Тайна Ближней дачи

Из народных преданий:

«Однажды, отчитывая сына Василия за очередную выходку, Сталин воскликнул:

– Ты думаешь, что ты – Сталин? Ты думаешь, я – Сталин? Нет, это он – Сталин!

И показал при этом на свой портрет».

В 1990-е гг. в Московской писательской организации часто бывала литературный критик Ирина Михайловна Шевелёва. Женщина очень добрая, она вечно о ком-нибудь хлопотала. Дело дошло даже до того, что стала выпрашивать гроши у всевозможных предпринимателей и выпускать на эти деньги серию брошюр, восхвалявших малоизвестных московских поэтов. Собралась целая библиотека. Так в ельцинское безвременье Шевелёва по мере своих сил поддерживала в талантливых людях творческий дух.

Однажды, кажется в 1997 г., она вошла в мой кабинет и заговорщицки сообщила:

– Виктор Николаевич! С вами хочет переговорить одни дама.

– Так пусть разговаривает.

– Ей очень необходима ваша помощь.

– Я не Господь Бог, но если смогу, помогу.

Ирина Михайловна выскочила из комнаты и через минуту в кабинет вошла Галина Яковлевна Джугашвили. Дочь Якова Иосифовича Джугашвили и внучка Иосифа Виссарионовича Сталина. Мы все знали её в лицо, поскольку эта высокоодарённая литературным талантом женщина только вступила в Российский союз писателей, и её показывали нам издали как некую диковинку. Пришла она с семейной проблемой, частично решить её действительно мог тогда только я, но распространяться об этом нет смысла. Короче, мы подружились, и я сал бывать у неё дома на Лубянке, сразу за Политехническим музеем.

Как и всё её семейство, Галина Яковлевна была неразговорчивой и сдержанной на язык. Каково же было мое удивление, когда однажды она сорвалась и воскликнула:

– Эти люди еще поплатятся за всю ту клевету, что возводят на деда! Жестоко поплатятся.

И в самом деле, прожив благодаря большевикам сорок лет в мире и спокойствии, мы позволили развалиться СССР, и теперь втянуты в нескончаемую череду войн, которые с каждым разом становятся все масштабнее и кровавее.

Но в тот раз Галина Яковлевна после резкой тирады прочитала наизусть длинную молитву. Какую, не знаю, я в этом не сведущ. Заметив мой насмешливый взгляд, она строго сказала:

– Не смотрите на меня как на неофитку, мне далеко за шестьдесят, но крещена я в церкви в трёхлетнем возрасте. Сразу после того, как дед забрал меня от матери, и я поселилась на Ближней даче в Кунцево.

И Галина Яковлевна рассказала совершенно не известную мне историю.

Сразу после того как стало известно о гибели Якова Иосифовича в фашистском плену, Сталин приказал забрать его маленькую дочь у матери и взял на себя её воспитание. Так они фактически и жили вдвоем до его кончины. Сын Василий и дочь Светлана были уже взрослыми, и у них была своя жизнь.

Присматривала за Галей домоправительница Ближней дачи. Когда дом только построили и пришло время в него вселяться, Сталин приказал подобрать для присмотра за хозяйством не отдельных людей, а семью. Помимо верности главным критерием он назвал искреннюю веру в Бога и воцерковлённость. Были ли члены семьи связаны со спецслужбами, Галина Яковлевна не знала и никогда не интересовалась. Наверняка были, но для девочки они стали её настоящей любящей семьей. Так же относился к этим людям и Иосиф Виссарионович.

В первую же неделю пребывания девочки в Кунцево няня отвела её в церковь и крестила. Без разрешения Иосифа Виссарионовича вряд ли она посмела бы это сделать.

На Ближней даче для семейства обслуги была выделена особая молельная комната с небольшим иконостасом. Галина никогда не видела, чтобы туда заходил Сталин. Он вообще старательно обходил стороной всё, что связано с религией в его доме. Но Галю с детства учили молитвам и церковной истории. Строго соблюдали посты и отмечали церковные праздники.

Эта история поставила меня перед вопросом: так кем же был настоящий Сталин – человеком или портретом на стенах чиновных кабинетов? Или человеком, который строго соблюдал обязанности портрета?

А что касается антицерковного террора, якобы развязанного и поощрявшегося Иосифом Виссарионовичем, то не он был его инициатором. Да и церковники во многом сами спровоцировали власть на их преследование. Не столько против церкви, сколько против контрреволюции был направлен террор. Но, как это бывает в таких ситуациях, истерички и природные негодяи помимо чьей-либо воли превратили диктатуру пролетариата в кровавую вакханалию, не везде, но в ряде мест – точно. Любые обвинения настоящих большевиков в трагедии истинно порядочных верующих беспочвенны и преисполнены бесчестной предвзятостью.

Дом Наташи Ростовой

С 1950‑х гг. в Москве располагались целых три писательские структуры. Главным был Союз писателей СССР (Большой союз), организованный в 1934 г. под руководством А.С. Щербакова при поддержке А.М. Горького; на втором месте стоял Союз писателей РСФСР, учреждённый в 1958 г. в результате длительных хлопот Л.С. Соболева и С.В. Михалкова; и сформированная в 1954 г. Московская организация Союза писателей СССР.

Когда учреждался Большой Союз, встал вопрос о его резиденции. С начала 1920‑х гг. всевозможные писательские объединения столицы базировались в комнатах великолепной усадьбы в центре Москвы по адресу ул. Поварская, д. 52, ещё с XIX в. именовавшейся домом Ростовых или конкретнее – домом Наташи Ростовой. Руководство СССР и Моссовет без колебаний передали усадьбу в вечную собственность Союзу писателей СССР.

