Глава 10

В это время, на крыльце показались трое пьяниц.

– Любочка, – закричал вернувшийся из тюрьмы, – ты теперь свободна! Иди к нам, мы сделаем тебе приятное! – троица, смеясь, ощерилась нехорошими улыбками и спускалась с крыльца. Слова: "Ты теперь свободна", лишили меня разума. Я подскочила к нему и резко, всей силой, ударила ногой по низу живота (её речь). Он согнулся и заголосил.

Я скомандовала Юре: – Заводи мотоцикл, поехали в райцентр, в милицию!

– Кто вас туда пустит? – закричал пьяный мент, и, выхватив наган, направил на парня.

– Попробуйте тронуться – застрелю!

– Петро, не делай так, – Юра оставил технику и начал приближаться к нему, – опусти оружие, оно может убить кого-то. Ты куда собрался бабахать? – и вдруг, крутанувшись, резко ударил ногой пьяницу по физиономии. Пистолет выпал из руки, выпивоха повалился и остался лежать, не шевелясь.

Я перепугалась, кричу: – Юра, ты не убил эту тварь?

– Не бойся, такая мразь феноменально живуча, – крикнул он. Мы связали участкового его же ремнём, затащили в коляску, подняли оружие и приехали в РОВэДэ.

Дежурным оказался старший лейтенант, я его уже не помню. Увидев нас, он сменился в лице и подбежал ко мне со стаканом воды. Вероятно, от пережитого, я была не похожа сама на себя.

– Что случилось, вы так бледны? Вас, кажется, Любой зовут? Попейте воды.

Я рассказала всё как есть, и свои опасения.

В это время, два милиционера ввели алкаша, от которого разило сивухой. Увидев нас, он закричал: – Всё, уехал твой Гена! Совсем! Сказал, что не может дальше жить с подобной сукой, как ты! Поняла? А вот куда сбежал – не доложил! – пьяно засмеялся он.

Юра кинулся к нему, но его оттеснили.

– Как вы объясните то, что сказал ваш участковый? – спросил дежурный.

– Да неправда всё это, – заголосила я, – мы с Геной души не чаяли друг в друге. Это селяне могут подтвердить. А наши пьяницы всегда приставали ко мне. Вот и врёт он. Этот забулдыга заодно с ними жрёт самогон и сейчас, при встрече, вышел от них. Убили они его, порешили! – крикнув это, я испугалась своих слов. – Надо допросить "тюремщика" и его собутыльников. Он сказал, что я теперь свободна. Они знают что-то!

– Хорошо, езжайте к себе и самостоятельно не предпринимайте никаких действий. Сейчас к вам приедет наряд милиции!

В то время, когда мы с Юрой скитались всюду, наши девочки также разыскивали любимого Гену. Один из деревенских мальчиков сказал им, что, направляясь по тропинке, видел недалеко в кустах драку. Дочки побежали туда, и нашли следы крови. По ним они и разыскали отчима. Муж был ещё жив, но уже бредил. Девочки, рыдая, рассказывали, что он всё звал меня и молил о прощении за то, что так получилось, и он оставляет всех без своей поддержки. А когда они начали голубить Гену и разговаривать с ним – пришёл в себя. Открыв глаза, узнал их.

– Ах, невестушки вы наши! – молвил он и перестал дышать.

Когда мы вернулись в село, мужа принесли домой. Его мама была без сознания, возле неё хлопотала соседка, а любимый лежал на диване. Увидев его, я без чувств, свалилась рядом. Что было дальше, памятую смутно. Похороны, тризна – словно в тумане. Но Юра выручал: делал за нас всю работу. Когда, я, всё-таки, пришла в себя, увидела девочек серьёзными. Больше не слышала от них смеха. Младшей шёл четвёртый год. Малышка не поняла, что произошло? Только долго спрашивала, когда придёт папа?

