Осколок 6. Жетон

– Овсянка с изюмом или смесь из трех злаков?

– Без разницы.

– А хлеб белый или цельнозерновой?

– Наплевать.

– С тобой невероятно интересно вести беседу, – иронизирую я, огибая очередной прилавок, – да такого собеседника во всем Лондоне не сыскать.

Супермаркет в преддверии праздников похож на огромный муравейник, до упора набитый снующими туда-сюда людьми, катящими тяжелые корзины, которые на поворотах скрипят колесами и плохо маневрируют между узкими рядами. Мужчины, сверяясь с длинными списками, пытаются поскорее разделаться с «рухнувшей» на них обязанностью. Женщины же, с присущей им врожденной способностью отыскать что угодно в этом, словно созданном для них, месте, практически не глядя кидают товары в тележки. Вокруг царит суета и беготня. И лишь один человек шагает вдоль прилавков с видом абсолютного равнодушия, и, кажется, только его отвратительно острых плеч до сих пор не коснулась праздничная суматоха.

Артур остался ждать в машине, а Нику пришлось сопровождать меня. И хотя я предложила разделиться, чтобы закончить быстрее, он категорически отклонил эту идею. Накинув на голову капюшон, из-под которого торчит длинная черная прядь, и засунув руки в карманы, он следует за мной, словно личный телохранитель. Или надзиратель. Я пока не поняла.

Шон рассудил, что лучше выбираться в город все время сменяя друг друга, чтобы нас не могли запомнить. И так как в прошлый раз мы делали покупки с ним и Артом, то сегодня пришлось ехать Нику. Рид же остался дома разбираться со сломавшимся генератором. За прошедшие пару дней мы с ним неплохо сблизились. У меня не мгновенно появились чувства к этому парню, но они, определенно, когда-нибудь появятся, ведь привязанность и страсть не возникают на пустом месте. Просто обстоятельства складываются не в нашу пользу. Сложно начинать отношения, когда для этого нет ни возможности, ни даже места, ведь Артур с Ником все время рядом.

С тех пор как Шон впервые поцеловал меня, прошло три дня. Потом он снова закрылся, спрятавшись в своей привычной молчаливой раковине, но торопить события я не решаюсь, да и не хочу, так что пока мы застряли в том пограничном состоянии, когда держаться за руки, учитывая наш возраст и статус, уже поздно, но заходить дальше поцелуя перед сном – катастрофически рано.

– Думаю, пригодится, – говорю я, доставая с полки нарезанный для тостов хлеб.

Ответом по-прежнему служит молчание. Окончательно смирившись со своей участью, Ник берет из моих рук упаковку и кидает ее в корзину.

Оказалось, что троим взрослым парням нужно не просто много еды, а бесконечно много еды. Мы опустошили запасы кладовой хозяев (Шон заверил, что, уезжая, обязательно все вернем), уничтожили почти все, купленное в прошлый раз, опытным путем установив, что готовить я умею не лучше, чем чистить картофель. И только когда Арт основательно взялся за дело, обнаружили, что забыли купить такие важные мелочи, как, например, соль, так что новый список он составлял лично.

Закидывая в тележку продукты, я впервые за много дней ловлю себя на мысли, что все происходящее кажется… нормальным. Удивительно, как быстро человек ко всему приспосабливается. Еще недавно я считала, что мое положение хуже некуда, сегодня же, как обыкновенная девушка, хожу по магазину и даже улыбаюсь. Иногда.

Прожив пару дней бок о бок с парнями, я обратила внимание на несколько забавных особенностей их поведения. Во-первых, синхронность. Каждый из них работает, как часть единого механизма, не допускающего малейших огрехов или необдуманных шагов, словно идеально подходящие друг к другу шестеренки. Все, за что они берутся, делают практически с хирургической точностью. И во главе, конечно же, Шон. Запустить неработающий прибор, починить или усовершенствовать оружие? Легко. Теперь мне ясно, почему при первом знакомстве его руки пахли машинным маслом. Если с техникой Шон «на ты», то она явно обращается к нему «сэр», кланяясь низко в ноги. Забавно, как при внешней привлекательности, часто принимаемой за ветреность, он оказался человеком совсем не легкомысленного склада ума. И подобрать к нему ключик, сложнее, чем изначально казалось.

«Каждый справляется со стрессом по-своему, – недавно сказал мне Арт. – Кто-то разбивает кулаки в кровь, кто-то напивается, а кто-то… – он посмотрел на Шона, в третий раз за вечер чистящего свой пистолет и в ряд разложившего одну за одной детали механизма, – складывает пасьянс из кусков Глока».

– А что делаешь ты? – спросила я.

Арт улыбнулся своей легендарной улыбкой и ответил:

– Прикалываюсь. Ну, или ем.

