенной. На вершине ее жил главный из всех дэвов – небесный зодчий Индра. Возможно ли было подняться на ее вершину простому смертному или следовало прибегнуть к помощи Гаруды – царя птиц? Все это представлялось туманным, как и легкий пар над мерно вздымавшимися волнами океана. Он словно воспроизводил дыхание самой вселенной.

За спинами путников сгущались непроходимые джунгли. Листва растений казалась куда ярче и насыщеннее, чем в обычном лесу. Более того, вскоре паломники обнаружили одну интересную особенность местных деревьев. Если подойти к стволу сахарной пальмы и тронуть ее пальцем, то прямо с листьев на тебя будет стекать густой приторный сироп. Подобным свойством обладали и другие деревья. Стоило только надавить на них пальцем, как они тут же радушно предлагали свои изысканные угощения. Манговые деревья спешили поделиться сладкими оранжевыми плодами, саподилла⁶⁵ представляла коричневатые фрукты, красноватые рамбутаны услужливо подкатывались к ногам, а кокосовые орехи раскалывались, стоило только подумать об их сладковатом соке. Казалось, решительно все здесь можно было употребить в пищу. Даже хрустящий бамбук выглядел вполне съедобным (молодые побеги здорово заменили бы спаржу), а в водоемах текла патока, простокваша и даже вино. Как славно было бы пожить на берегу океана: купаться в молоке, греться на невидимом солнце и спать под сладкоголосые трели дивных птиц. Леность и томительная нега охватили сердца паломников; однако они не забыли про главную цель.

Вдоволь налакомившись разнообразными фруктами и полежав в теплом молоке, паломники стали думать, что делать дальше. Кдан был убежден, что путь им следует держать в сторону горы Меру. Но вот сколько по времени займет их плавание? Как к нему готовиться? Да и на чем они смогут уплыть? Все эти вопросы занимали в настоящий момент их головы.

– Я думаю, стоит попробовать смастерить плот, – предложил Ваен, зайдя в небольшую бамбуковую рощицу.

– Но у нас нет ножей, – резонно возразил Кдан. Как только слово было произнесено, перед путниками на земле материализовалась вязанка полых зеленых стеблей и даже ротанговая веревка, чтобы соединить их между собой.

– Интересно, тут все желания сбываются? – лукаво спросила Софира сама у себя. Однако поглядывала она при этом почему-то на Кдана.

– Что бы ты пожелала? – неожиданно заинтересовался юноша, и сам вдруг удивился своему внезапному любопытству.

– О, огромный дворец и много-много красивых рабов. Тебя я бы тоже не прочь была увидеть среди своих слуг.

Кдан почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Ему вновь страстно захотелось придушить ее.

Софира с театральным изумлением понаблюдала за его перекошенным от ярости лицом и добавила:

– Ты не умеешь смеяться, вайшья?

Кдан угрюмо промолчал. Нужда притворяться отпала – и теперь Софира вела себя вполне естественно для красотки – то есть, раздражающе дразняще.

Кстати, пока паломники спали, у всех троих отросли волосы. Это казалось удивительным, ибо во время ученической ашрамы брахмачарьи брили головы налысо, что символизировало монашеский обет и чистоту. В этом же странном мире не то людей, не то духов, волосы отрасли всего за одну ночь. У Кдана были слегка вьющиеся каштановые кудри, которые едва доходили ему до плеч, у Ваена они оказались совсем кучерявыми, пышными и напоминали огромное гнездо аиста, а вот Софира стала обладательницей густой гривы черных волос, которые волнами спускались до самой талии. Поистине сейчас она выглядела уже не как тщедушный отрок, а обворожительная женщина, сравнимая по красоте с самой женой Индры. Это и смущало, и раздражало одновременно. Пока Кдан не мог определиться, что перевешивает: раздражение, либо же восхищение. Своими блестящими, черными волосами Софира напоминала Кдану мать. От осознания этого факта щемило сердце.

