Он дрался отчаянно и насмерть, но врагов было слишком много. Отважный до безрассудства, он не привык отступать. Меч потемнел от чужой крови, но и рана на плече уже давала о себе знать. Все происходящее виделось уже словно сквозь какую-то пелену, а рука продолжала рубить, почти утратив чувствительность, кромсая кольчуги, шлемы, доспехи… Он смертельно устал и понимал, что битва близится к концу – его последняя битва.
Что скажет она, когда услышит весть о его гибели из чужих уст? Прольется ли о нем хоть несколько слезинок из прекрасных глаз, которые он больше не увидит?
И сладостный образ на миг предстал перед ним, словно наяву.
Внезапно чей-то удар, подлый, предательский, поразил его в незащищенную спину. Рыцарь вскрикнул, падая на колени, и тут увидел нежданную подмогу, которая появилась все-таки слишком поздно: в самую толпу окружавших его врагов врезался всадник на вороном коне, с такой скоростью работая мечом, что вокруг него вскоре образовалось свободное пространство. Цвета его и герб были незнакомы: на белом щите красовались черные лилии. Противники его буквально по несколько сразу падали под копыта яростно храпящего жеребца, который помогал хозяину и зубами, и ногами. И весь этот разящий сгусток ненависти сумел внушить такой ужас врагам, что уцелевшие поспешили покинуть поле боя, бросив на произвол судьбы раненых и умирающих, которых оказалось невероятно много. И это совершил один человек!
Рыцарь, лежащий на спине, глядел на незнакомую приближающуюся фигуру; зрение уже почти отказывалось служить ему, и он едва мог различить очертания склонившейся над ним головы в высоком шлеме. Теплая кровь, казалось, залила всю траву вокруг и все же продолжала пульсирующими толчками вытекать из раны. Холод постепенно охватывал все тело, сантиметр за сантиметром, медленно, но верно приближаясь к сердцу. Невероятная тоска внезапно охватила душу.
Рыцарь с трудом разлепил не повинующиеся ему губы и прошептал:
– Кто ты? Я не знаю тебя.
Тут же фляга с водой оказалась возле его лица, и прохладная жидкость полилась по саднящему горлу.
– Меня зовут Алиен. Не надо сейчас говорить. Отдохни.
– Я скоро буду отдыхать вечно, – кривая болезненная усмешка появилась на лице рыцаря. – Мне осталось совсем немного. Скажи, кто ты, и можно ли доверять тебе? Почему ты выступил в бою на моей стороне? Я не знал тебя прежде.
– Все просто. Их было много – ты один. Только подонки и трусы могут действовать подобным образом, нападая на более слабого. Я не мог не вмешаться, друг.
Умирающий застонал, борясь с застилающим глаза мраком, потом вновь пересилил себя и произнес:
– Ты назвал меня другом, хоть мы с тобой незнакомы. У меня есть последняя просьба…
Алиен склонился еще ниже к нему, чтобы не пропустить ни слова.
– Передай… Передай леди Катарине де Лиу перстень, что у меня на левой руке… И еще… Скажи ей, что я умер с ее именем на устах…
– Я все сделаю, как ты просишь. Не волнуйся, – неожиданно мягко незнакомый рыцарь коснулся груди умирающего.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Жаль, я не знал тебя при жизни…
Новый болезненный стон, вновь фляга у его рта, но в этот раз губы остаются неподвижны, а глаза смотрят в пустоту.
Рыцарь в светлых доспехах становится на колени и осторожно, почти нежно прикрывает веки погибшего.
– Ты был храбрым воином, – произносит он, а затем аккуратно снимает перстень с неподвижной левой руки и сжимает в ладони. – Я все сделаю, как ты хотел. Спи спокойно.
