Енот скорчил брезгливую мину и пошел в ванную. Выскочил он оттуда с еще более брезгливым выражением на лице.

– Ты не знаешь, что Это делают в унитаз? – поинтересовался он, доставая из кармана упаковку влажных салфеток.

– Последнее время там было занято, – я кивнул на лежащую на столе деревяшку. – Мы разговаривали.

Енот осудительно покачал головой и направился к входной двери, стараясь ничего не касаться.

– За сутки очухаешься? – поинтересовался он, остановившись в дверном проеме. – Дерьмово выглядишь. Точно-точно. Дерьмово. Даже хуже чем обычно.

Я утвердительно икнул и сделал бай-бай ручкой.

Дверь захлопнулась.

-–

– Что на этот раз? – насмешливо поинтересовался Ромич, поправляя на плече тяжеленный «Вулкан». – Будем рисовать акварелью на витрине магазина игрушек или размазывать навоз по стене коровника?

Силовики из его команды дружно заржали. Стадо упакованных в доспехи узколобых амбалов, обвешанных стреляющими режущими и колющими причиндалами. То, чего хватило бы на небольшую армию, досталось десятку по заверению Ромича лучших в мире солдат. Они наша опора, защита и надежда.

Ромич полная противоположность Енота. Весь такой квадратный и мускулистый. Грубые черты мужественного лица подчеркивает благородная седина. Ему, наверное, за полтинник перевалило. Взгляд такой же тяжелый как и рука.

Енот поднял руку и смех утих. Ну да правая рука шефа, как-никак. Напутственная речь.

– Ну что, бесстрашные бойцы, – хохотнул он, уперев руки в боки и приподнявшись на носочки, чтобы казаться выше. – Пойдем и красиво умрем? Станем частью легенд про бесстрашных берсеркеров, презревших смерть. Да-да-да. Смерть. Уйдем в Вальхаллу на пылающих святым огнем драккарах. Предки будут гордится нами а дети назовут нашими именами своих детей. Потому что мы делаем великое дело! Великое. Точно-точно. Мы вершим судьбу мира. Потому что мы боги! Мы порвем всех! ДА?!

– Да! – заревела бронированная толпа, вскидывая вверх крепко сжатые кулаки. – Мы боги! Порвем!

– А можно потише? – несмело поинтересовался голос с балкона над нами. – Все-таки ночь на дворе. Можно богами стать хотя бы в восемь утра? Очень спать хочется.

– Сгинь, – посоветовал Ромич, опустив ладонь на рукоять пулемета.

– Ну, в Вальхаллу так в Вальхаллу, – покорно хлопнула балконная дверь.

– Енот, заканчивай политинформацию, – сказал я, с опаской глядя по сторонам. – А то щас понаедут фурии с огнями святого Эльма на крышах бобиков.

– Давай, – кивнул Енот и сделал всем знак отойти в сторону. – Поехали-поехали!

– Гагарин нашелся, – презрительно сплюнул я. – Вези, раз такой умный. Вон, Ромич подтолкнет.

Командир силовиков недовольно рыкнул. Я показал ему в отместку язык.

– Ша! Всем! – поднял я руку вверх. – Действо начинается. Смотрите и учитесь. И кусайте губы от зависти.

Старый город. Полночь. Древние двухэтажки, еще царской эпохи, богато украшенные барельефами с античными сюжетами, запорошены снегом. Крепко отдают мочой парадные с мраморными ступенями и витыми перилами. Тоскливо орут коты, проводя ревизию мусорных баков. Глухо отстукивает колесами по окоченевшим от холода рельсам трамвай в квартале отсюда. Ворчит вдалеке перекормленным на ночь желудком сталелитейный. Сверкает над головой гирляндами огоньков вышка мобильной связи. Из тьмы в моргающий желтый свет светофора вынырнула ищущая приключений стайка гопников. Сверкнули из под козырьков кепок жадные до легкой наживы глазенки. И тут же погасли. Не тот вариант. Толпа народа, увешанная оружием отпугнет и не таких. Ночные падальщики бесшумно скрылись в подворотне.