Они с Ваеном принялись мастерить плот. Конструкция его была незатейлива, но вместе с тем удачна и продумана. Плот вполне мог держать их втроем на воде. Также из бамбука они смастерили себе нечто наподобие весел. Набрав пальмовых листьев, чтобы прикрыться от зноя, сладких бананов и прочих плодов, они побрели к пляжу, ставшему уже таким родным. Казалось, это здесь все реально. А там, где мир людей – одна сплошная иллюзия.

Ваен оглянулся на их маленькую команду.

– Ну что, в путь? – шутливо произнес он, пряча за веселостью волнение. Куда они направляются и смогут ли вернуться? Где они вообще? И удастся ли им достичь цели…

Плот весело прокатился по песку: их маленький корабль готов был отправиться в большое плавание.

– Может, ну его, этот напиток? – протянула вдруг Софира.

– Нет! – одновременно возразили ей ребята, оглянувшись на нее. Слишком многое находилось на кону. То, чем никто из них не намеревался жертвовать.

И они поплыли. Мирный берег подобно миражу растаял в молочной дымке: от воды поднимались испарения, ничего было не видать. Очень быстро стемнело, но при этом было непонятно – то ли наступила ночь, то ли это так менялся день. Время переставало существовать в этом загадочном мире; оно уже не значило так много, как на земле.

Софира легла на живот и склонила голову над сияющим молоком. В глазах ее красиво отображались огоньки. Затем она обратилась к Кдану:

– Расскажи историю, вайшья.

– Из меня плохой рассказчик, – криво усмехнулся тот.

– А если я очень попрошу? – продолжила издеваться над ним плутовка, и он решил, что, пожалуй, лучше и правда послушаться, иначе она не отстанет.

– Я поведаю, как все было, – многообещающе начал Кдан и закрыл глаза. Перед ним всплывали яркие образы. – Дэвы и асуры все время враждовали…

– Как люди?

– Наверное… Дэвы во главе с добропорядочным Индрой оказались на небесах, благодаря своим благим деяниям, а асуры, принеся в мир страдание и пороки, ушли под землю. Однажды Индра оступился; мудрец Дурвасас проклял его и жена Индры —прекрасная Лакшми исчезла, воплотившись в Молочном океане. В мир тут же пришла тьма, радость исчезла из него. Индра мечтал вернуть любимую жену, но для этого надо было взбить Молочный океан. Однако дэвы сами по себе были недостаточно могущественны: пришлось звать на помощь противоположную силу – асуров. Вместе они пахтали океан с помощью горы Меру. Вишну обернулся черепахой и не дал горе потонуть. Океан тысячу лет пенился, пока не затвердел в масло, обнажив прекрасные дары, среди которых была в том числе и Лакшми.

– А какие еще дары были? – заинтересовано спросила Софира. Кдан кивнул, ибо и сам увлекся своей историей.

– Белый летающий конь Уччайшрава с семью головами, корова Камадхену, исполняющая желания, слон Айравата, соблазнительные апсары, сулящие наслаждение… Эликсир бессмертия. Там было еще много чего, однако наряду с прекрасными дарами в океане появился губительный яд – халахала. Все замечательное в нашем мире не может существовать бесконечно, оно чередуется с плохим, страшным…

Красивое лицо юноши сильно помрачнело.

– Чего ты боишься, Кдан? – вдруг прямо спросила Софира.

– Моя сестрица кого хочет достанет, – рассмеялся Ваен. Он активно занимался греблей: могучее тело его покрывал пот. Но Кдану не было смешно. Вопрос девушки он принял всерьез.

– Я боюсь… – прошептал Кдан через силу, – что амрита станет ядом, когда я до нее доберусь.

Софира присела на плоту и свесила в молоко ноги. Черные волосы ее тоже частично погрузились в белую жидкость. Аккуратные стопы ее светились перламутром, когда она принялась беззаботно болтать ими в молоке.