Вороной конь медленно шагал, вытянув шею. Длинный повод почти выскальзывал из усталой руки в перчатке. Жители деревни торопливо уступали дорогу незнакомому рыцарю, чей щит украшали черные лилии. Как вдруг отчаянный крик вырвал всадника из полудремотного состояния. Под ноги жеребцу метнулась женщина, одетая в лохмотья:
– Помогите, господин! Защитите! Они увозят мою девочку, моего ребенка!
– Что случилось? – рыцарь резко натянул поводья, останавливая коня.
– Сборщики податей, – всхлипнула женщина, —
– Я сказала им, что у нас больше не осталось ничего, что последние неурожайные годы почти лишили нас пищи, что я не могу внести ни копейки, а они ответили, что если я не заплачу через месяц, то они вернутся и сожгут мою хижину, а один из них забрал мою девочку. Ей всего четыре! Зачем им ребенок?! Помогите, господин!
– Куда они поехали?
– Прямо по этой дороге. Вы успеете нагнать их, еще не прошло и десяти минут.
Жеребец, пришпоренный всадником, рванул с места. Вскоре впереди на дороге показались две фигуры верхом, одетые королевскими сборщиками податей. Через седло одного из них был перекинут плачущий и вырывающийся ребенок.
– А ну, остановитесь!
На этот окрик оба удивленно обернулись, и тот, что был впереди, произнес:
– Ты кто такой, чтобы указывать королевским служащим, что им делать?
– Меня зовут Алиен. А вы отпустите ребенка, пока не случилось с вами чего-нибудь плохого.
– Ничего себе! – воскликнул один из них, бородатый, обращаясь ко второму, тому, что держал ребенка, —
– Смотри, какой-то безродный бродячий рыцарь смеет нам угрожать!
Оба захохотали.
– Между прочим, почтенный, мы находимся на службе и исполняем волю самого короля. Так что ехал бы ты себе дальше и не злил нас.
– Похищение детей тоже входит в королевскую волю? – саркастически поинтересовался Алиен, и не думая съезжать с их пути.
– Мы тебя предупреждали! – воскликнул бородатый, выхватывая меч из ножен.
Рыцарь обнажил клинок секундой раньше. Завязалась ожесточенная, но короткая битва, в конце которой сборщик податей остался неподвижно лежать на земле. Его товарищ уже отпустил ребенка и, развернув коня, поспешил ретироваться. Но не тут-то было: в несколько прыжков вороной настиг его, и Алиен одним взмахом отсек ему голову, не дожидаясь даже, пока он обернется. Испуганный конь убитого помчал прочь, волоча за собой обезглавленное тело, застрявшее ногой в стремени.
А рыцарь подъехал к маленькой девочке, сидящей на обочине и испуганно плачущей, спешился и осторожно взял ее на руки, приговаривая: «Ну, не бойся, не бойся, все уже закончилось. Сейчас мы вернемся к маме». Ребенок прятал лицо, размазывая слезы грязными кулачками, и все его худое тельце вздрагивало от рыданий.
«Не плачь, крошка, все у нас будет хорошо», – Алиен бережно прижимал ее к груди, идя по дороге. Вороной жеребец смирно шел следом, словно большой пес.
К ним с плачем уже бежала мать. Она подхватила девочку на руки, и слезы у обеих потекли еще сильнее.
Рыцарь терпеливо ждал в стороне, пока те немного успокоятся. Женщина, наконец, вспомнила о его присутствии и опять бросилась ему в ноги:
– Спасибо, господин! Ты спас мое дитя! А мне нечем даже расплатиться с тобой!
– Мне ничего не надо от вас, – ответил Алиен, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Но может, господин согласится хотя бы разделить с нами наш скромный ужин и наш кров, оставшись на ночлег?
Рыцарь на секунду остановился в нерешительности, а затем кивнул:
– Да, конечно. Я не откажусь от вашего гостеприимства. Кстати, скажите, есть ли у вас вода? Мне хотелось бы смыть дорожную пыль, если вы не возражаете.
– О, воды у нас целый колодец! – женщина впервые улыбнулась, и Алиен увидел, какая у нее светлая, приветливая улыбка, сразу преобразившая измученное лицо. – Идемте со мной, господин рыцарь.
