Глава 8. Эмир Едигей

Наибольшим расположением Тохтамыша из всех его приближенных пользовался эмир Едигей. Многие вельможи в окружении Тохтамыша недолюбливали Едигея и относились к нему с опаской. Едигей был беспринципным человеком, склонным к подлости и коварству. В отличие от Тохтамыша, Едигей был совершенно чужд милосердия и благородства. Властолюбие и жестокость толкали Едигея на неприглядные поступки, которые, впрочем, не вызывали у него по прошествии времени ни горечи, ни сожалений.

Едигей происходил из монгольского племени мангыт, осевшего на берегах Сырдарьи после завоевания Хорезма Чингисханом. Ко времени раздробления державы Чингизидов на независимые друг от друга орды монголы из племени мангыт уже до такой степени перемешались с кипчаками, что совершенно позабыли родной язык. Кочевые племена, образовавшие Синюю Орду, разговаривали на своеобразной смеси из кипчакского и карлукского языков. Жившие в Хорезме тюрки и таджики привнесли свою лепту в это степное наречие, получившее название джагатайского. По имени Джагатая, сына Чингисхана, некогда получившего во владение Хорезм, Семиречье и земли уйгуров.

Ханы Синей Орды имели своим родоначальником Орду-ичена, старшего брата Бату-хана. Долгое время потомки Орду-ичена были данниками ханов Золотой Орды. Однако после смерти хана Узбека, насадившего ислам в Золотой Орде, по берегам Волги прокатился мор. Убыль населения и неудачные войны с Хулагидами ослабили Золотую Орду, которая погрязла в междоусобицах. Это привело к тому, что Хорезм и Синяя Орда вышли из-под власти золотоордынских ханов.

Урус-хану, властелину Синей Орды, удалось даже на короткое время занять ханский трон в Сарае. Изгнанный из Сарая темником Мамаем Урус-хан собирал силы для нового похода на Волгу, в это же время у него произошла ссора с двоюродным братом Туй-Ходжой. Нукеры Урус-хана убили Туй-Ходжу и двух его сыновей. Тохтамыш, старший сын Туй-Ходжи, нашел прибежище в Самарканде у эмира Тимура, начав войну с убийцей своего отца.

Во время этой войны к Тохтамышу примкнул Едигей, разругавшийся со своим отцом – эмиром Балтыкчой, главным советником Урус-хана. Тохтамыш очень скоро оценил военные способности Едигея, который был отважен в битве и вместе с тем осмотрителен в опасности. Едигей никогда не бросался на врага очертя голову, без тщательной разведки. Заманить Едигея в западню было совершенно невозможно, ибо он, как волк, имел чутье на любую хитрую ловушку неприятеля. Тохтамыш поручал Едигею самые важные и опасные дела, зная, что тот никогда не подведет его.

Уничтожив Урус-хана и его сыновей, Тохтамыш стал властелином Синей Орды. Едигей, по сути дела, являлся его правой рукой. Они даже породнились. Тохтамыш женился на родной сестре Едигея Тавлинбеке, а Едигей взял в жены Тохтамышеву дочь. По возрасту, Едигей был на пять лет моложе Тохтамыша.

Эмир Балтыкча, отец Едигея, угодил в плен к Тохтамышу, который собирался пощадить его, как своего родственника. Но Едигей так сильно ненавидел отца, что убедил Тохтамыша казнить его. Эмира Балтыкчу удавили веревкой. Всех приближенных Тохтамыша покоробило то, что Едигей присутствовал при казни отца и даже плюнул ему в лицо, когда тот уже стоял с петлей на шее. Тохтамыш выразил неудовольствие Едигею за такой его поступок. Мол, вражда враждой, но сыновняя почтительность к родителю должна быть при любых обстоятельствах.

Едигей же заметил на это Тохтамышу, что в делах вражды и мести он с родством не считается. Как бы в доказательство своих слов, Едигей убил и двух своих братьев, которые не пожелали служить Тохтамышу.