Шаг вперед.

Дорога всегда начинается с шага. Не в первый раз иду и все равно как в первый раз. Никогда не знаешь, куда приведет тебя твой шаг. Можешь предполагать, догадываться… Но пока не шагнешь – не узнаешь. И в этом свой кайф. Ты впервые берешь в руки привязку. Вдыхаешь ее запах. Пытаешься прочесть ее душу. Да, это всего лишь вещь, но и они имеют нечто невидимое обычным взором. А она как капризная девушка. Сплошные отговорки и ничего конкретного. Все вокруг да около. Ни кто, ни откуда, одни секреты. И пока не поместишь ее в привычные комфортные условия, разговора не будет. Но попробуй угадай кто откуда родом, и что кому по душе. Вот в этом и кроется мой талант. Я умею договариваться с вещами. Они нашептывают мне на ушко свои секреты. Жаль, с девушками все куда сложнее.

– Шило, ты уснул? – поинтересовался Енот, застегивая камуфляж под горло и поеживаясь. – Бойцы готовы замерзнуть ради великой цели. Я нет. Можно как-то быстрее-быстрее?

– Дерево и соленая вода, – пробормотал я, подходя к ветхому дощатому забору, ограждающему то место, где еще лет пять назад вместо ветхого строения прошлого века должен был вырасти современный многоквартирный дом. Брызнула на пересохшие доски обогащенная поваренной солью вода из заранее приготовленной бутылки.

Секунда. Вторая. Минута. Еще минута.

– Шило, мы куда-то идем, или можно по домам? – язвительно поинтересовался Енот и поправил ремень. Военная пятнистая форма сидит на нем как влитая и выглядит словно только с витрины. Бледная луна отражается в вычищенных до блеска берцах.

– Енот, существует единственное место, куда тебе стоит пойти, и это точно не дом. В таких местах не живут. Даже такие как ты.

Я сделал глубокий вдох.

Показалось?

Еще вдох.

– Морем пахнет, – мечтательно сказал боец за спиной. – Я в Крым в этом году с женой и дочкой ездил. Там такое море. Прозрачное и пахнет… Как сейчас… И крабы на дне…

– И крабы на дне… – шепнул я улыбаясь. – Будет вам море. Едем, господа!

Финал моей работы.

На плечо легла рука Енота. Не оглядываясь, знаю, что за спиной выстроилась живая многоножка, перевязанная одним касанием. И ни дай бог убрать рук с плеча впереди идущего.

Шаг вперед. Дощатый забор рассыпался пылью, освобождая дорогу. Снежный вихрь на прощание хлопнул по спине. В лицо ударили теплые соленые брызги. Полуденное солнце резануло глаза. Скрипнула под ботинками дощатая палуба. Качнулся горизонт. Хлопнули над головой надуваемые ветром паруса. Чайки передразнивают гортанные крики матросов.

– Господа, приехали. Оплата по счетчику, – я присел, прислонившись к борту. Устал. Выпить бы. Глядя на разворачивающихся в боевой порядок бойцов, я выудил из рюкзака бутылку рома. Я свою работу сделал. Привел. Дальше мясники работают. – Ваша цацка там, на корме

– Вперед! – скомандовал Ромич, опуская прозрачно забрало.

Бойцы растянулись от борта до борта. Лязгнули затворы. Печально взвыли, раскручиваясь, стволы «Вулкана».

– А можно хоть раз без смертей? – попросил я, приложившись к бутылке.

– Это война детка, – заржал Ромич и бойцы поддержали его.

Авторитет командира неоспорим. Они ему чуть ли в рот не заглядывают, и любой приказ выполняют без промедления. Они как стая. А Ромич, умудренный жизненными опытом вожак, с неизвестным количеством войн за спиной.

