Дождь прекратился, но свинцовые тучи отбрасывали кругом мрачные тени. Низкое, будто налитое тяжестью, небо предвещало скорое наступление ночи.
Вика позвонила, когда я ставил «Газель» на платной стоянке – своего гаража нет, бросать рабочий автомобиль, где попало, не безопасно. Она просила о встрече. Я сказал, что только приехал, надо привести себя в порядок, принять душ, сготовить ужин.
– Я сама могу сготовить, – предложила она. – Иногда из меня получается хорошая кухарка. Главное слово – иногда, – в трубке послышался смех. – Но я постараюсь.
– Напрашиваешься в гости? – я вдруг вспомнил про свой синяк на челюсти.
– Нельзя?
– Можно, конечно… Что собираешься готовить? Или, может, я сам? Как-то не очень красиво получится, если я свою гостью поставлю к кухонной плите. Кстати, надо продуктов купить. Дома почти ничего нет. И не пугайся, когда увидишь моё лицо.
– Что случилось?
Говорить по телефону об инциденте не хотелось.
– Об этом потом.
– Как скажешь.
– Что купить в магазине?
– Возьми мяса. Свинину. Я сделаю отбивные.
– Растолстеть не боишься?
– Это мне не грозит… Да, и купи бутылку вина.
– У нас романтический вечер?
– Будем считать, что да. Хочется праздника.
Я подумал, чем Вика так очаровала меня, откуда взялось это болезненно-пленительное головокружение? Мы не виделись несколько дней, поэтому я по ней соскучился? Иногда самое прекрасное доказательство в любви – долгая разлука. В иных случаях – вечная.
– Какое вино брать? В алкоголе я не разбираюсь.
– К жирному свиному мясу, я думаю, подойдёт «Каберне Совиньон». Импортное не покупай. Фанагорийское «100 оттенков красного» лучшее из отечественных вин. Найдёшь?
– Постараюсь.
– Давай так, я сейчас на работе, ты меня заберёшь, и мы вместе купим и мясо, и вино, как смотришь на предложение? А после займёшься собой – говоришь, надо принять душ? Мне нравятся чистые гладковыбритые мужчины. Везде…
Женщины помогают мечтать. В этот момент я почему-то представил Вику голой. Мне казалось, что у неё идеальное тело, но обязательно будет присутствовать в каком-нибудь интимном месте маленький шрам, о котором она расскажет, вспоминая детство или юность.
Мы договорились, что заеду к ней через час.
– Сделаю уборку в квартире. Дома неделю меня не было. И до поездки дней десять, кажется, не убирался – представляешь, что там сейчас творится?
– С трудом. Но фантазия у меня хорошая, – Вика хихикнула. – Твоя реальность должна укусить меня за попу. И отшлёпать плохую девочку.
– Это намёк?
– Считай, как хочешь. Моего Серёжку, представь себе, забрала свекровь на два дня – в лесу, наверное, кто-то умер, большой и страшный, она редко общается с внуком. Я сегодня свободна, как птица в небе. А завтра суббота. Вечер для одинокой женщины – это воля счастливого случая. Понимаешь меня?
– Пытаюсь…
– Не прикидывайся дурачком. Лучше быть вечным холостяком, чем анонимным педиком. Или я чего-то не знаю? Просто удиви свою женщину! Хоть чем-то! Только не гомосексуальностью. Я тебе этого не прощу. Ага? Бардак в квартире – это тоже может завести.
– Говоришь, счастливый случай? Удивить?..
– Да, Рома. Действуй! Больше фантазии. Меньше раздумий. Слышишь меня?
– Загадочная ты сегодня, Викуся! Всё так неожиданно, признаюсь. Недотрога превращается в «дотрогу»…
– Мыслишь правильно. Значит, я жду, – утвердительно сказала она и отключила телефон.
Я спрятал смартфон в карман джинсовых брюк. Мужчины склонны к случайному сексу, женщины склонны к случайной любви… Чем отличается случайный секс от случайной любви? Наверно, ничем. Секс кратковременен. С точки зрения физики или механики. Случайная любовь – коротка на отрезке времени. Вечная любовь – фантазия романтиков. Настоящая любовь – она до конца жизни. Чем всё закончится у нас? Поеданием жирной свинины с глотком красного вина без всякого продолжения? Это пошло, конечно. И в голову пробралась обманчивая мысль: если удастся завладеть Викой, то на мгновение я завладею всем миром. Ведь она хочет того же, чего хочу я сам.
Воля счастливого случая толкала нас в постель.
Невероятно, но третий табурет вернулся на прежнее место. Стоял на кухне и как будто ждал меня – а вот и я, хозяин! Создавалось впечатление, что он стал одухотворенным предметом и теперь живёт собственной жизнью.
Я его пощупал, сел на него, минутку посидел, встал, поставил под кухонный стол, чтобы не мешался.