За такую преданность Тохтамыш оказывал Едигею свое особое покровительство и шел навстречу любым его просьбам. Разбив Мамаево войско на реке Хопер, Тохтамыш именно Едигея отправил вдогонку бегущим вражеским отрядам, видя, как тому не терпится пленить самого Мамая. Рассеяв остатки Мамаева войска, Едигей прибыл в Сарай победителем. Тохтамыш щедро наградил Едигея, несмотря на то, что Мамаю удалось ускользнуть от него.

Прознав, что Тохтамыш собирается отправить послов в Москву, дабы известить тамошнего князя о своем воцарении в Золотой Орде, Едигей пожелал возглавить это посольство. Едигею не сиделось на одном месте, честолюбие постоянно подталкивало его к действию. К тому же Едигею очень хотелось взглянуть на знаменитого князя московитов Дамир-мола, сокрушившего Мамаевы полчища на Куликовом поле. Да и на Руси Едигей никогда не был, ему было любопытно посмотреть, как живут русы, о которых он много слышал. Тохтамыш не стал возражать, поставив Едигея старшим над своими послами. В помощники Едигею Тохтамыш назначил Савалта, который должен был служить толмачом на переговорах с московским князем.

Проводником был назначен мурза Сатай, не единожды ходивший в набег на русские земли. Для охраны своего посольского каравана Тохтамыш выделил полторы сотни отборных воинов из племени мангыт. Едигею Тохтамышем было велено договориться миром с московским князем о ежегодной выплате дани в Сарай. Это была главная цель посольства Тохтамыша.

* * *

– Какую дань можно собирать с этих людей, ведь они же прозябают в нищете! – Такие слова сорвались с уст Едигея, когда он, очутившись на землях Рязанского княжества, узрел убогие тамошние деревни.

Рязанские села, граничившие со Степью, и впрямь поражали своей бедностью. Их население было очень невелико. Селяне ютились либо в приземистых курных избах из потемневших от времени бревен, либо в полуземлянках, похожих на вкопанные в землю хижины с двускатными тесовыми кровлями. Дымовых труб такие жилища не имели, поэтому дым из очагов выходил наружу через дверь или через отверстие в крыше.

Татары сделали остановку в небольшой рязанской деревеньке.

Заглянув в одну из полуземлянок, Едигей поразился бедности ее обитателей. Там, в жуткой тесноте проживали изможденная каждодневным трудом женщина и пятеро ее детей. В этом же земляном жилище находился курятник и стойло для коз, которые паслись неподалеку на лужайке. Страшась Едигея, бедная женщина упала перед ним на колени и все ее дети также поклонились ему, кроме младенца, лежащего в люльке.

В этом полутемном душном жилище витал стойкий запах куриного помета, дыма и грязных овчин, которыми были застелены постели.

Брезгливо морща нос, Едигей спросил у коленопреклоненной крестьянки, где ее муж. Савалт перевел вопрос Едигея с татарского на русский. Из ответа женщины яствовало, что муж ее умер несколько лет тому назад от простуды.

– Как же ты живешь без мужа и с пятью детьми? – вновь спросил Едигей.

– Живу, как могу, – ответила селянка, глядя в земляной пол.

Едигей обошел другие избы и землянки, всюду обнаруживая лишь женщин и детей. Мужчин в селе не было, не считая троих старцев, согбенных годами. Из ответов женщин Едигей выяснил, что кто-то из мужчин утонул в реке, кто-то умер от тяжкой хвори, кто-то сгинул в неволе у степняков…

– Ты не знаешь русов, – сказал Сатай Едигею. – Все здешние женщины хитрят. Их мужья загодя попрятались кто куда, скрылись от нас и все местные юные девы. Наверняка и все юноши тоже убежали в лес, прознав о нашем приближении. Потому-то в избах осталась лишь малолетняя детвора. У русов дозорные никогда не дремлют, к этому их приучила многолетняя опасность из Степи.

Уныния и серости бедным рязанским селениям добавляло хмурое осеннее небо, затянутое плотным пологом из туч; налетавший порывами холодный ветер срывал желтую листву с берез и кленов. Под копытами татарских лошадей чавкала жирная грязь, поблескивали оконца луж, в колеях от тележных колес стояла дождевая вода – такими были дороги, по которым послы Тохтамыша добирались от степного порубежья до стольного града этих земель.