– Если не будут мешать, припугните и все, – осудительно глянув на бутылку, сказал Енот. Он еще не до конца отошел от дороги и раз за разом вытирал салфеткой губы. Чтобы не упасть он ухватился за плечо одного из бойцов. Он единственный, кто так тяжело переносит дорогу. – Сделаем подарок нашему проводнику. Пока он еще в состоянии его оценить. Да-да-да. Оценить.

– Спасибо Енот, – я поднял в его сторону бутылку. – А и с кем тут воевать? Галеон. Средневековые торговцы. Этот мир отстал от нашего как минимум на три столетья. Такие посудины канули в историю в конце восемнадцатого века. Плюс минус. Даже если это не клон Земли, история почти везде одинакова. Шмальни разок поверх голов, они за борт сами попрыгают. Забираем цацку и топаем домой.

Мы стоим на баке трехмачтового галеона. За спиной форштевень, украшенный очень грудастой теткой. Мастер воплотил в статуе свою сексуальную фантазию. Волны раз за разом омывают рассохшееся от времени деревянное лицо. Потрескивает над головой рангоут. Хлопают надутые паруса. Перед нами на палубе и мачтах застыли десятка полтора низкорослых раскосых матросов. Из одежды по большей части полотняные шорты.

На юте, возле штурвала, стоит крупный мужчина в богато украшенном камзоле. Ботфорты завернуты у самых колен. Треуголка увенчана пышным пером. Густая борода почти касается пояса с кривой саблей. Дымится длинная трубка.

Возможно, именно так выглядели торговые корабли нашего прошлого. Вот если верить книгам, прочитанным в детстве, на палубе должны быть пушки. Ведь всегда найдется жадный до наживы пират. Какой лакомый кусочек – галеон, идущий из Нового света в Европу. Сколько на борту испанского золота. А тут ни пушек, ни мушкетов. Из оружия – сабля капитана да ножи на икрах матросов. Наверное, в этом мире история пошла более мирным путем и бесстрашным покорителям океанов не грозит ничего кроме природной стихии.

Взгляд капитана пробежался по незваным гостям и уперся в меня. Криво ухмыльнувшись, он коснулся пальцами края треуголки, словно приветствуя меня.

Очередь из вулкана распорола парус. Пышное перо на капитанской треуголке точно бритвой срезало. Но ни единый мускул не дрогнул на его лице.

– Как я его! – захохотал Ромич. – За борт обезьяны! Теперь я капитан!

Матросы начали медленно отступать к корме. Капитан снял треуголку и огорченно потеребил остатки пера. На лице скорее удивление, чем страх. Смертный приговор для него и команды. Герои долго не живут. У труса шансов больше.

Бойцы неторопливо двинулись вперед. Довольно ухмыляющийся Енот вразвалочку отправился за ними. Он даже не удосужился кобуру расстегнуть.

Я приложился к бутылке и отвернулся. Надоело. Насмотрелся. Если шокированный нашим появлением и демонстрацией силы экипаж падет ниц и поверит в пришедших с морским ветром богов, то отделается парой нравоучительных пинков. Но стоит сверкнуть хоть одному клинку и Ромич получит повод. А его хлебом не корми, дай пострелять.

Я устремил взгляд вверх, где сквозь паруса подглядывало солнце. Перепуганные стрельбой чайки кружили над кораблем. Над ними ветер пинал отары упертых туч. Они кружились, вертелись, но никак не желали покидать пастбище. Наконец ветру надоели гуманные методы, и он дунул так, что непокорная отара отлетела к горизонту, обнажив тусклые лучи еще одного солнца. Я хлебнул рома, чтобы прояснить картину. Так, мы на клоне нашего мира. Ощущения привычные. Атмосфера и сила тяжести вопросов не вызывают. Декорации типичные для отставшего мира. Это в опережающих мирах надо фантазировать. А ту просто вспоминаем учебник истории, учитываем возможные отклонения, и все. Альтернативные ветви развития не предполагают появление второго светила. А второе светило это изменение всего. Орбиты планеты. Времен года. Продолжительности дня. Климатических условий. А значит…

– Енот? – в полголоса окликнул я.