В результате следственных мероприятий, было установлено, что трое пьяных забулдыг, поджидая Гену, распили бутылку водки. Увидев его, идущим от автобуса, они преградили дорогу и позвали выпить с ними. Он, естественно, отказался. Они начали грубить ему и рассказывать обо мне всякие небылицы. Гена не сдержался, возникла драка. Он их сильно потрепал, но у одного оказался пистолет и был в нём всего один патрон. Халдей выстрелил в суматохе и ранил бойца в колено. Обездвижив, они сумели свалить его. "Тюремщик" схватил уже приготовленный лом и, будто пикой, в живот, пригвоздил любимого к земле. Когда муж ослабел, они выдернули железку и потащили его в заросли бурьяна. За этим действием на них и наткнулся участковый, но, увидев, кого покалечили, успокоился. Пригрозив убийцам тюрьмой и взяв с них клятву, что теперь они будут служить ему, отправился с ними трескать самогон. Затем туда подъехали мы с Юрой. Дальше вы уже знаете. Вот такая история моей жизни. Дочки уже большие, красавицы. Вышли замуж, есть внуки. Между прочим, Юля – за Юрой, дождался всё-таки её совершеннолетия. Младшая – от Гены, оканчивает институт и её уже ожидают на работу, в банк. Живёт в городе. Так что, я опять одна. Но знаете, у меня, иногда, бывает ощущение, словно кто-то щекочет за ухом. Так всегда делал Гена. У него для этого и пёрышко было припасено. Может это он?"

Я пожал плечами: – Не знаю, Люба, не могу сказать. Эвентуально, от большого чувства, дух человека способен приходить в этот мир. Любовь делает невероятные чудеса. А куда ему, в таком случае, являться? Разумеется, к обожаемым родственникам, которые продолжают питать нежные чувства и помнят о нём. Да, Люба, нелёгкая сложилась жизнь. Так мало досталось вам удачи.

– Да нет, Виктор Иваныч, я так не думаю. Тяжёлой она действительно была, до Гены. Но счастья от пяти совместно прожитых годков, мне хватало. Растить детей помогали товарищи мужа – материально. Всех так поразила его нелепая, чудовищная смерть, что электрическая организация оставила мне зарплату Гены, в виде пособия, до совершеннолетия девочек. Мир не без добрых людей.

Я спросил: – Люба, а что стало с подонками? Насколько же их осудили?

– Вы не поверите, Виктор Иваныч, Гена сам расправился со сволочами: отомстил за свою смерть. Порицать было некого.

– Что же с ними случилось?

– Находясь под следствием, в тюрьме, сидели в разных камерах и, иногда, громко кричали. Приходили охранники и они говорили, что к ним является привидение. Но наши люди, какие: посмеются да и закроют опять. А потом и вовсе перестали обращать внимание на их крики. И после одной ночи, когда негодяи выли звериными голосами, тела всех нашли изуродованными.

В камере участкового обнаружили свихнувшегося разумом подонка. Тварь, конечно, выпустили. Лечили в психбольнице, но…. Сейчас, при встрече со мной, он падает и набивает полный рот земли, затем, чтобы не кричать. Его охватывает какой-то ужас. Вот так, по-справедливости, свершилась кара. Бог есть, он всё видит! – заключила она.

Глава 11

Слушая "исповедь" неотразимой попутчицы, я забыл о том, что курю, так она увлекла меня ею. Её печальное лицо передавало все оттенки чувств, которые испытывала во время рассказа. Потом, я думал: "Бывает же так в жизни: где есть "добро, присутствует и его антипод – зло". В данном случае: красота, неимоверные обаяние и очарование, завидный характер, и высокий ум, но, как консигнация – тяжкий рок. И наоборот, ограниченная, некрасивая дурочка, а жизнь, словно сыр в масле. Почему, где благо, всегда присутствует и лихо?"

За окном темнело, когда мы пришли в себя. Я так ушёл в повесть, что запамятовал: мы же в вагоне. И Люба, заново переживая перипетии своей жизни, также была далеко отсюда. Обе Гну и Панда, по-прежнему, высокомерно бросали на нас сердитые взгляды. Мужчины – попутчика, не было: его ещё раньше посетили двое товарищей, и они вместе куда-то ушли.

– Видите, как вы увлекли меня, Люба? Слушая вас, я забыл о том, что курю!