Рязань, раскинувшаяся на обрывистом берегу реки Трубеж, тоже не произвела на Едигея благоприятного впечатления. Было видно, что город отстраивается заново после недавнего сильного пожара. На каждом шагу высились терема из свежеоструганных бревен, улицы были засыпаны щепками и сосновой стружкой; на крепостных валах шли работы по возведению деревянной стены и башен.

Едигею стало любопытно, какой враг столь безжалостно разорил Рязань. Ему ответил вездесущий Сатай.

– Это Мамай сжег Рязань дотла, – сказал он. – Я тоже участвовал в том походе. Случилось это в прошлом году. Мамай был разъярен тем, что московская рать разбила его войско под началом мурзы Бегича на реке Воже. Речка эта протекает неподалеку от Рязани. Мамай таким образом отомстил рязанскому князю Олегу за то, что тот не привел свою дружину на подмогу Бегичу. Олег ведь заключил союз с Мамаем против Москвы.

– Вот оно что! – Едигей слегка покивал головой в островерхой шапке с меховой опушкой. – Теперь я не удивляюсь, почему Олег не пришел со своим воинством на Куликово поле. Олег отомстил Мамаю мечами московитов.

О том, что рязанские полки не соединились с Мамаевой ордой перед Куликовской битвой, Едигею было известно от того же Сатая.

Центральная цитадель Рязани, окруженная рвом и валом, по гребню которого тянулась бревенчатая стена, не пострадала от огня. Видимо, огненный вал не смог преодолеть широкий ров, заполненный водой из реки Трубеж.

Дубовый княжеский терем возвышался всего в полусотне шагов от белокаменного храма с позолоченными крестами на блестящих куполах. Небольшая площадь перед храмом была вымощена плоскими камнями, а улица, протянувшаяся от ворот детинца до княжеских хором, была выложена настилом из еловых бревен и березовых досок.

У распахнутых ворот, ведущих на княжеское подворье, толпились горожане, мужчины и женщины. Юркие подростки облепили изгороди и развесистые липы, тараща глаза на татар. Весть о татарском посольстве быстро облетела город.

Едигей внимательно приглядывался к знатным русам, коих легко можно было опознать по длинным одеяниям из парчи и атласа самых ярких расцветок, по высоким шапкам, опушенным мехом соболя или куницы. На ногах у рязанских бояр были красные и желтые сафьяновые сапоги с загнутыми носками. Едигея удивило то, что боярские жены не прячутся по домам, но вместе с мужьями пришли посмотреть на гостей из Степи. Рязанские боярыни произвели на Едигея весьма приятное впечатление. Все они были статны и красивы, румяны и голубоглазы, все красовались в длинных шубах с меховой оторочкой, в белых платках и небольших шапочках с круглым парчовым верхом и опушкой из меха лисы или горностая.

Княжеские хоромы не понравились Едигею. Даже при беглом взгляде было видно, что терем очень и очень древний. Дверные проемы повсюду были так низки, что Едигею невольно приходилось нагибаться, чтобы не удариться головой о верхнюю дверную притолоку. Едигею пришлось снять шапку, поскольку она то и дело слетала у него с головы. Во всех теремных помещениях царил полумрак, так как окна здесь были совсем небольшие или их не было вовсе. В теремных покоях пахло пылью, какими-то травами и свечным воском; огоньки свечей озаряли темные переходы с нависавшими над головой массивными потолочными балками, широкие лестничные ступени с гладкими ясеневыми перилами.

Встреча Едигея с рязанским князем Олегом Ивановичем произошла в гриднице, просторном покое с длинными столами и скамьями, с узкими окнами, забранными зеленовато-мутным стеклом. У дальней стены, увешанной щитами и оружием, стоял трон с высокой спинкой и подлокотниками. Перед троном были расстелены роскошные восточные ковры. В двух больших печах гудело пламя, с треском пожирая березовые поленья.