– Чего тебе? – не оборачиваясь, поинтересовался он. – Я же сказал, не будут играть в камикадзе – отделаются грязными штанишками. Да-да-да. Штанишками. Чего ты нервничаешь? Ты свою работу хорошо сделал. Сейчас Ромич все решит.

– Енот, это не Земля! – крикнул я, понимая, что секунда промедления может стоить всем жизни. – Тут может быть все по другому!

Я опоздал.

Капитан швырнул треуголку за борт. Прозвучал гортанный приказ.

– Ромич стреляй! – заорал я, вскакивая на ноги. Бутылка покатилась по палубе, пропитывая доски выдержанным алкоголем. Ее место в руке занял пистолет. Я выстрелил в капитана, но промахнулся. Пуля расщепила штурвал.

Капитан криво ухмыльнулся и красноречиво провел пальцем по шее.

– Шило отставить! Что за самодеятельность? Приказа стрелять не было! – оглянулся Ромич. – Хотел по мирному, а сам стреляешь. Непорядок!

– Стреляй!

– Шило, уймись-уймись, – ухватил меня за грудки Енот. – Завязывай бухать.

Я сватил его за голову, и развернул так, чтобы он увидел второе светило. Енот захлопал рукой по бедру пытаясь выхватить пистолет.

– Рассмотрел?

– Огонь! – завопил он. – Ромич огонь!

Солдаты привыкли подчиняться приказам старших по званию. Злобной гудящей пчелой ожил «Вулкан», выплевывая свинец в противника. Запрыгали по палубе дымящиеся гильзы.

– Финиш! – захохотал Ромич и поправил ранец-обойму на спине. – Вы дольше говорили, чем я делал. Гражданские.

Этим термином, и особенно интонацией, он зачислил нас в касту неполноценных.

Палуба усеяна трупами. Рулевой повис на штурвале, покачиваясь из стороны сторону. Теперь мы на корабле, которым рулит покойник. Прикольно.

– Где-где капитан? – завертел головой по сторонам Енот. – Был и нет. Точно-точно. Я моргнул и он исчез. Может за борт прыгнул?

Распахнулись люки и из-под палубы полезли десятки вооруженных ножами матросов.

– Зальем свинцом этих долбодятлов! – скомандовал Ромич.

Уши заложило от грохота выплевывающих смерть стволов. Не прекращая огонь, солдаты шаг за шагом двинулись вперед, переступая через тела. Матросы умирали даже не успев выскочить на палубу. Умирали молча. Без единого звука. Просто тухли раскосые глаза и ни стона, ни крика. Трупы сыпались вниз на головы лезущих вверх собратьев. Казалось, что пулемет прошивает корабль насквозь, лишая жизни даже тех, кого мы не видим. Палуба превратилась в перепачканный томатом дуршлаг усыпанный щепками, телами, обрывками парусов.

Наступившую тишину нарушало тяжелое дыхание бойцов и жужжание останавливающихся стволов «Вулкана».

Корабль покачивало. Глухо позвякивали, катаясь по палубе гильзы. Шелестел над головой распоротый парус.

– Как в тире! – оглянулся довольный Ромич, и похлопал по пулемету. – Порядок. Молодцы ребята. Не подвели.

Бойцы довольно заулыбались словам командира.

– Ага-ага, сейчас тебе выдадут плюшевого мишку за ворошиловскую стрельбу, – рассмеялся Енот, перепрыгивая через лужу крови, так чтобы не испачкать обувь. – Чисто сработали. Под палубой и мыша не пискнет. Точно-точно. Куда капитан делся? Видел кто?

