Глава IV. ВЫЗЫВАЮ ОГОНЬ НА СЕБЯ

Этот рабочий день, как обычно, начинается со звонка секретарю.

Как правило, Елена Ивановна сообщает ему о деловых звонках, факсах и прочих делах. На этот раз он даже не интересуется делами.

– Елена Ивановна, на звонки отвечайте, что меня нет. Я уехал по делам. Когда буду неизвестно.

– Но у Вас сегодня очень плотный график.

– По графику и работаем. Для всего остального мира меня нет. Вызовите ко мне начальника службы безопасности.

Через минуту Олег Смелый входит в кабинет.

– Присаживайся. Я должен сообщить тебе пренеприятнейшее известие, дорогой мой вещий Олег.

– К нам едет ревизор.

– Хуже. Вчера я заметил за собой «хвост».

– Но ты же этого хотел?

– Хотел… Ты полагаешь, что всё-таки с этого началось. – Показывает ему пригласительный билет: «Уважаемый Сергей Николаевич! Приглашаем Вас на празднование 5-ой годовщины нашего кадетского корпуса».

– По всей вероятности, да…..

Кадетский корпус – гордость и слабость Сергея Волкова. В его социальных проектах он занимает особое место. И, естественно, он откладывает все дела, отправляется в кадетский корпус и… попадает на урок истории. Учитель истории говорит о первых этапах Великой Отечественной войны. На задней парте молча слушает его Сергей Волков.

– Таковы были первые трагические этапы войны. На следующем уроке мы более подробно остановимся на роли Георгия Константиновича Жукова в этой войне. До конца урока остаётся несколько минут, и я приглашаю сюда к столу Сергея Николаевича Волкова. На прошлых каникулах, благодаря его финансовой помощи мы с вами побывали на местах воинской славы России.

Волков подходит к столу.

– Времени у нас с вами для общения не так уж и много. Я готов ответить на ваши вопросы, если таковые у вас имеются.

Один из кадетов поднимает руку.

– Пожалуйста.

– Кадет Виктор Скобелев. Скажите, а Жуков гений?

Учитель и Волков опешили от такого вопроса, что называется, в лоб. Волков еще не успевает опомниться, как учитель вмешивается в разговор.

– Ну, вы и загнули, господин кадет. Сергей Николаевич Волков не военный историк. Он специалист в другой области.

– Ну почему же? – Вдруг неожиданно парирует Волков. – Человек с такой фамилией имеет право на такой вопрос. Я готов ответить. Я Вам, господин Скобелев, приведу два примера из жизни этого прославленного военачальника, а вы уж сами решайте, гений он или нет.

Жуков, особенно в первые месяцы войны выступал в роли Спасателя, этакого МЧС, министерства по чрезвычайным ситуациям в одном лице. Когда внимательно перечитываешь его разговоры со Сталиным на протяжении, во всяком случае, первых лет войны, рефреном звучит одна и та же фраза: «Катастрофическое положение». Первое катастрофическое положение, которое ликвидировал Жуков, – так называемый Ельнинский выступ, когда танковые армии Гудериана и Гота прорвали оборону на стыке Западного и Резервного фронтов, в августе 1941 года, и рванулись к Москве. Туда срочно бросили Жукова. И случилось невероятное. Первое блестящее и победное контрнаступление. С 30 августа по 5 сентября войска Резервного фронта, которым командовал Жуков, перерезали этот клин в самом узком месте, а дальше с тыла буквально искромсали передовые части противника, погнали немцев на запад и освободили Ельню. Хвалёные гитлеровские полководцы Гудериан и Гот долго не могли опомниться после этого неожиданного разгрома.

А Жукова Сталин уже на следующий день после триумфальной победы срочно вызвал в Кремль. Вот фрагмент их разговора, который Жуков приводит в своих воспоминаниях: «Очень тяжёлое положение сложилось сейчас под Ленинградом, я бы даже сказал, положение катастрофическое» (опять «катастрофическое»), – говорит Сталин и 12 сентября Жуков срочно вылетает в Ленинград. И здесь он совершает чудо. Иначе это назвать нельзя. Командующий группой армий Север фон Лееб собрал более чем шесть дивизий в один мощный кулак и старым проверенным способом нанес сокрушительный удар на узком участке фронта на подступах к Ленинграду. А Жуков, вместо того, чтобы латать оборону, за сутки из ничего собрал ударную группировку и 19 сентября ударил во фланг наступающему клину Лееба. Удар буквально поддых. И Лееб снимает несколько дивизий с наступающего клина для спасения фланга, иначе наши войска пошли бы крушить его тылы вплоть до разгрома с тыла. Но именно в этом и состояла цель Жукова. Обе стороны в полном изнеможении остановились на достигнутых рубежах. Фронт стабилизировался. Угроза Ленинграду миновала.

