Евгений

– Ты заплатишь за каждую разбитую бутылку, Ирина!

Поверить не могу, что она сделала это. Специально, смотря прямо мне в глаза. Так и хочется зажать тоненькую шею пальцами и не отпускать. Я иду на нее, мимо груды стекла и луж вина, стараясь держать себя в руках, но, черт, как же жалко. Я это вино годами собирал, коллекционное. Когда подошел к ней, увидел в глазах ее страх. Боишься меня? Правильно, милая. Я сам себя боюсь. Потому что даже я не знаю, что я с тобой сделаю.

Окинув взглядом разбитые бутылки, вспомнил для чего же моя ненаглядная сюда спустилась. Выпить. Ну, раз ты пришла сюда за выпивкой, то мы выпьем вместе. Мы давно ничего не делали вместе. Достаю штопор и беру в руки бутылку, которую она почему–то отставила в сторону. Странно, выбрала испанское вино, хотя всегда предпочитала французское. В шкафу стояли фужеры, но я принципиально не взял их, пусть пьет из бутылки. Зажимаю ее у стены и вливаю треть бутылки ей в горло, она захлебывается и начинает кашлять. А я кайфую от этой картины.

Теперь моя очередь, я подношу горлышко бутылки к губам и замечаю краем глаза, как вздымается ее грудь, как яростно она пытается вырваться из моих рук. Поднимаю ее руки над ее головой, и шелковый поясок халата падает к моим ногам. Халат распахивается, и я вижу горошинки сосков, выпирающих сквозь полупрозрачную материю, и кожу в мурашках от холода. Возбуждение накатывает такое дикое, словно я лет десять воздерживался. Все–таки моя жена необыкновенная женщина, способная завести мужчину просто взмахом ресниц. Не знаю, откуда взялась в моей голове эта фантазия облить ее грудь вином, но я пошел на поводу мимолетного желания. Не устоял. Капли красного вина стекают по белоснежной коже и задерживаются на соске. Рот наполнился слюной, которой мне хочется обмазать ее сосок, всю ее облизать, пометить, чтобы ни один мудак больше не смог к ней прикоснуться. Наклоняюсь к груди и вместе со вкусом вина на нее груди чувствую аромат ее кожи вперемешку с забродившим виноградом. Провожу языком по заветной вершинке, боже, какая она вкусная. Втягиваю сосок в рот и не могу остановиться. Я пьянею от ее аромата. Никогда так не пахла, так, как сейчас. Сейчас у нее иной аромат, не понимаю почему, но этот меня сводит с ума больше. Крышу сносит.

Ведь давал себе слово, что не прикоснусь. Не буду снова вставать в очередь ее любовников. Но ее легкий и слегка слышный стон определил ход моих действий. И пусть это неправильно, но я хочу ее. Снова. Хочу обладать ее, хочу ее чувствовать под собой. Хочу чувствовать ее кожей – снимаю рубашку. Руки бродят сами по себе по ее телу, а рот терзают ее губы. И она отвечает на мои поцелуи. Жадно. Глотает мое дыхание.

Но спустя несколько минут ее маленькие ручки уперлись в мою грудь и пытаются оттолкнуть меня.

– Остановись… – она изо всех сил пытается сопротивляться нашему безумию.

– В чем дело? – спрашиваю я, смотря в затуманенные глаза.

– Нам нельзя, – тихо шепчет она чуть не плача. Ну, актриса. Обломать меня решила.

– Это тебе с другими нельзя, а со мной еще как можно, – заламываю ее руку за спину и жадно сминаю грудь ладонью.

– Я не хочу… так… я не хочу… здесь, – а она не сдается.

– Что, антураж не нравится? – язвительно произношу я.

– Нет. Ни антураж, ни ты! – кричит уже она. Она пытается оттолкнуть меня, но я уже и сам отхожу от нее на шаг назад. Не понимаю, что с ней не так. Взгляд напуганный, подбородок дрожит, а в глазах слезы.

– Нет, любимая, мы эту сцену уже проходили. Хватит из себя недотрогу строить.

Хватаю ее на руки и несу в спальню. Хорошо, что по дороге на второй этаж никто из прислуги нам не попался на глаза, так как выглядели мы не совсем прилично. Я в одних брюках, она вообще в разорванной комбинации.

Нести мне ее пришлось силком, она то и дело пыталась соскользнуть из моих рук, но я крепко прижимал ее к себе. Я забежал с ней в самую ближайшую к лестнице комнату, бросил ее на кровать и придавил сверху своим телом.

– Вы не понимаете, я не Ира…

Глава 6

Анна

Я в ужасе, он навис надо мной, крепко вжимает меня в матрас, и я ощущаю прикосновение его напряженной плоти к моим бедрам. Всеми силами я пытаюсь вырваться, но он держит мои запястья сначала рукой, а потом привязывает их своим ремнем к изголовью кровати.