– Что ты делаешь, поан срэй?⁶⁶ – возмутился Ваен.

– Взбиваю океан, – рассмеялась Софира. – Чтобы наш красавец вайшья не получил в подарок глоток яда.

Кдан зачарованно смотрел на подругу, не в силах отвести взор. Впервые за долгое время он думал вовсе не о напитке бессмертия и не о своей высшей цели.

Глава 13, Мухи роятся вокруг раны

Они плыли довольно долго. Время удавалось отсчитывать только по косвенным признакам: например, кто-то из них начинал испытывать голод, и так они понимали, что наступило время завтрака. Или обеда с ужином. Все спуталось, ибо на небе не было видно луны или солнца; иногда немного темнело, но чаще всего было светло. Казалось, что в этом странном мире царит вечный день – неясный, молочно-призрачный, загадочный. Райский пляж растаял в тумане, как мираж, сладкие благоухания растворились в других – гораздо менее приятных. Причем чем дальше путники отплывали, тем острее и отвратнее пахло вокруг. В какой-то момент смрад стал поистине нестерпимым.

– Странно, да? – первым прервал гнетущую тишину Ваен. Его никто не услышал: Кдан задумчиво, почти механически работал веслом, по его отрешенному взгляду казалось, что он находится в другом мире. Софира же украдкой посматривала на красивое одухотворенное лицо вайшьи и мечтательно улыбалась, показывая всем свои ровные молочно-белые зубки.

– Вы окаменели, что ли? – язвительно пошутил Ваен. Кдан очнулся от тяжелых мыслей и удивленно покосился на громилу.

– Я говорю, не заметили, как странно пахнет?

Кдан шумно втянул носом воздух, и лицо его тут же скривилось.

– Ты прав, кшатрий, – покладисто согласился он. – Воняет так, словно здесь пировали ракшасы. И забыли убрать за собой.

Они принялись внимательно оглядываться. На самом деле не только запахи вызывали удивление, само молоко сделалось странным. Поверхность океана приобрела тусклый цвет с мерзким желтоватым налетом, иногда наверх всплывали крупные творожистые сгустки, от которых исходила та самая нестерпимая вонь. В некоторых местах со дна поднимались желтые пузыри; казалось, они налиты оливковым маслом.

– Океан… словно прокис, – заметил Кдан, неловко запнувшись. И впрямь странная выходила фраза.

– Купаться в нем уже явно не хочется, – согласилась с ним Софира.

– Если мы тут пробудем еще хоть сколько-нибудь, меня стошнит, – пожаловался Ваен, с отвращением наблюдая за творожистыми сгустками.

– Странно, почему океан мог испортиться…

– Ты же у нас все знаешь, свинопас. Вспомни какую-нибудь занятную историю.

Но Кдан отчетливо помнил лишь одну – про взбалтывание Молочного океана. Всеми прочими он интересовался в меньшей степени, ибо они не приближали его к цели. Ему следовало лучше учиться в гурукуле, а он отдавал предпочтение только тому, что, по его мнению, могло ему пригодиться.

– Ничего не видно… Даже гора Меру исчезла, бонг прох⁶⁷.

Софира была права – священное место растворилось в ядовитых испарениях, бедные паломники потеряли свою путеводную звезду, куда теперь плыть? Отчаяние постепенно завладевало их юными сердцами. Неужели они проиграют, столько всего преодолев? Погибнут в этом странном океане, где все расплывчато и неясно, точно их будущее? Каждый из них положительно не мог смириться с таким исходом.

Неожиданно раздался странный звук, и бамбуковый плот стал двигаться медленнее, словно преодолевая сопротивление. Ваен погрузил весло в воду и почувствовал, как оно уперлось во что-то твердое.

– Земля…– тихо произнес кшатрий. И был его голос слишком безрадостен для того, кто после затяжного плавания оказался, наконец, на долгожданной суше – и неспроста. Здесь не должно быть никакой суши! Она появилась перед ними как непреодолимая преграда; вдобавок тут смердело так, что, казалось, поблизости находится гора мертвых тел, которые отчего-то забыли кремировать.