И поставил передо мной тарелку с ароматными тостами, политыми повидлом. Что-что, а готовит он отменно! Хотя у Кавано немало и других талантов. Проникнуть внутрь здания, раздобыть денег, вскрыть машину или дверной замок – проще простого. Артур может справиться с этим, не успев досчитать и до пятидесяти.

И напоследок Ник… Его единственный талант – действовать всем на нервы. По крайней мере, ни в чем другом выдающемся он замечен не был. «До чего же нескладный тип, – подумала я, впервые налетев на него в поезде. – Тощий, высокий, да еще и словно собранный из одних углов». Но признаться, разглядев внимательно, поняла, что несколько преувеличила его внешние недостатки. Просто на фоне крепкой широкой фигуры Шона Ник казался чересчур худым. Хотя был не менее мускулистым и подтянутым, просто стройным, как английская борзая. Временами в нем сквозила даже легкая аристократическая утонченность, совсем не свойственная жителям Альбиона. Впрочем, Ник даже ее умудрялся оборачивать в заносчивость и высокомерие, так что даже внешняя привлекательность не компенсировала его невыносимый нрав.

– Шевелись, Ви.

Ну вот, я же говорила. Ник постоянно велит мне двигаться быстрее, не отвлекаться ни на что несущественное и, вообще, побольше молчать. Последнюю просьбу я старательно нарушаю, не в силах отказать себе в том, чтобы повыводить его из себя.

– Почему ты такой, а, Ник? Может тебя в школе били? – предполагаю я. – Поэтому у тебя комплексы?

Ник останавливается, предупредительно складывая руки на груди. Я снова отмечаю, как грациозно он закатывает глаза, пусть их почти и не видно из-под отросших смоляных волос.

– Может, вместо того чтобы молоть всякую чушь, ты наконец займешься делом? – цедит он, настойчиво подталкивая в спину. – Судя по длине списка в твоих руках, покупки мы не завершим и к Рождеству.

– Осталось всего пять пунктов, – оптимистично отвечаю я, и когда слышу вздох облегчения, переворачиваю листок, уточняя: – На этой стороне.

Ник на этот раз терпит, но могу поклясться, когда я отворачиваюсь, бурчит себе под нос что-то не очень лестное. Возможно, своим поведением я делаю отношения между нами напряженнее, но иногда надо позволять себе хоть немного развлечься.

Я сверяюсь со списком, мысленно вычеркивая найденные позиции, и когда лабиринт полок, заполненных хозяйственными товарами, крупами и мясом остается позади, телефон в кармане начинает вибрировать. На экране высвечивается имя «Шон».

– Как дела? – его голос звучит ровно и спокойно. – Все в порядке?

– Да. Арти ждет в машине. Мы с Ником почти закончили.

– Он нормально себя ведет? – спрашивает Шон, и я улыбаюсь, потому что все заметили: начинать день с грызни стало нашей негласной традицией.

– Ник ведет себя… как Ник, – отвечаю я, наблюдая, как он подходит к полке, на которой расставлены коробки с какими-то фильтрами, присаживается на корточки, пытаясь что-то оттуда достать. – Уж он никогда себе не изменяет.

Шон смеется.

– Будьте осторожны, ладно?

– Будем! – обещаю я. – Надеюсь, к нашему приезду в доме появится свет. Целую, – добавляю неожиданно для самой себя и, отключая вызов, отправляю телефон в задний карман брюк.

– Ви, помоги мне.

Я испускаю театральный вздох и останавливаюсь.

– Придержи сверху, чтобы не свалилось, – просит Ник.

Я опираюсь локтями на тележку и пожимаю плечами, не двигаясь с места.

– Ты просто собираешься стоять и глазеть?

– Да, – отвечаю я, потирая подбородок. – Именно это я и собираюсь делать. Обойдись как-нибудь без моей помощи, тем более ты сам с утра назвал меня бесполезной.

– Я не называл тебя бесполезной. – Одной рукой придерживая пирамиду коробок, Ник тянет что-то из-под самого низа. – Я не говорил конкретно про тебя.

– Ты намекнул, а это почти то же самое, – говорю я, пытаясь показать, что не сдвинусь с места, пока не услышу извинений. – Как и про то, что в одиночку вы бы уже пересекали границу. И про то, что британские ученые доказали, рыжие слишком болтливы.

– Хорошо, возможно, я слегка перегнул. Я раскаиваюсь.

– В таком случае, скажи, что официально просишь прощения.

Пару секунд Ник молчит – раздумывает, а потом произносит:

– Я не настолько раскаиваюсь.

Ловко придержав конструкцию из коробок рукой, встает и закидывает что-то в корзину. Я возмущенно раскрываю рот.

– Да брось, Ви, нечего строить из себя обиженную, – посмеивается Ник. – Все и так уже поняли, что ты как тот рыжий кот, что с виду милый и пушистый, а на деле стоит отвернуться, тут же прокрадется в спальню, чтобы наблевать на покрывало.