– Вот так ты любишь, я помню, – шепчет он мне.

Я кручу бедрами, чтобы скинуть с себя его тяжелое тело, но тщетно. Женя разрывает комбинацию до конца и бросает ее на пол. Смотря на мое обнаженное тело, он дышит тяжело, прерывисто, часто. Его губы снова на моей груди, продолжают исследовать ее изгибы, затем опускаются ниже к плоскому животику, не переставая покрывать мое тело поцелуями.

– Наконец–то твое тело подо мной, – прошептал он. От его горячего дыхания в самом низу живота я яростно дернулась, пытаясь избежать его прикосновений. Но избежать их было невозможно. Евгений одним движением снимает последнюю оставшуюся на мне вещь и раздвигает мои бедра, смотря прямо между ними, а я скулю от стыда. Никогда мне не было настолько стыдно. Незнакомый мужчина и смотрит туда. Мало того, что не просто смотрит, он улыбается, ему нравится то, что он видит. Еще мгновение и его палец проходит по складочкам, смазывая горячую влагу.

– А ты говорила, что не хочешь, думаю твое тело с тобой не согласно, – прерывисто пробормотал Евгений.

И с мучительной, невыносимой медлительностью его пальцы продолжили исследовать меня между ног. Делая это, он не отрывал от меня взгляда. Хотел, чтобы я признала свое поражение перед ним. Но нет. Не для тебя я хранила свою девственность.

Я стремительно выгнулась, дернулась, тщетно пытаясь столкнуть его с себя. Ремень врезался в мои запястья, и я закричала от боли, ярости и бессилия.

– Евгений, не надо, – а он продолжает гладить меня рукой. Ну неужели он не видит, как я напугана?

– Расслабься и прекрати выпендриваться, – грубо произнес он, бесцеремонно прижимая меня к себе.

Всхлипывая от слез, я неловко ворочаюсь под ним, тело горит от неизвестной потребности, а разум кричит об обратном. Собственное тело будто сошло с ума, оно вышло из–под моего контроля. Между ног все пылает жаром от его искусных ласк, и влага течет по бедрам. И в эту минуту я забываю и о гордости, и о том, что мне нужно продолжать с ним бороться. С губ слетает очередной стон, когда он слегка касается пальцем клитора.

– Ты невероятна… – пробормотал Женя, смотря на меня затуманенным взглядом. И с хриплым стоном, приподнявшись на локтях, вошел в меня. Быстро. Грубо. Острая боль пронзает меня. Я мечусь, брыкаюсь, выгибая спину, чтобы сбросить с себя чудовищную тяжесть, чтобы прекратить эту боль. Но он будто ничего не замечает.

Евгений

Почувствовал, что попыталась отстраниться бедрами, но не позволил этого. Сильнее сжал их руками и устремился им навстречу. Я словно сошел с ума, не сознавая ничего, рванул в горячую, сладкую, желанную…

Кровь шумит в ушах, тело требует освобождения, и, встретив на своем пути хрупкую преграду, яростно проломил ее. К этому мгновению я уже не способен был остановиться, не способен был ни о чем думать…

С победным стоном я вонзился в нее в последний раз, проникая в самую глубь, наполняя лежащую подо мной женщину своим теплым семенем.

И лишь сейчас услышал сухие, сдавленные рыдания. Я медленно поднял голову и увидел слезы, текущие по ее щекам. И струйку крови, стекающую с губ. Провожу взглядом по обнаженному телу жены и вижу пятна крови на белой простыне там, где их не должно быть. И только сейчас судорожно вспоминаю, как трудно мне было войти в нее, какая она узкая была. Ведь именно это свело меня с ума. И ведь было что–то не так… Неужели девственница? А ведь я был груб и нетерпелив, и эта девочка, лежащая в моей постели, сейчас извивалась подо мной отнюдь не от страсти, а от сильной боли.

– Кто ты? – только это я и смог произнести, смотря на изнасилованную мной незнакомку.

Глава 7

Евгений

– Кто я? – девушка отпрянула, словно я ударил ее, и прерывистое рыдание сорвалось с ее губ. Я вздрогнул, увидев на ее коже темные пятна синяков под ремнем, быстрым движением отвязал ее запястья. Она немедленно принялась растирать затекшие руки. – У вас мой паспорт, прочтите там, кто я такая.

– Паспорт? – прошептал я, все еще не опомнившись, ум категорически отказывался осознавать все то, что произошло в этой спальне несколько минут назад.

Внезапно она начала хохотать, но смех перемешивался с рыданиями, тело трясло как после мороза. Видно, что она пытается остановиться, но не может ничего поделать – и продолжает рыдать и хохотать на моих глазах.