– Можем остановиться здесь ненадолго и поесть… Хотя у меня внутренности скручиваются в узел от вони…

– Плохая идея, – отрывисто возразил Кдан. – Мне тут не нравится.

– А что ты такой нежный, свинопас? Прости уж, выбирать не приходится. Туман, дороги не видать. Куда плыть?

Как бы Кдану ни нравилось это место, в глубине души он понимал, что Ваен прав. Болезненное томление охватило его сердце – они вроде уже так близки к горе и заветной амрите, цель звала его, манила, околдовывала, лишала рассудка! Раздражительность страшной силы охватила все его существо.

– Хорошо, хорошо, – сухо отчеканил он. – Переночуем на этом острове. Но завтра же продолжим путешествие.

– Возможно, тут нет завтра, – с тихой грустью возразила Софира. – Ты пытаешься судить по нашему миру, а тут все не так.

Кдан промолчал. Девчонка, конечно, тоже была права. Но именно от этого она раздражала его еще больше.

Совместными усилиями они затащили плот на куцый берег. О, как он отличался от того первого, райского! Песчинки тут были грязновато-серого цвета, точно молотый белый перец. Никакой растительности здесь не наблюдалось, впрочем, может, она и имелась, да только ее не было видно из-за ядовитого морока, поднимавшегося над протухшим океаном. Песок под ногами словно являлся отражением неба – такого же безрадостного, унылого, скорбного. Даже не верилось, что это небесный мир, где обитал сам Индра, – слишком уж он походил на земной, обычный. Ужасно клонило в сон. Юноши до смерти устали – ведь они довольно продолжительное время гребли, не давая себе ни малейшей передышки. Впрочем, и Софира чувствовала себя не лучше.

Незадачливые паломники, не сговариваясь, растянулись на липком влажном песке, старясь лечь теснее друг к другу, и тотчас же заснули. Сон Кдана был весьма беспокойный и походил скорее на потерю сознания. Юноша несколько раз просыпался: картина вокруг не менялась, от жуткой влажности монашеское одеяние неприятно липло к телу, по лбу струился пот. В какой-то момент он обнаружил, что голова Софиры доверчиво прильнула к его плечу. Осознав только сей факт, он ощутил необычайное волнение такой силы, что по телу побежали мурашки. В мире, где единственно родители решали, за кого отдавать детей, сложно было вообразить такую вот интимную близость с девушкой, которую еще не успели одобрить близкие. Красавица, а для него, в сущности, незнакомка, лежала рядом с ним в такой ошеломляющей доступности, что стоило бы ему чуть повернуться к ней, как губы их сольются и произойдет ⁶⁸. Странные навязчивые мысли полезли к нему в голову: Кдан не удержался от соблазна и робко приобнял девушку за талию. Какая же она хрупкая, тоненькая! Впервые в сердце его кольнула жалость к другому человеку – чужому, далекому. Как они смогут разделить между собой амриту? А вдруг бесценный напиток может достаться лишь одному? С содроганием думал Кдан о подобной перспективе – ведь в этом случае остальные останутся ни с чем. Если бы только у него одного имелась благородная цель, все было бы куда проще, а так, получается, и Ваен действует из лучших побуждений спасти ближнего. И Софира, в сущности, тоже имеет право на жизнь. Из-за этого Кдан вновь ощутил практически прилив ненависти к своим товарищам – они заставляли терзаться муками совести, искушали его. Страдая от непривычных мыслей и смущаясь силе непреодолимого желания, Кдан убрал руку за спину, чтобы она не подводила его. Нет, ему наплевать на Ваена, Софиру. И пусть они помогли ему однажды, спасли от смерти, он не будет поступать так же. Ему надо помочь матери. К этой мысли Кдан пришел и даже как будто немного успокоился. А затем ощутил внутри себя таинственный зов.