– Очень смешно, – отталкивая его, я ухожу вперед, а Ник следом забирает тележку.

– Ну вот. А потом девушки жалуются, что им не делают комплименты.

– Ах это был комплимент.

– Именно он.

– Ради всего святого, когда в следующий раз решишь такой комплимент еще кому-то сделать, вспомни, что ты в этом полная бездарность.

Его губы изгибаются в подобии улыбки, и я замечаю, что левый боковой резец искривлен, но этот недостаток даже придает его ухмылке особенность. Я провожу языком по ряду своих ровных зубов и предполагаю, что в отличие от меня, парень явно не носил брекеты в детстве.

– А, ну тогда отлично, – пожимает Ник плечами. – Мне же проще.

Мы оплачиваем покупки и следуем к выходу, петляя мимо брошенных где попало тележек. Из динамиков льется праздничная музыка. Обыкновенный день из жизни обычного города. Я иду за семьей с двумя детьми, которые увлеченно обсуждают новый эпизод какого-то сериала. Ник шагает следом. И тут мое внимание привлекает постер на стене у выхода из магазина.

«Семейный пансионат «Хелдшир рокс» приглашает вас влюбиться в это Рождество!»

Плакат будто нарисован красками. На меня смотрит заснеженный домик в окружении округлых склонов, пушистых сугробов и многометровых сосен с шапками снега, словно растаявший зефир. Прекрасный вид. Даже волшебный. Хотела бы я оказаться там на праздник. Кружиться среди сверкающей мишуры и веток омелы под бесконечным конфетти из крохотных снежинок, летящих с неба, прямо как на картинке. И когда представляю, как здорово было бы провести там выходные, до меня доходит.

В самом низу черными печатными буквами написан адрес, кажущийся до невозможности знакомым: 0929 Брук фоллс стрит, Хелдшир. 0929… Это не день рождения Арта! Выбитые на кольце буквы означают название города. Это адрес!

От удивления я разеваю рот, резко останавливаюсь и замираю перед плакатом, не в силах унять поднимающиеся внутри чувства восторга и паники одновременно. Ник, не успев затормозить, врезается, ударяясь зубами о мой затылок.

– Ай… – ругается он, выплевывая изо рта мои волосы. – Что, мать твою, случилось?

– Смотри! – Я указываю рукой на строчку внизу. – Думаешь, это совпадение?

Я снимаю кольцо с пальца и в сотый раз пробегаюсь глазами по фразе «…влюбиться 0929». Всего лишь один, с крошечную песчинку, намек, но он разжигает внутри пламя любопытства до небес. К тому же обескураженное лицо Ника напоминает о еще одной маленькой победе. Я не настолько бесполезна, как он утверждал! Очевидно, что сегодняшнее сражение за мной!

– Не может быть… – удивленно говорит он, поднимая брови. – У тебя есть ручка? Надо адрес записать.

Я наклоняюсь к стойке, беру копию листовки и забрасываю в пакет в его руках.

– Вуаля! – и победно развворачиваюсь, не скрывая торжествующей улыбки, которую не сможет затмить даже мерзкий Лавантовский скепсис.

– Возможно в этом есть смысл.

– Возможно? – чуть не задыхаюсь я от порыва наподдать Нику за то, что он делает вид, будто моя находка ничего не стоит. Хватаю еще одну листовку и тычу прямо в адрес перед его лицом. – Не это ли доказательство? Неопровержимый факт, что кольца – это подсказки? Я его нашла! Я нашла решение!

И хотя его глаза все еще недоверчиво прищурены, один уголок рта подергивается вверх. Не в силах сдержаться, я подпрыгиваю на месте, оборачиваясь вокруг собственной оси, и когда снова поднимаю на него взгляд, Ник уже открыто улыбается.

– Значит, я не настолько уж бесполезна! Признай!

Ник оглядывается, словно проверяя, не подслушивают ли нас.

– Окей, окей, – кивает он, сдаваясь.

– Скажи это теперь! Скажи вслух! – тычу я его пальцем в грудь.

Он пытается перехватить мою руку, отбиваясь от нее, как от назойливого насекомого.

– Я была права!

– Ты права, права! – Рассмеявшись, он откидывает челку со лба, но она через секунду все равно возвращается на место, прикрывая один глаз.

– Ох, ты ж, мама дорогая! – восклицаю я, изображая, как театрально обмахиваю лицо листком. – Невыносимый и невозможный собственной персоной признал поражение!

Ник открывает рот, и впервые ничего язвительного из него не вылетает. Он просто улыбается.

– Иди, давай, – легонько подталкивает меня в спину, – пока Арт нас не потерял!

И вприпрыжку, словно мне снова тринадцать, я несусь к припаркованному на стоянке автомобилю.

– Арти, ты не поверишь! – Слету запрыгиваю на переднее сиденье, протягивая зажатую в руке рекламку. – Гляди, что я нашла, – указываю пальцем прямо на адрес.