На секунду, что-то вспомнив, она испуганно остановилась:
– А если они вернутся?
– Они уже не вернутся, – произнес Алиен, —
– Никогда.
Женщина слегка вздрогнула, услыхав его бесстрастный ответ, и не найдя, что сказать, махнула рукой, приглашая следовать за собой в маленький узкий дворик, обнесенный покосившимся частоколом.
– Вот здесь вы можете привязать вашего коня.
– Благодарю. Но он никуда не уйдет без меня. Его не нужно привязывать.
– Надо же! – удивилась женщина, с уважением взглянув на великолепное животное, —
– А с виду такой своенравный. Как его зовут?
– Скай, – ответил рыцарь, потрепав коня по холке и снимая уздечку.
– Простите, – всполошено хлопнула в ладони хозяйка, —
– Я совсем забыла спросить о вашем имени, господин!
– Знаете, не надо обращаться ко мне: «господин». Зовите меня просто: Алиен.
– Если таково будет ваше желание, – поклонилась женщина.
Рыцарь вошел вслед за ней под низкий навес.
– Ну, вот, здесь вы сможете умыться, а я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать.
– Да вы и не мешаете вовсе, – Алиен снял с головы шлем.
Хозяйка взглянула на гостя и едва не вскрикнула, прижав ладони ко рту: длинные, светлые, выгоревшие на солнце волосы, серьезные серые глаза под изогнутыми ресницами, нежный алый рот…
– Господин… Вы… женщина?!
– Об этом необязательно кому-нибудь говорить, – кивнула гостья с улыбкой.
Они сидели за столом при свете маленького тусклого огарка сальной свечи. Хижина, действительно, была очень бедной, и ужин состоял из соевой похлебки и куска зачерствелого хлеба.
– Уж не обессудьте, – в который раз извинялась хозяйка, – мы небогато живем, как видите.
Обращаясь к гостье, она постоянно чувствовала некое смущение, не зная, как себя с ней держать, и все еще изумленная неожиданным превращением грозного рыцаря в высокую светловолосую девушку. Это правда, она не была похожа на женщин из их селенья, да и на знатную даму походила и того меньше: движения немного резкие и порывистые, взгляд прямой и уверенный, как у мужчины, просторная серая льняная одежда едва обрисовывала фигуру, стройную, надо сказать, но гораздо более мускулистую, чем могла бы быть у женщины, и разворот плеч, казалось, чуть шире, чем положено по канонам девичьей красоты.
Алиен заметила, что ее разглядывают, но ничуть не смутилась.
– Скажи, Мариетта, – так звали хозяйку – большая ли у тебя семья, – поинтересовалась она, запивая сухую горбушку кислым квасом из ковша.
– Нет, – ответила та. – Муж уже год, как помер. Остались мы вдвоем с дочкой. Без него совсем худо стало. Что может бедная, одинокая женщина?
– Мне жаль, – кивнула Алиен.
– Даже заступиться некому, – продолжала Мариетта. – Если бы не вы, господин… госпожа, – она опять осеклась, смутилась. – Простите мою неловкость, но было так неожиданно увидеть вас… ваше лицо, когда вы сняли шлем, – она покраснела, запнулась и замолчала совсем.
– Ничего. Все в порядке, – гостья коснулась ее руки. – Благодарю за ужин. Бедные люди бывают, на самом деле, гораздо более щедры, чем богачи. Ведь вы поделились со мной последним.
Мариетта, казалось, была тронута такими словами. Она проводила девушку к старой лежанке, освещая путь догоравшей свечой. Осмелев немного, даже решилась задать ей вопрос, который с самого начала так и вертелся на языке:
– Простите мое любопытство, но как получилось, что вы… – рыцарь?
– Так сложилась судьба, – видно было, что Алиен не расположена углубляться в эту тему.
– И вы… ни о чем не жалеете?.. То есть, я хотела сказать, вы всем довольны?