– Да ладно вам подхалимничать-то! – напрямую ответила она, – какой из меня рассказчик? – два слова связать не могу.

Вскоре мы с ней поужинали, подошло время сна, но я никак не мог оторваться от своей очаровательной попутчицы. И даже, уже лёжа на полке, вверху над ней, продолжал чувствовать влияние её чарующих прелестей. Бывают же подобные фемины! Сознание угодливо подсказало слова из красивой песни: "Ах, какая женщина…! Мне б такую…!" Про неё и ей аналогичных написана. А какая трудная судьба! Сколько мужества надо иметь, чтобы устоять от искушений и обманов в жизни!

…В сновидении, обожаемый ею Гена, грозил мне пальцем, предупреждая необдуманные действия.

Разбудил меня шум и возня в нашем купе. На полу сидел, ошалевший от падения и крика, мужчина. Оказывается, он пришёл в сильно поддатом виде и никак не мог забраться на свою верхнюю полку, над Пандой. Поднимался и соскальзывал со ступеньки, чем вызвал её долгое и недовольное шипение. После нескольких попыток это ему удалось и, вскоре он захрапел, да так, что опять вызвал бурю негодования. Затем, кляня пьяницу, улеглись и женщины.

В какой-то момент, когда все, с трудом, уснули, пьяный мужик свалился сверху. "Выпрыгнул с парашютом из самолёта", – так он, потом, объяснил своё падение. Но "приземлился" неудачно: почему-то на даму, лежавшую под его спальником. Панда, от неожиданности и испуга, закричала не своим голосом и сбросила с себя "десантника". Сейчас он, ещё окончательно не войдя в себя, сидит на полу, перебранивается с женщиной. Та кричит: – Ты, почему свалился не мимо моего дивана, а ко мне?

– Да не знаю, так получилось: наверное, сильный ветер сносил парашют в сторону. А-а, но я же спал! – оправдывается мужчина.

– Представляю, с какими мыслями ты дрыхнул? – упрекает его женщина, – знаем мы вас!

– Ну-ну, размечталась. У меня давно, того – тю-тю! – показывая пальцем, положение висячего предмета, отрезвляет её мужчина.

– В таком случае, зачем падал, если ни на что неспособен? – взвизгнула она.

Мужик, с растерянным видом, сидя на полу, продолжал, как бы с кем-то, говорить: – Ну, как ей объяснить, что случайно произошло, и дурных мыслей не имел? Как же в вагоне…, да при людях…?"

Сцена была настолько комичной, что от хохота, я едва не свалился с полки.

Панда, натянув до подбородка одеяло, шипела на "парашютиста": – Живо поднимайся и лезь наверх, импотент несчастный. Тебе бы мочу пить, а не алкоголь!

Вахтовик в тон ей ответил: – Мадам, серную кислоту не употребляю.

Ранним утром, я помогал Любе нести до выхода из вагона её багаж, состоящий из двух тощих сумок. Идя за нею по проходу, с грустью осознавал: больше никогда не увижу столь обаятельное существо. Спустившись на перрон, женщина вдруг спросила меня: – Виктор Иваныч, а вы действительно напишите о моей жизни? А как об этом проведать?

– Ох, Люба, в газете рассказ о вашем бытии не поместят – слишком большой. А в книге: я и сам ещё не знаю, выпущу ли её? Но если выйдет, то он в ней обязательно появится.

– Ну, ладно, и на том хорошо. Прощайте милый человек, спасибо за помощь, за то, что выслушали меня и этим, как бы облегчили мою душу. Оставайтесь постоянно таким сердечным. Дайте-ка, поцелую вас, – она потянулась и чмокнула в щёку, – а теперь мне надо идти. Прощайте! – с придыханием сказала она и пошла по перрону.

А у меня, от смятения перехватило дух. Бросило в жар, в сознании блеснуло: кинуться вслед, не дать уйти в забытье. И тут же, обдало холодом: "Остановись, глупец! Кто ты есть? Что скажешь ей и будешь делать дальше?"

Без настроения, вернувшись в вагон, я опять встретил неприязненные взгляды напыщенных дам.