– Ну что, кадет Виктор Скобелев, вас удовлетворил мой ответ?

– Не совсем…

– Вот как?

– Я где-то читал в исторической литературе, что кроме Жукова в этих победах участвовали и другие военачальники.

– Видите ли, господин кадет, у победы родственников много, а поражение – всегда сирота. Так вот, Жуков никогда не был сиротой казанской. Он был всегда среди победителей. А как вы думаете, почему?

– Почему?

– У нас страна большая. И, к сожалению, очень часто бытовало мнение, если кто сунется к нам, шапками закидаем. А вместо шапок устилали трупами путь завоевателей.

Дело не всегда решает сила. Большое значение имеет умение её применить, как у Суворова «Не числом, а умением». То самое военное искусство, которым владеют или не владеют военачальники, возглавляющие войска. Жуков этим искусством владел в совершенстве…

Искусством боя, правда, на ринге, Сергей Волков владел в совершенстве. Как говорил когда-то его тренер Михалыч, это в нём было заложено от рождения. Оно тоже или есть, или его нет. Этому научить невозможно. Можно только отшлифовать. Как давно это было. От давно забытого запаха, аромата ринга у Волкова закружилась голова, «в зобу дыханье сперло». Этой строчкой из басни он всегда подчеркивал свое состояние, когда стоял над поверженным противником. Всё это осталось в детстве и юности. И вот снова нахлынуло в спортивном зале кадетского корпуса. Как же они смачно, с каким азартом мутузят друг друга

– А это наши боксеры. – Голос начальника кадетского корпуса возвращает его к действительности. – На прошлых соревнованиях заняли первое место среди средних учебных заведений города.

Тренер останавливает тренировку.

– Тайм-аут, господа спортсмены. Здравствуйте, Сергей Николаевич. – Здоровается с Волковым. – А у нас для Вас сюрприз. Гоша, тащи сюрприз. – Мальчишка, который только что боксировал, убегает в раздевалку и выносит большой пакет. Передает тренеру, тот – Волкову. – Это форма спортивного клуба «Кадет». Надевайте её время от времени и вспоминайте своё боевое спортивное детство и юность.

И тут Гоша не выдерживает.

– А это правда, что вы были самым молодым мастером спорта по боксу?

– Насчет самого молодого не знаю, а вот насчет мастера спорта, правда.

– А вы могли бы провести мастер-класс?

– Прямо сейчас?

– А что? Слабо?

Тренер аж перчатку швыряет на пол от такой наглости.

– Эй, ты, наглый фраер, хуже танка. Совесть имей.

– А почему бы и не провести. – спокойно и невозмутимо отвечает Сергей. – Кстати, посмотрим, как форма сидит. Где тут у вас раздевалка?

Тренер провожает Сергея в раздевалку и машет кулаком Гоше. За спиной шум, смех, шутки.

– Ну, Гоша, качай мышцы. Щас ты получишь.

– Это мы еще посмотрим. Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка.

Выходят тренер и Волков в спортивной форме. Тренер объявляет регламент.

– Итак, бой только для желающих, и по одному раунду. Ну, что ж, Гоша, ты инициатор, с тебя и начнем.

Волков и Гоша ныряют под канаты. И начинается бой. Гоша со всем пылом юности бросается на Волкова. Волков умело защищается да так, что все удары агрессивного юного боксера уходят в пустоту. Шум, хохот вокруг ринга слышны голоса.

– Бей, Гоша! Эй, мазила! Гоша, поддай жару!

Проходит раунд. Гоша так ни разу и не попал в своего противника.

Тренер выскакивает на ринг, поднимает руки противников. – Победила дружба!

– Ну, вы даете! – Гоша изумлён. – Как это вам так удается! Так ловко уходить из-под ударов?

– Мы это называли: «Бой с тенью». Трудно сказать, что важнее в боксе, нанести противнику как можно больше чувствительных ударов, или не дать ему нанести ни один.

– Вот это класс!

Тренер подводит итог блиц-мастер-классу.

– Учись, Георгий, пока мы живы. Ну как, не напрасно вручили нашему шефу форму?

– Не! Не напрасно. Вот это мастер-класс! Ловко это у вас получается.

Волков с подчеркнутым уважением пожимает руку юному боксеру.

– И у тебя получится. «Учись, мой друг. Науки сокращают нам тяготы быстротекущей жизни».

– И язык у вас подвешен. И слова у вас такие классные.