На вид рязанскому князю было чуть больше сорока лет. Это был довольно высокий широкоплечий мужчина, светловолосый и голубоглазый, с небольшой темно-русой бородой. В чертах его лица было достаточно мужественности и благородства благодаря прямому носу, высокому лбу и длинным бровям.

Едигея неприятно удивило то, что Олег Иванович вышел к послам не в роскошном одеянии, а в длинном темно-фиолетовом опашне, наброшенном поверх белой льняной рубахи. Вместо княжеской шапки голову Олега Ивановича венчала узкая повязка, скрепляющая его довольно длинные волосы. На крепкой шее рязанского князя висела гривна из витой серебряной проволоки.

Подле Олега находились бородатый священник в черной рясе с посохом в руке, красивый отрок лет тринадцати и трое бояр сурового вида.

Едигей нахмурился. Он ожидал иного приема у рязанского князя. Не понравилось Едигею и то, что мурза Сатай, подскочив к Олегу, начал с ним обниматься, как с закадычным другом.

– Шибко рад тебя видеть, Олег-Иван! – на ломаном русском тараторил Сатай. – Мир твоему дому! Ого, сын твой стал совсем большой! Настоящий батыр! Ох-вах! – Сатай с улыбкой похлопал по плечу миловидного подростка в голубой свитке с золотым оплечьем, формой глаз и изгибом бровей очень похожего на Олега. – Не пора ли невесту подыскивать княжичу? Как мыслишь, Олег-Иван?

Рязанский князь вежливо заметил Сатаю, что тот забыл представить ему своих спутников.

Вскинув руку в широком жесте, Сатай указал Олегу Ивановичу на Едигея и Савалта. Голосом, полным почтения, Сатай назвал их имена и должности, доверенные им ханом Тохтамышем, новым властелином Золотой Орды.

– Хан Тохтамыш? – Олег Иванович изумленно приподнял брови. – Кто такой?.. Почто я не слышал о нем раньше?

Сатай негромко пояснил рязанскому князю, когда и откуда пришел в Сарай хан Тохтамыш. Упомянул Сатай и о родословной Тохтамыша, дающей ему право на владение Золотой Ордой.

Внимая Сатаю, Олег Иванович то и дело покачивал головой, переглядываясь со своими седоусыми боярами, которые тоже не скрывали своего удивления от услышанного.

– А где же Мамай? – по-татарски спросил рязанский князь.

– Мамай бежал в Крым, – ответил Сатай. – Но Тохтамыш настигнет его и там.

– Стало быть, ты теперь служишь Тохтамышу, – сказал Олег Иванович, обращаясь к Сатаю с легкой язвинкой в голосе. Он говорил по-татарски. – С чего же вдруг не люб тебе стал Мамай?

– Мамай – не Чингизид, – промолвил Сатай, глядя то на Олега, то на его бояр. – К тому же Мамай ведет себя, как взбесившийся пес. Он убил Абдуллаха, а потом велел зарезать Мухаммеда-Булака, кои были Чингизидами. После поражения на Куликовом поле Мамай приказал убить шамана Кудаша за то, что тот предрек ему победу над московитами. Это уже не просто убийство, но настоящее кощунство! Мамай просто обезумел, поэтому мне с ним не по пути.

– Ясно, – тем же тоном обронил Олег Иванович. – А коль Мамай одолеет Тохтамыша, что тогда станешь делать, приятель?

– Этого не будет! – уверенно произнес Сатай. – Тохтамыш не по зубам Мамаю!

После того как татарские послы отдохнули с дороги, им было предложено угощение. Столы были накрыты в гриднице, куда пришла вся рязанская знать, желавшая посмотреть и послушать посланцев хана Тохтамыша, отнявшего Сарай у Мамая. Рязанские бояре не скрывали своей радости по поводу разгрома Мамаева войска в Куликовской битве. Рязанцы не могли простить Мамаю недавнего разорения их стольного града.