– Да не о чем жалеть. Мне нравится моя жизнь, и я свободна.
– Это так необычно… Я имею в виду, для женщины…
– Женщины тоже имеют право на счастье и на свободу, разве не так? Что хорошего в постоянном сидении за шитьем да за прялкой, в вечном ожидании, пока другие будут решать за тебя твою судьбу: сперва отец, затем муж… Почему нас постоянно низводят до покорного домашнего существа? Разве мы лишены разума, словно коровы или овцы?
Мариетта лишь покачала головой, слушая столь странную речь. Гостья выглядела очень необычно, но еще необычней звучали ее слова. Да полно, мало ли в мире безумцев, всяких пророков и божьих странников! Чему же тут удивляться? Кто бы ни была эта незнакомка, она найдет пищу и приют в этом доме, а остальное – ее дело.
Всю ночь Мариетта ворочалась с боку на бок: тревожные и непривычные мысли теснились в ее голове. То ей мнилось, что гостья ее – сбежавшая преступница, то она вдруг обретала черты спустившейся с небес богини. Полумужчина-полуженщина – кем она была на самом деле? Лишь под утро Мариетту сморил, наконец, долгожданный сон. Но – казалось – едва она сомкнула глаза, как голос проснувшейся дочки уже разбудил ее. Опять надо было вставать, встречая новое утро все с теми же мыслями: где раздобыть хоть немного пищи, пусть не для себя, для ребенка хотя бы… Может, снова попытать счастья, попросившись на работу к одному богатому человеку, что живет в соседней деревне?.. В прошлый раз он и слушать ее не стал, собаку хотел спустить. Но, может, сегодня он подобрее? Или сходить сперва на мельницу, попробовать одолжить горсть муки? Она, правда, старый долг еще не отдала. Вряд ли согласятся…
«Ой, а как там гостья? Наверное, не проснулась еще?» – вспомнив о ней, Мариетта осторожно приоткрыла дверь. Тихо. Не слышно ни звука.
«Точно, спит», – но все же заглянула внутрь. Постель была пуста.
«Уехала, не попрощавшись? – Как-то не по-людски это. Хоть бы слово сказала напоследок». И тут взгляд ее упал на некий предмет, которого до сих пор здесь не было, и которому уж совершенно точно здесь было не место.
Мариетта подошла поближе, не веря собственным глазам и с величайшей осторожностью протягивая руку, словно эта вещь была ядовитой коброй, готовой ужалить. Перед ней на старом залатанном покрывале, сияющий и переливающийся всеми оттенками огненного, лежал рубиновый браслет – в жизни она такой красоты не видала! – рядом с маленьким клочком бумаги. Мариетта была неграмотной, как и большинство женщин, но если бы она знала буквы и умела складывать их в слова, то прочитала бы следующее: «Это подарок. Тебе и твоему ребенку. Бери, Мариетта, и ни о чем не беспокойся. Алиен», – и размашистая подпись внизу.
В замке Королевы Черной Луны с утра царил переполох: хозяйка потеряла перстень.
– Как могли вы, безмозглые, до сих пор скрывать от меня пропажу! – кричала она на слуг. – Вы же знаете, как я поступаю с теми, кто смеет прогневать меня!
– Знаем, госпожа, – трепеща, они склонялись перед ней, все, начиная от бледных фрейлин, одетых в черное, и заканчивая странными, безгласыми существами, ни на что не похожими, безобразными по виду и форме.
– Знаем, госпожа. Поэтому и не осмеливались вам сообщить…
– Молчать! Я не спрашиваю вас о том, почему вы до сих пор хранили все в тайне! – каблук из черного обсидиана стукнул о ступеньку трона, – Мне хотелось бы знать, как вы собираетесь искать его!
Полуволчица-полудева осторожно приблизилась к ней, мягко ступая на поросших шерстью ногах:
– Госпожа, быть может, зеркало?..
О проекте
О подписке
Другие проекты