Стоящий рядом боец сменил магазин и сказал:

– Очередью за борт выбросило. Точняк. Командир первой очередью по надстройке прошелся. Вон рулевой как на карусели катается. Надо его сменить. Крутанет штурвал и килем кверху.

– Вот ты и рули, – приказал Ромич. – Вперед.

– Есть шанс побыть капитаном корабля, – похлопал бойца по плечу Енот. – Наши жизни в ваших руках капитан. Да-да-да.

Солдат кивнул и двинулся вдоль борта на ют. Ствол автомата пристально ощупывал каждый люк, мимо которого он проходил. Поднявшись по лестнице на ют, он оттолкнул тело рулевого и занял его место.

– Курс зюйд-зюйд-вест, капитан! – шутливо скомандовал Енот и поправил очки. – Кстати, кто знает, что значит эта киношная белиберда?

– Курс юго-юго-запад. Бери примерно двести два градуса по компасу и будет самое то, – подсказал я. – А лучше просто держи прямо.

– Ага-ага, и смотри там ничего не сломай, – погрозил ему толстым пальчиком Енот.

Выглядело забавно. Енот в пятнистой форме, бронежилете и шлеме и так вызывал улыбку. Пропорциями чем-то на черепашку-ниндзя смахивает. Колобок мобилизованный. И вот эта черепашка делает а-я-яй пальчиком машине смерти, одновременно оттирая пятнышко на рукаве.

– Ромич, за мной, – приказал Енот. – Шило показывай дорогу.

– Может сами? – я с неприязнью глянул на заваленную трупами палубу. – Енот, ты же знаешь, не люблю я это дело.

– А кому сейчас легко? Показывай. Давай-давай.

Обходя тела и стараясь не вступать в кровь, я дошел до надстройки и толкнул дверь, висящую на одной петле. Вместо того, чтобы открыться она рухнула мне под ноги. Я вздрогнул и нацелил пистолет в темноту.

Енот толкнул меня в спину. Ромич презрительно хмыкнул.

– Нам вниз, – сглотнув страх, сказал я и шагнул в сумрак продырявленный лучиками от пуль.

Ромич включил фонарь. Лучше бы я не видел то, что выхватывает из тьмы его луч.

Еще одна дверь. Ромич молча оттеснил меня в сторону. Удар ноги и неповоротливый солдат оказался в комнате раньше, чем обломки двери коснулись пола. Пригнувшись, он обшарил стволом все подозрительные углы.

– Чисто, – прошептал он, остановившись на краю витой лестницы уходящей вниз. – Дальше я первый. Не нравится мне здесь.

– Зато я в восторге, – пробормотал я, глядя во тьму трюма. – Енот ты уверен, что эта цацка так нужна шефу?

Меня молча пнули пониже спины. Скрипнули под ногами ступени. Виток за витком мы погружаемся в нутро корабля.

Наконец лестница закончилась. Небольшая комната с тремя дверьми тускло освещена масляным фонарем.

– Куда? – шепнул мне на ухо Енот.

Я кивнул на дверь что справа. Ромич сделал шаг вперед, выставив пулемет.

– Нет-нет-нет, – остановил его Енот. – Ты можешь ее испортить. Я сам.

Ромич сдвинул плечами и отступил в сторону, не опуская оружие.

На лице Енота такое волнение, словно на первое свидание собрался. Вот сейчас он войдет в комнату, а там, на широкой кровати под пышным балдахином она. Единственная и неповторимая. Ждавшая именно его всю жизнь. И естественно немного не одетая. Кусая губы, он толкнул дверь.

Небольшая комнатушка заполнена светом через квадратные иллюминаторы. Кончиками пенных языков волны облизывают стекла. Оказывается мы даже не ниже ватерлинии. Когда спускались по лестнице, казалось, что мы уже ниже уровня воды. Из убранства: стол и пару стульев приколоченные к полу, коллекция холодного оружия на стенах, сундук в углу, расшитый золотом сюртук на вешалке у двери. Каюта капитана. Низкая лежанка аккуратно заправлена клетчатыми пледом.