За пиршественным столом Едигей смог побеседовать с Олегом Ивановичем откровенно и без толмача, благо рязанский князь свободно говорил по-татарски. Едигей проникся к Олегу Ивановичу невольной симпатией, узнав, что тот выучил татарский и персидский языки, побывав в отроческие годы заложником в Сарае. Благодаря дружбе с ханом Джанибеком, сыном Узбека, Олег не только женился на татарке ханского рода, но и смог с помощью татар отвоевать у своих дядей рязанский стол. Жена-татарка скончалась до срока, родив Олегу двух дочерей. Ныне Олег был женат на Евфросинье, дочери литовского князя Ольгерда. Красивый отрок, на которого обратил внимание мурза Сатай, являлся старшим сыном Олега и Евфросиньи. Звали его Радославом.

В беседе с Олегом Едигей узнал немало интересного и полезного, прежде всего о московском князе, о его непростых отношениях с соседними князьями. Олег не пытался утаивать от Едигея своей враждебности к Дмитрию Московскому, который отнял у рязанцев град Лопасню на реке Оке и старался натравить на Рязань муромского и пронского князей. Олег был согласен выплачивать дань Тохтамышу, но при условии, что тот поможет рязанцам отвоевать у московлян Лопасню и Коломну.

На вопрос Едигея, как ему надлежит держаться на переговорах с московским князем, Олег ответил, мол, переговоров скорее всего не будет.

«Дмитрий и раньше-то не жаловал послов из Орды, а ныне он и подавно на порог вас не пустит, – сказал Олег. – После столь громкой победы над Мамаем Дмитрий не пойдет ни на какие переговоры с татарами, будь они хоть из Золотой Орды, хоть из Синей. Уж я-то знаю его горделивую и мстительную натуру!»

Едигей отнесся к словам Олега с немалой долей сомнения. Он полагал, что слава побед Тохтамыша над Урус-ханом и его сыновьями докатилась и до Руси. К тому же за спиной у Тохтамыша стоит грозный Тимур Хромец, о коем тоже должно быть известно в Москве. Купцы из Самарканда частые гости на Руси. Не может быть, чтобы московский князь осмелился проявить непочтение к Тохтамышу, не допустив к себе его послов. Так думал Едигей, выехав из Рязани в Москву.

Перебравшись через Оку, татарские послы оказались у града Коломны. В этом месте река Москва впадает в Оку. От Коломны пролегал самый короткий и удобный путь до града Москвы. Однако коломенский воевода не позволил послам Тохтамыша ехать дальше, сославшись на запрет своего князя. Едигей и его люди двое суток простояли под стенами Коломны, ночуя в шатрах. Едигей надеялся, что московский князь, потешив свою гордыню, все-таки согласится на встречу с посланцами Тохтамыша. Но этого не произошло. Пришлось Едигею и его людям возвращаться в Сарай ни с чем.

Встретившись с Тохтамышем, Едигей излил ему всю свою ненависть к московскому князю. Едигей чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Он стал убеждать Тохтамыша следующей весной двинуться в поход на Москву. Тохтамыш слегка остудил воинственный пыл Едигея, сказав ему, что прежде всего нужно покончить с Мамаем.

«По слухам, Мамай собирает войско в Крыму, – сказал Тохтамыш. – Ни о каком походе на Москву нельзя и думать, покуда жив Мамай. Стоит нам затеять войну с русами, Мамай может воспользоваться этим и отбить у нас Сарай».

Тогда Едигей стал подталкивать Тохтамыша к вторжению в Крым, дабы еще до зимы разбить Мамая. Но Тохтамыш не хотел уходить из Сарая, опасаясь, что какой-нибудь золотоордынский царевич захватит ханский трон в его отсутствие. К тому же, в Казани и Ас-Тархане вот уже почти двадцать лет сидят независимые ханы Чингизиды, отколовшиеся от Золотой Орды. Тохтамышу неизбежно придется покорить силой Казань и Ас-Тархан, дабы восстановить единство Золотой Орды. Но это надо будет осуществить Тохтамышу только после полной победы над Мамаем.

Зима была не за горами, поэтому Тохтамыш полагал, что Мамай лишь к будущей весне сможет собраться с силами.