В действительности центральный особняк, выстроенный в 1756 г. по заказу ничем не примечательного дворянина Ивана Ивановича Воронцова-Вельяминова, в годы, на которые приходятся события романа «Война и мир», принадлежал князю Алексею Николаевичу Долгорукову^[10]. Почему в народе распространился слух, будто Толстой описал в романе именно эту усадьбу как дом Ростовых, истории неведомо. Однако это не помешало уже в советское время поставить в центре усадьбы, напротив главного входа в Союз писателей СССР, памятник Льву Николаевичу.

После распада СССР в 1992 г. Союз писателей СССР был преобразован в Международное сообщество писательских союзов (МСПС), ставшее правопреемником Союза писателей. Главой сообщества на учредительном съезде был избран Тимур Исхакович Пулатов, советский, узбекский и российский прозаик. Заместителем его избрали Бориса Евгеньевича Шереметьева – писателя-мариниста, капитана I ранга, любимого ученика и творческого наследника Л.С. Соболева. Человек совестливый, деятельный, великой храбрости, Шереметьев фактически возглавил на многие годы противостояние московских и российских писателей-патриотов против писателей-либералов, европеизаторов постсоветского Отечества. Последних в российском масштабе возглавлял Евгений Александрович Евтушенко, а в Москве – поэтесса Римма Фёдоровна Казакова.

Об омерзительной драчке за огромное материальное наследство богатейшей общественной организации страны Союза писателей СССР^[11] (дома творчества, индивидуальные дачи, поликлиники и т. п.) расскажу как-нибудь в другой книге. Изначально номером один встал вопрос: кому будет принадлежать дом Наташи Ростовой – патриотам или либералам? Либералам мешало правопреемство Международного сообщества. Споры и интриги не помогали. Они продолжались несколько лет, пока Евтушенко не обратился за поддержкой к команде Ельцина.

Делом дома Наташи Ростовой занялся непосредственно Сергей Александрович Филатов, в то время руководитель Администрации Президента Российской Федерации и главный приватизатор госимущества Москвы. Неожиданно выяснилось, что документов о передаче усадьбы в собственность Союзу писателей СССР в государственных архивах нет! Куда они подевались, неизвестно. А возможно, что их и не было никогда. Мало ли кто что говорит.

Московские власти подали на МСПС в суд с требованием платить городу аренду или покинуть усадьбу. Новые власти намеревались вселить в её помещения более выгодных арендаторов. Судебную войну вёл Б.Е. Шереметьев. Удалось затянуть процесс на целых три года.

Но сколько верёвочке ни виться, конец всё равно приходит. Как раз в то время Пулатов был переизбран, и МСПС возглавил престарелый С.В. Михалков.

С предпоследнего заседания суда Шереметьев вернулся сам не свой. Ожидалось окончательное вынесение судебного вердикта, а доказать принадлежность дома Наташи Ростовой МСПС не удалось.

Надо сказать, что под круговой парадной лестницей в центральном корпусе дома расположены большие цокольные переходы. Если пройти с левой стороны, выйдешь к правительственному подземному переходу из дома Ростовых в Дубовый зал ресторана Центрального дома литераторов (ЦДЛ) в тылах усадьбы. Этой дорожкой обычно проходили откушать различные почетные делегации, а также высшие сановники КПСС и СССР после официальных встреч с советской интеллигенцией. Там с незапамятных времен, под самой лестницей, впритык к стене стоял здоровенный железный шкаф-сейф. Когда он был там поставлен, по чьему указу, зачем – никто не знал. Сейф никому не мешал, его даже не замечали.

И вот Шереметьев, будучи в жутко подавленном моральном состоянии, вдруг увидел заброшенный сейф. И возмутился! Он потребовал к себе коменданта корпуса и приказал немедленно вызвать специалиста, вскрыть сейф и наконец-то избавиться от него.

Мастера вызвали. Сейф вскрыли. Там лежали считавшиеся пропавшими ордена и медали (с удостоверениями к ним), принадлежавшие первому секретарю Союза писателей СССР А.А. Фадееву, а также подлинники дарственных Союзу писателей на дом Наташи Ростовой от Моссовета и Советского государства.

При вскрытии сейфа присутствовали несколько человек. Все буквально онемели при обнаружении такой находки. Пока кто-то не сказал:

– Ну вот, с Фадеевым разобрались. Теперь дело за масонскими тайниками Долгоруковых.

И вновь настало уже удивленное молчание.

Оригиналы дарственных за подписями М.И. Калинина и руководства Моссовета были представлены в суд. Дело МСПС выиграло. Через полгода очередные интриганы выжили Шереметьева с его должности, а дом Наташи Ростовой, частично распроданный новыми руководителями сообщества сторонним предпринимателям, всё еще остается официальной резиденцией писателей России и ряда других государств.

О масонских тайниках дома Ростовых стоит поговорить отдельно. Князья Долгоруковы купили только центральный корпус здания, которое сразу стало резиденцией московских масонов. Огромные крылья к нему пристроены по их воле и заказу. Как строили себе дома масоны, с какими обязательными тайниками, общеизвестно. В 1812 г. в усадьбе Долгоруковых разместился французский генералитет, а потому пожар её не затронул. В революции и Гражданскую войну дом Ростовых Бог миловал. Не пострадала усадьба и от бомбежек Великой Отечественной. Это одна их самых сохранившихся в эпохи катаклизмов территорий Москвы^[12].

На предмет тайников дом Наташи Ростовой никогда не обследовался. Ходят разные слухи, кто его знает, какие неожиданности ждут исследователей в подвалах прославленного здания.