– Я попросила уйти. Ты не торопишься. Для чего? Что ты ещё хочешь мне сказать? Зачем всё сделал тогда?

Предложи он мне тогда семью, возможно, через год я и согласилась бы. Хотя на тот момент, будучи глупой студенткой, не удивлюсь, если бы это случилось через пару месяцев.

– И я не про то, что ты ушёл.

Я смотрю в его беспристрастное лицо. Он как глыба. Вообще ни единой эмоции. С виду. Но я вижу, как вздымается его грудная клетка. Ноздри раздуваются от его дыхания. А челюсти плотно сжаты, острые скулы становятся резко очерченными.

– Ты специально это. Хотел сделать мне ребёнка изначально. Раз уж пришёл ко мне с вопросом о том, где он. Почему не сказал? Ты понимаешь, что сделало это моё неведенье? Ты обставил всё так, что я и не помнила, что у нас секс был! Представь, в каком я была шоке, вспомнив ту ночь?..

Снова становится горько.

– Ах, да, ты сейчас скажешь, что я всё соврала, и нет никакого ребёнка.

Я скромно улыбаюсь, сходя с ума. Эта семейка меня добьёт.

– У меня был целый день, чтобы проверить твои слова, – словно раскат грома звучит в просторной гостиной. – Ты не стояла на учёте, не числилась ни в одном роддоме. А также я был у тебя дома. Нет ни одной детской вещи. Как и здесь. Я мог предположить, что ты отдала его в детский дом, но… Первое отменяет второе.

Я округляю в удивлении глаза.

Был у меня дома?

– Собственно, твои слова оказались правдой.

Судя по его тону и выражению лица – принимает это с трудом. Что, правда режет, да, Саидов?

– Как это вышло?

Я не чувствую ни капли вины в его голосе. Только холод. Морозный, охватывающий меня с ног до головы.

– А ты как думаешь? – я нервно улыбаюсь. – Думаешь, зачал ребёнка, авось узнает поздно и аборт не сделает? Прости, но тогда хотя бы нужно было предупреждать, что не должна делать беременная. Например, поднимать почти двадцатикилограммового ребёнка. Тогда возможно, да. Я выносила бы и воспитала нашего малыша. Но теперь, Амир…

Перевожу дыхание.

Я столько раз хотела ему сказать это. Из-за чего всё пошло наперекосяк.

Из-за него.

– Спасибо тебе ещё раз, – говорю искренне. – Ты научил меня не доверять людям. А теперь проваливай отсюда, если тебе нечего сказать. Но буду рада выслушать тебя, что я такого сделала, что ты так со мной поступил. Есть что сказать?

– Есть.

– И? – выгибаю бровь и плотнее укутываюсь в махровый халат. – Какая у тебя будет причина? Я влюбился в тебя за неделю, захотел ребёнка и решил вернуться через три года, чтобы получить всё готовое?

– Больше недели.

– Неважно, – огрызаюсь. Девять дней или семь – разницы никакой. – Срок – не то, что мне нужно. Твой поступок, он…

Я не могу подобрать цензурного слова!

– Ужасен! Да если бы этот ребёнок был жив… Я бы никогда не отдала бы его человеку, который даже ни разу не поинтересовался моей жизнью! Не помог! И тем более зачал его таким грязным методом!

Меня от одного только его вида буря ненависти переполняет. Кулаки сжимаю и зубы стискиваю.

– Я не мог, – чёткий и сухой ответ.

Я усмехаюсь.

– Был занят окучиванием других молодых девушек? – язвлю.

Он злится, раз прожигает меня таким взглядом, доводя до дрожи где-то внутри.

– Мой поступок был… – он прерывается, а у меня сердце замирает. – Поспешен и груб.

И это всё? То есть… Не будет ни извинений, ни валяний в ногах? Хотя зачем? Они мне уже не помогут.

– Но и связаться я с тобой не мог. Не сказал бы, что жил в Аду всё это время, но имелись трудности.

– Какие? Делал детей половине страны? Зачем? Хотел свою футбольную команду?

Он делает грозный шаг вперёд, вжимая мою спину в стенку шкафа. А ведь он ещё не подошёл. А я уже волнуюсь, хоть и говорю себе не показывать слабость.

– Смешно, – произносит с каменным лицом. Подходит близко. Оставляет между нами несколько сантиметров. Только хочу выскользнуть, как он ловит меня за руку. Пальцы наши переплетает. И больно становится. От жеста этого. – Но нет.

– Знаешь, каково псу на цепи сидеть перед куском свежего мяса без возможности его съесть?

– Что ты несёшь?

– Ты не поняла моих слов?

– Не поняла! – вскликиваю. Свободной рукой толкаю его в плечо. – Я тебя вообще не понимаю! Ты тот мужчина, что заманивает в свои сети, а потом убивает! И что бы ты сейчас ни сказал мне, Амир… Того ребёнка не вернуть. Хоть тысячу раз извинись. Или на колени встань. В прошлом всё. И моя любовь к тебе, и…

Поджимаю губы и снова вспоминаю те адские дни.

Нет, всё, хватит! К чёрту! Я так долго убивалась прошлым, и оно меня и настигло.

Стоит сейчас, сжимает мою ладонь и злобно дышит, нависая огромной и нереально пугающей тенью.

– Уйди, – прошу его. Хоть знаю, что он сделает всё по-своему.

На удивление, разворачивается.