– Я… вам уже говорила… много раз говорила… – начала кричать она, но закончила фразу шепотом. – Уй… уйдите… Оставьте меня одну…

Она сжалась в комок, крепко обхватив руками колени, словно пытается защититься…. Внутренняя часть бедер у нее в крови и мне до тошноты противно на это смотреть. Точнее противно осознавать, что все это с ней сотворил я. У меня никогда не было девственниц. Но я знаю, чисто теоретически, что первый раз у женщин всегда связан с болью и поэтому, необходимо быть терпеливее и нежнее. А я… всю свою злость на Ирину выместил на ней.

– Т–теперь вам ясно, что я не ОНА? – прорыдала она.

На щеке сильно дернулся мускул. В голове не укладывается происходящее. Этого просто не может быть.

– Я не знаю, что сказать. Даже«прости» прозвучит сейчас, как издевательство по отношению к тебе. Но мне действительно жаль, – честно говорю ей все то, что вертится на языке.

Я, нахмурившись, коснулся пальцами ее запястий там, где на них остались темные полосы от ремня. Но она отдернула от меня свои руки так резко, что чуть не упала с кровати. Я встал около постели, не предпринимая больше попыток прикоснуться к ней, помочь.

– Синяки надо обработать, намазать чем–то, я не знаю, может мазь какая–нибудь есть, – бормочу я, пытаясь вспомнить, что лежит в аптечке. И вообще где сама аптечка.

– Вы изнасиловали меня! А вас больше заботят синяки на моих руках? – с трудом выговорила она, пытаясь прикрыть наготу.

Я подал ей покрывало, лежащее на кресле. Она дрожащими руками закуталась в него.

– Уверяю тебя, я сейчас тоже радости не испытываю, –ответил я. – Имя напомни.

– Да какая теперь разница, – с горечью прошептала она. – Можете смело называть меня Ириной, Светой, Катей. Вам ведь все равно, кого в постель свою тащить.

– Разве? Не будь я уверен на сто процентов, что ты моя жена, я бы не позволил себе подобного!

– Вау, – воскликнула бледная девушка. – Вы прям образец верности, спите исключительно с женой!

– Погоди–ка, – я взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. – Такое сходство наводит на размышления, – я покрутил ее голову в своих руках, может пластическая хирургия? Но после пластики должны оставаться шрамы, а тут ничего нет. – В любом случае такое совпадение –это уж слишком.

– Слишком для кого? Мне надоел этот бессмысленный разговор, я хочу оказаться как можно дальше от этого проклятого дома и больше никогда не встречаться с вами! Вызовите мне такси немедленно.

– Не уверен, что я могу это сделать, – медленно произношу я.– Видишь ли, я еще не решил, что мне с тобой делать.

– Делать со мной?!

– Мне необходимо все обдумать.

– Если вы боитесь, что я напишу заявление на вас, то давайте договоримся. Вы немедленно отпускаете меня, а я, так и быть, не заявлю на вас.

– Не заявишь? Отчего же. Иди, пиши заявление. Или не хочешь? Может, тебе заплатить за молчание? – и тут в моей голове все складывается в единую картину.– Ах, вот в чем дело!!! Деньги. Сколько надо?

– Деньги?! – истерически закричала она.

– Да прекращай ты играть. Это Ирка придумала? У нее деньги закончились, вот она тебя и подослала ко мне, – я начал ходит по комнате, то в одну сторону, то в другую.– Я тебя с ней путаю, тащу в постель, там обнаруживается твоя девственность, и, вуаля, плачу за поруганную невинность. Ну, не томи, называй сумму. Во сколько вы ее оценили?

– Я не хочу с вами разговаривать в подобном тоне.

– А почему нет? – в бешенстве закричал я. – Разве сейчас не самый подходящий момент?! Вот я – насильник, вот ты – лежишь на моей постели в крови…

Я не успел договорить, как она снова начала хохотать – низкие, хриплые звуки вырывались из ее груди. Мои пальцы впились в ее плечо.

– Прекрати! – хрипло приказал я.

– Вы делаете мне больно! – завизжала Анна, и в ее пылающих глазах сверкнула ненависть.

И тут она принялась молотить по моим рукам, груди и шее, она продолжала и продолжала наносить удары своими маленькими кулочками. Я не сделал попытки уклониться, я терпел ее удары, глядя на нее сверху вниз. Наконец, силы у нее закончились, и она остановилась. Уткнулась лицом в колени и прижала к щекам ладони.

– Вы сумасшедший, – надломлено прошептала она. – Мне вас жаль, – она невольно содрогнулась. Слезы беззвучно потекли по ее щечкам.

Я не выдержал. Молча подошел, набросил на ее вздрагивающие плечи покрывало, которое спало с нее, а потом присел рядом и обнял ее.