– Это не у меня. Это у Пушкина. Так что, читай Пушкина, Георгий, и у тебя всё получится…

Откуда-то сверху, из актового зала доносятся звуки старинного вальса кажется, «Осенний сон», так он называется. Под этот вальс Сережка Рогов, тогда он был Рогов, учился танцевать вальс. Как же звали ту очаровательную солнечную девочку, которая старательно выводила с ним первые движения вальса. Господи? Всё забыл. Всё было стерто тем чёрным вечером, когда в одно мгновение ушла любовь вместе с Сергеем Роговым, и в сердце у Сергея Волкова запылала холодная всеобъемлющая ненависть. Потом, когда он познакомился с Тилем Уленшпигелем, всё облеклось в одну фразу: «Пепел Клааса стучит в моё сердце». Холодная расчетливая ненависть двигала его по жизни, питала успехи, победы и скрашивала поражения. Правда, где-то глубоко под толстым слоем пепла тлела любовь.. И вот здесь вдруг в этом актовом зале, где так старательно, с таким азартом танцуют кадеты в парадной форме и кружатся девушки в бальных платьях, он впервые за очень долгие годы почувствовал совершенно забытый слабый аромат детства, может быть, аромат того, чего не было. Этот слабый аромат остался там, за роковой чертой вместе с Роговым. Как он завидовал тем, кто мог о себе сказать: «Я родом из детства». А он был родом из ниоткуда. И поэтому щедро дарил этим ребятам то, чего когда-то был так резко лишён. И сегодня он греется у их костра счастья.

А как трогательны учителя, которые наблюдают за своими питомцами. Они облачились в свои военные мундиры. У многих из них ордена. Все поглощены вальсом, и участники, и наблюдатели.. Мимо проплывает, кружась в вальсе молодая женщина. Увидев Волкова, резко останавливается, отталкивает кавалера, всплескивает руками.

– Ба! Кого я вижу! Сам великий Гетсби, финансовый Зевс Громовержец, господин Волков, собственной персоной! Какими судьбами?!

Сергея всегда коробила такая хамильярность, и он старался в таких случаях ставить собеседника на место.

– С кем имею честь?

– Аграфена Петровна Столыпина, Ваша честь.

– Приятно побеседовать с дочерью Петра Аркадьевича.

– Ну, для дочери я наверное, слишком хорошо сохранилась.

– Так кто же Вы, любезнейшая Аграфена Петровна? – Сергей невольно перешел на её тон.

– Ну зачем же так официально? Друзья меня зовут просто Грушенька. Сударь, позвольте Вас пригласить на вальс.

– Как можно отказать наследнице такой фамилии?

– Если это комплимент, сударь, то весьма сомнительный, смею Вас уверить.

– Простите, сударыня. Вы меня просто ошеломили. Сочту за честь разделить с Вами этот тур вальса.

Сергей берет за руку невесть откуда взявшуюся Аграфену Столыпину и они устремляются в общий поток. Грушенька удивлена танцевальным искусством партнёра.

– А вы, однако, не только мастер биржевых операций.

– Однако, да.

– Где же вы научились так легко танцевать?

– В туманном Альбионе. Там иначе нельзя. Не примут просто в хорошем обществе.

– Так вы из хорошего общества?

– А вы?

Грушенька, танцуя и кружась, всплескивает руками.

– Ой, и не спрашивайте. Я из плебейского племени ненавистных вам журналюг.

– Так вы всё подстроили! Ловко.

– Предком клянусь, нет! Я совершенно не ожидала встретить вас в этом месте и в это время.

– Но, судя по всему, давно интересуетесь моей скромной особой.

– А как вами не интересоваться: молодой, красивый, бо-га-тый! И не женатый. Какой жених пропадает!

– Так вы охотница за женихами?

– Я охотница за жемчугами.

– Это как понимать?

– Раковин в житейском море много. Но не в каждой заключена жемчужина. Пустышек много. Но даже если и есть жемчужина, то не факт, что экстра класса.

– А вас интересуют жемчужины только экстра класса?

– В общем, да.

– Боюсь, что вы переоценили мои скромные возможности в этой области.

– А вы не бойтесь. Как там сказал поэт? «Большое видится на расстоянии». Со стороны видней.

– И что вам нужно от меня?

– Всего ничего. Самую малость. Интервью.

– Как говорил незабвенный Виктор Степаныч: «Зачем же увязывать вопросы так перпендикулярно?»

Столыпина хохочет.

— А вы, однако, не лишены чувства юмора.

– Это не я. Это Черномырдин. Но и вы тоже…

– Я всего-навсего выполняю свой профессиональный долг.

– На балу удачи.

– Да. На балу удачи.

– Хорошо. Будет вам и дудка, будет и свисток.

– Когда?

– Завтра.

– Где?