Но перед этим также разъярённо отпускает мою руку. Оказывается ко мне спиной. Что раздувается от его тяжёлого дыхания. Шаги нестойкие, озлобленные. А сам он пылает жаром, от которого, кажется, плавится даже пол. Он бьёт в стену кулаком, а я вздрагиваю. Подпрыгиваю на месте. Но всё же вижу, как он закрывает за собой дверь. Громко хлопая ею.

Остаюсь в квартире одна. Спускаюсь на пол на подрагивающих ногах. Те словно ломаются в коленях. И я плотнее укутываюсь в халат. Выдыхаю.

Справилась. Осталась с ним один на один. И даже не заплакала. Прогнала. Надеюсь, навсегда.

Хотя… Мне так не кажется.

Я пью полный бокал вина для смелости. Аяз вот-вот придёт. И я решусь. Уйду от него. А потом… Дёрну куда-нибудь. В деревню. Где никто и никогда не найдёт. Буду пасти козочек и жить в иллюзиях. Да, отличная идея.

Этой мысли и придерживаюсь.

Входная дверь хлопает. И я встаю. Выхожу из кухни, поправляя хлопковые штаны. Главное, не струсить. Нельзя. У меня уже и чемоданы собраны.

Но я тут же тушуюсь.

Вижу Аяза. А он с цветами. С огромным букетом красных роз. Банально, но очень мило.

И вид у него… Убитый.

– Привет, – он вручает мне букет и наклоняется, целуя меня в щёку. – Я соскучился по тебе ужасно.

Хочу ответить «я тоже», но спрашиваю другое:

– Что-то случилось? Ты неважно выглядишь.

– Да так, – он отмахивается. – Отец приехал. Теперь строит меня.

Аяз проходит внутрь, а я хвостиком иду за ним. Внимательно впитываю все его слова, что он говорит. Он редко когда выглядит так.

– И в Барселону отправляет. Там тоже компанией управлять надо. Пост в России же временный. У него пока в Дубае основная точка, там он сам сейчас разгребает. А ещё куча филиалов…

Я всё равно не смыслю в этом.

– Может, стоит прислушаться к нему? – хватаюсь за ниточку надежды. Может, и не придётся с ним сейчас расставаться! Он уедет, мы отдалимся, а когда он вновь вернётся, скажу, что мои чувства к нему охладели.

– Нет, – обрубает. – Я тебя не оставлю. А там условие. Никакой семьи. Отец хоть о тебе и знает, но жестоко поступает. Говорит, женщина отвлекать только будет. На полгода надо будет лететь, минимум. Говорит, помолвку и свадьбу пока отложить.

Зачем откладывать то, что не намечается?

Я же сказала ему «нет» на предложение руки и сердца.

Но в чём-то наши мысли с Амиром сходятся.

– Но, чёрт. Я так его расстраивать не хочу. Я сын у него единственный…

Аяз садится на стул и нажимает кнопку на электрическом чайнике.

– Он многое для меня сделал. Когда я в неприятности влип – он вступился. Из-за меня в тюрьму попал. И только недавно вышел. Не могу его теперь разочаровать.

– Что? Что ты такого сделал? Чуть не загремев в тюрьму?..

Органы все скручивает от этого.

Я живу с человеком, который что-то натворил? Настолько серьёзное?

И судя по тому, что взгляд отводит – так и есть.

Сам не понимает, что говорит.

– Говори, Аяз!

– Ев! – он кричит впервые в жизни и переводит на меня испуганный взгляд. Хватает нежно мою руку, будто только сейчас понимает, что натворил. – Прости, милая. Я не специально. Нервы. Но ты не подумай, я не сделал ничего такого!

Ничего такого… Даже отец в тюрьму попал. Из-за него. Но Амира это не оправдывает.

– Когда это произошло?

– Три года назад.

Ровно тот срок, когда мы расстались…

Неужели он угодил в тюрьму сразу же, как оставил меня?

Интересно, а если бы тогда этой тюрьмы не было, это изменило бы будущее? Амир так и ушёл бы или остался?

Неважно! Уже ничего неважно!

– Понятно… – выдыхаю. Пальцы сжимаю от злости. Сама не понимаю, почему злюсь.

– Ты мне веришь?

– Верю, – бесстыдно вру.

– Я рад, – крепче обхватывает мою ладонь, поддерживая. – Сделаешь мне чай? А потом поужинаем. Ляжем в одну постель…

Он видит мой взгляд.

Недоверия.

– Посмотрим фильм?

Я тушуюсь, но всё же беру себя в руки:

– Нам нужно поговорить.

– О чём же? – улыбается.

Я перестаю дышать, не зная, как преподнести эту информацию.

И оказываюсь последней трусихой, раз говорю совершенно другие слова, не те, которые хотела:

– Насчёт предложения Амира Тагировича. И Барселоны. Может, попробуешь? А я приезжать к тебе буду. И ты с отцом отношения не испортишь.

Он хмурится. Брови сдвигает вместе. И думает.

– Давай потом поговорим на эту тему? Я на самом деле выжат как лимон и лёг бы спать. Пошли?

Я машу головой.

– Прости. Ася уехала куда-то, и бабушка теперь одна, – нагло вру. – К ней перееду, пока не вернётся.

Мирзоеву это не нравится. Сразу видно.

– Я отвезу тебя утром, договорились?

– Нет, – быстро выпаливаю. – Сегодня. У бабушки давление. Надо присматривать за ней.

Я всё же уговариваю Аяза. Точнее, ставлю его перед фактом. У него не остаётся выбора, как вызвать мне такси.