– Тише, тише, – пробормотал я в путаницу ее волос, коснулся губами теплых ароматных локонов так легко, что она не почувствовала этого.

– Мне ничего от вас не нужно. Просто уйдите, уйдите… – прошептала она, умоляя.

Я встал и направился к выходу. Но остановился у двери, посмотрел на девушку, которая, свернувшись калачиком, лежала на краешке кровати, она так и не взглянула на меня. Я постоял еще какое–то время. Затем, крепко сжав губы от напряжения, вышел прочь.

Еще несколько часов я беспрерывно ходил по своей спальне, прислушиваясь к негромким, приглушенным рыданиям из комнаты напротив. В какой–то момент я даже подошел к двери и взялся за ручку, но не посмел. Снова вернулся к себе, но не стал закрывать дверь своей комнаты. Медленно подошел к креслу и сел лицом к открытой двери. Я сидел в кресле и безотрывно смотрел на дверь комнаты, в которой лежала чужая, незнакомая мне женщина. Теперь женщина. По моей вине уже не девочка.

Мне казалось, что минуты текут с мучительной, издевательской медлительностью. Напряженный и молчаливый, я то метался по комнате, то сидел в кресле, снова и снова изучая ее паспорт. Анна. Ее зовут Анна. Что я знаю о ней? Ничего, кроме того, что она внешне, как две капли воды моя жена. А вот внутренне полная ее противоположность. Она любит мясо, как и я, любит испанское вино, как и я. И боже, как она целуется. Как она невероятно пахнет… И она была невинной… Я мечтал стать первым мужчиной у Иры, а стал им для Анны. Неправильно им стал, насильно.

Ольга принесла ужин в спальню, но я не притронулся к нему.

– Ольга, принеси мне коньяк! – скомандовал я женщине, которая вернулась, чтобы забрать поднос с нетронутым ужином.

– Бокал? – уточнила она.

– Бутылку. А лучше две, – точно, две будет в самый раз.

Шел уже второй час ночи, всхлипы рыданий за дверью прекратились, и стало подозрительно тихо. Я не раз подходил к двери и, прислонившись ухом к дереву, подслушивал, а затем снова возвращался к себе пить. Пил я сегодня изрядно, один стакан коньяка за другим, пока бутылка не опустела. Ольга, зараза, принесла мне только одну бутылку. А я ведь просил две.

Прошел еще час, и я, не в силах больше терпеть эту тишину, подошел к двери и распахнул ее. Тихо подошел к кровати, она не реагирует. Спит? Или притворяется спящей?

Я смотрю на овал ее лица и замечаю, что ее бледная кожа совсем побелела. Дыхание женщины замедлилось и стало таким тихим, словно она не дышит вовсе. Я оглядываю комнату и замечаю на полу пустую упаковку от снотворного. Меня бросило в холод, ледяные мурашки поползли по позвоночнику, я мгновенно протрезвел.

Испугавшись, я начал хлопать ее по щекам, но она никак не реагировала. Я принялся энергично трясти спящую женщину. Но женщина, лежавшая на кровати, все не просыпалась.

– Очнись же ты! – кричал я.

Ее веки на мгновение приоткрылись, но тут же сжались снова.

– Дура, какая же ты дура, Аня! – я ругался на нее, не переставая трясти за плечи.

Я начал делать ей искусственное дыхание, после пятого вдоха, моя надежда в то, что она очнётся, начала угасать.

– Аня, не смей! Открывай же ты глаза! Они у тебя красивые. Очень красивые.

Я снова еще и еще ударяю ее по лицу и, наконец, слабая рука приподнимается, пытаясь остановить удары. Она начала оживать в моих руках, но была настолько слабой, что ее сознание в любую секунду могло исчезнуть.

Краем глаза замечаю на тумбе графин воды. Вода! Надо промыть желудок. Я хватаю графин, открываю ей рот и начинаю вливать воду. Но она выливается из ее рта. Черт, она так захлебнется. Что делать? Я сажусь на кровать и сажаю ее себе на колени, начинаю щипать ее тело со всей силы, чтобы ей стало больно, и она хоть как–то отреагировала на меня. И вот она начинает постанывать. И в это время я начинаю вливать в ее рот воду.

– Да пей же ты, дуреха!!!

И она начинает глотать. Слава богу, я даже рассмеялся на нервной почве. Она открывает глаза и смотрит на меня непонимающим взглядом.

– Надо убрать из твоего желудка эту гадость, девочка. Я сейчас отнесу тебя в ванну, и ты попытайся там сделать все, чтобы тебя вырвало, – она смотрит на меня, не моргая. – Если ты это не сделаешь сама, тогда это сделаю я. Сам запихаю свои пальцы в твое горло, – и она в ответ отрицательно замотала головой.