– В офисе. Он находится по адресу…

– Вот это мне можете уже не говорить. Адрес Вашего офиса мне известен. Исходила там всё вдоль и поперёк, слева направо и справа налево, надеясь на удачу, а нашла её там, где не ожидала.

– Так всегда бывает. Недаром умные люди говорят, что очень важно оказаться в самое неподходящее время в неподходящем месте.

– Это как раз мой случай.

– В таком случае, Случай, простите за тавталогию, ваш друг.

– А может быть и ваш?

Сергей пристально смотрит на Грушеньку. Случайно это вырвалось у нее или с подтекстом? – Может быть и мой. Я жду Вас завтра в 11 часов.

– И время встречи изменить нельзя.

– Ни в коем случае.

Сергей и Грушенька уносятся в вихре вальса.

На этот раз рабочий день начинается не как обычно. Сергей долго сидит перед серым экраном выключенного компьютера. Включает компьютер, но даже не замечает этого своего жеста. Он давно склонялся к чему-нибудь подобному, но всегда была масса аргументов против этого шага. И самый главный – нельзя просчитать последствия этого шага. Противник абсолютно неизвестен и, как это часто бывает, всё за него решил его величество случай. Чему быть, того не миновать. Сейчас самое главное, заявить с помощью этой девицы о себе, намекнуть для тех, кто этот намёк поймёт, но более ничего конкретного. И обязательно завизировать материал. У нынешних журналюг, как она изволила заметить, лёгкость в мыслях необыкновенная. От всех этих размышлений его отвлекает голос секретаря.

– Сергей Николаевич, к Вам корреспондент.

– Приглашайте.

Как же всё-таки женщины умеют преображаться. Прирождённые актрисы. Вошла в кабинет совсем другая женщина. Типичная бизнес-леди: ничего лишнего ни в одежде, ни в причёске, ни в макияже. Сергей делает движение ей навстречу.

– Присаживайтесь. Чай, кофе.

– Кофе.

Сергей переадресовал желание гостьи секретарю.

– Елена Ивановна, две чашки кофе. – Обращается к корреспонденту. – Одну минутку. Я выключу компьютер.

– Если Вы не возражаете, я тем временем посмотрю Вашу книжную полку.

– Не возражаю.

Грушенька по роду своей деятельности часто бывала в офисах сильных мира сего. Этот офис её удивил и озадачил. На книжных полках среди финансовых талмудов – Розанов, Ницше, Бердяев, Булгаков, Ильин.

– Надо же, Розанов, Бердяев, Ницше, Шопенгауэр, Соловьев, Булгаков, Ильин. Первый раз вижу у финансиста, предпринимателя, бизнесмена такой набор книг.

– Это хорошо, или плохо?

— Это странно.

– Действительно, странно. Я ищу великих людей, а нахожу лишь обезьян их идеала..

Аграфена Петровна Столыпина, язык не поворачивается сказать «Грушенька» возвращается к столу, усаживается в предложенное ей кресло.

– Так зачем Вы их здесь держите?

– Это ступени для меня. Я должен был пройти по ним. Они же думали, что я хотел сесть на них для отдыха.

– Интересно. Но непонятно…

– Вы, насколько мне кажется, умный человек. Разберётесь на досуге.

– Постараюсь. А Вы, я думаю, достаточно закрытый человек.

– Почему Вы так думаете? Мне нечего скрывать. Бизнес у меня достаточно прозрачный.

Аграфена Петровна не даёт Сергею опомниться и задает вопрос, что называется в лоб.

— В таком случае, как вы заработали свой стартовый капитал? Говорят, удачной спекуляцией на бирже.

– Удачной спекуляции на бирже не бывает.

– А что бывает?

– Боюсь, что слишком долго придется объяснять. И вы всё равно не поймёте. Это то же самое, что человеку, владеющему четырьмя правилами арифметики, объяснять формулы высшей математики. Могу лишь дать образное сравнение, весьма далёкое от оригинала. Биржа первоначально была создана производителями для финансовой поддержки производства. Сейчас – это сложнейший финансовый механизм свободного предпринимательства. Ну, скажем, его можно сравнить с симфоническим оркестром, или органом. Один на органе может исполнить органную токкату Баха, а второй – «Чижик-пыжик». Вот, собственно, и всё.

Аграфена Петровна иронично улыбается.

– Вы, конечно, исполняете органную токкату?

Сергей, что называется, «не клюёт» на ироничную улыбку журналистки и продолжает вполне серьёзно.

– Пытаюсь, в меру своих сил и возможностей. Но, чтобы исполнять органную токкату, нужно много учиться. У меня за спиной мехмат МГУ, стажировка в Лондонской школе экономики, работа на Лондонской бирже.