– И что это будет на сей раз? – мой взгляд, раз за разом обшаривает комнату. Я чувствую, что мы рядом с целью, но как она эта цацка выглядит понятия не имею. – Может кружок от унитаза? Деревянный. А щепка, которую я в унитазе топил его частица. Все сходится.

Шуткой я пытаюсь заглушить нехорошее чувство зарождающееся внутри. Нет, не страх. Страх там живет с того момента как я увидел второе светило. Чувство, словно ты в клетке и лишь мнишь себя свободным. Что судьба твоя уже решена, причем тебя никто ни о чем не спрашивал.

– Заткнись! – он принялся обыскивать комнату.

Первому досталось сундуку. Под ноги шмякнулись свитки карт, некоторое подобие секстанта, трубка с кисетом табака. Затейливая такая трубка. Вырезанная из белого дерева, опоясанная черным орнаментом. По кромке окантовка из желтого металла.

Иногда мне кажется, что и он до конца не знает что найдет. Мутно у них там с шефом все. Куда-то ходим, что-то зачем-то ищем. А толком сказать, что кому и зачем никто не может. Или не хочет. По большому счету мы пешки. Исполнители. Дальше приказа шефа ничего не видим.

– Ты не ошибся? – Енот даже под кровать заглянул. Там оказался сундучок поменьше под верх заполненный желтыми дисками, крупными кристаллами и перламутрового вида шариками. Можно сказать проще – золотыми монетами, бриллиантами и жемчугом. Но эти слова присущи нашему миру. А сейчас мы далеко не дома

В таком помещении и прятать особо негде.

Енот поднялся и тщательно отряхнул колени.

– За языком следи! Я не ошибаюсь! – огрызнулся я. Не люблю, когда меня пытаются упрекнуть в непрофессионализме.

– Шило, ты обложался! Ее здесь нет! – еще раз осмотрел он каюту и вытер ладони салфеткой. – Точно-точно

– Енот, я тебе сейчас дам в морду! Точно-точно! – я сделал шаг навстречу. – Я! Не! Ошибаюсь! Понял?

– Отставить! – вставил между нами восьмиствольную тушу пулемета Ромич. – Непорядок! Шило, ты уверен в своих словах?

– Ромич, я когда-то ошибался?

– Логично, – кивнул он. – Енот, рекомендую повторить осмотр. И ты Шило не отлынивай. Ищи.

– Ему надо – пусть ищет. – Я уселся на кровать и закинул ногу за ногу. Откинувшись к стене, я демонстративно уставился в потолок. – Я свою работу сделал. Ты, Ромич тоже. Мы не обязаны за него вкалывать. Нам за это не платят.

– Общее дело делаем, – покачал головой солдат. – Нельзя так, Шило.

Армия не профессия. Армия – диагноз. Ромич – типичный представитель. Вроде наемник, а оперирует высокими идеями.

Под потолком покачивался осветительный прибор, который по конструкции можно было бы назвать люстрой. Но исполнение с натяжкой вытягивало на осветительный прибор. Что-то вроде колеса телеги, только диаметром не более метра, на цепях подвешенное к потолку, а по окружности утыканное свечками в стеклянных плафонах. Оплавленный воск, обильно покрывающий конструкцию, не помешал мне увидеть изъян. Одна из спиц колеса имела до боли знакомый дефект.

Я быстренько потупил взгляд в пол, пока никто не заметил.

– Енот?

– Да пошел ты! – отмахнулся он, обстукивая стены в поисках несуществующего схрона. – Халтурщик! Точно-точно.

– Енот, я сувенир хочу.

– Ну и сука же ты, – прошипел он, стукнувшись лбом в стену. – Нашел?

– Ты сам это правило придумал. Как ты тогда сказал, на моей первой ходке, «с целью поощрения личного состава и развития личной инициативы».