Взглянул в чёрный квадрат окна. В доме напротив поочерёдно загорался свет. Когда так происходит, кажется, каждое окно сулит одновременно свободу и уют – свободу от старой жизни и уют в новой. Однако зоны относительной свободы пока что существуют только у нас дома. Остальное пространство – одни ограничения. Не превышай допустимую скорость, не кури в общественном месте, не участвуй в несогласованных митингах, не проявляй неуважение к власти, хотя сама власть имеет право на унижение человеческого достоинства… Ограниченная ограниченность. Остаётся рот кляпом закрыть, наручники надеть, кандалы подвесить. Чем ещё ограничить возможно?
А с недавних пор и в собственной квартире я не чувствовал себя свободно. Нет, не боялся. Скорей напрягался. Что-то было не так. Кто-то с лёгкостью проникал в квартиру, когда меня нет, и тихо сводил с ума. Так уже не казалось. Приблизительно в таком духе всё и происходило. Поэтому я решил не обыскивать квартиру, чтобы найти затаившегося воришку где-нибудь в кладовке – у воров чести нет, – и не стал снова менять замок в двери, а сразу преступил к уборке.
Я торопился, время поджимало – не хотел опоздать, помня слова Вики, что она любит пунктуальность.
Проходя мимо зеркала с веником в руке, заметил себя, остановился: из зазеркалья в этот мир смотрел другой человек, лицо его с синяком на щеке и с опухшим носом выглядело нереально. Это был ни я. Затмение – пропасть. Казалось, отражение принадлежало другому человеку – видимо, так падал свет, – это он в моё отсутствие хозяйничал в квартире. Появилось отчаяние, возмущение, презрение – большой мужчина с недельной щетиной смотрел спокойно, уверенно. Но лицо, бесспорно, принадлежало моему физическому телу, я отвечал за него. Однако убрать синяк было невозможно. Я был явно не в форме, куда-то исчезли ослепительный блеск, композиционная стройность. Усталость от работы нагромождалась на плечи тяжестью мешков с солью. Груз казался непосильным. Но я взвалил его на плечи и должен был выдержать. Было дело, даже забеспокоился, а встанет ли «малыш» в нужный момент? Если возникнет проблема, позора не избежать. Что подумает Вика? Решит, что я правда гомик.
Свободной рукой потрогал щёку, она болела.
Вдруг возникло сюрреалистичное чувство, что кто-то стоит за спиной и тянется ко мне руками, хотя в отражении зеркала я видел только себя. Резко обернулся, но никого не было. Встряхнул головой и пошёл прочь (если бы не Вика, завесил зеркало простынёй, чтобы временно себя не видеть).
В моём распоряжении оставалось минут пятнадцать. Взял наличные деньги, закрыл дверь квартиры и поспешил к Тайоте, которая всегда стояла во дворе пятиэтажки.
Увидев меня, Вика испугалась. По-настоящему.
– Что произошло?
– Познать жизнь можно, лишь набив шишки, – ответил я в шутливой форме.
И вдруг пронзила мысль: может, водитель «Шкоды» или пассажир – кто-то из них бывший ревнивый муж, и он узнал, что я встречаюсь с Викой? Но вслух об этом не сказал, а пересказал выдуманную историю, о которой говорил завскладу, Ольге Ивановне.
Вика в привычной для себя манере пожалела меня, сказала:
– Бедненький! Не повезло тебе, – и осторожно поцеловала в здоровую щёку.
В гипермаркете возникло ощущение, что за нами следят. Я постоянно оглядывался. Вика на моё внутреннее беспокойство не обратила внимания. А вот то, что цены подросли, – заметила.
– Недавно была здесь, всё было дешевле.
– Инфляция… Сколько там заявляют? Четыре процента?
– Врут. Ты же знаешь.
– Можно догадаться.
Купили всё, что планировали. Подходя к кассе, Виктория вдруг остановилась, внимательно посмотрела на меня.
– В чём дело? Что-то не так? – спросил я.
– На тебя постоянно обращают внимание женщины. Почему? – задала Вика вопрос. – Вроде, как все. Ничем не выделяешься. Даже ширинка застёгнута.
– Разве? Не замечал… Они, наверное, смотрят в мою сторону, потому что видят красивую тебя. И не забывай, у меня синяк. На всю щёку. Красивая женщина с каким-то мужиком, у которого фингал, – это контраст. – Но левой рукой проверил замок на брюках – застёгнут!
– Думаю, ты прав! – Вика улыбнулась. – Я красивая… а ты льстец, Роман Сергеевич!
– Ага. И подкаблучник к тому же.
– Был им?
– Честно скажу – нет.
Вика непроизвольно кивнула:
– Это логично. Не похож. И мой бывший подкаблучником не был. Мужчина, воспитанный матерью-одиночкой, женат уже от рождения. А это, поверь, хуже, чем мужчина-бабник.
Она повернулась ко мне. Взглянула, как бы оценивая – не ошиблась ли в своём выборе.
– А если я воспитывался бабушкой? – осторожно спросил я.
– Это не одно и то же. Иначе бы я с тобой не продолжила знакомство.
– Бывают ведь исключения.
– Хочешь сказать – ты бабкин внук? Что-то новенькое! – Вика усмехнулась. – Почему, по твоему мнению, я развелась с мужем? Хотя он хороший мужчина, на первый взгляд: добрый, отзывчивый, сексуальный и симпатичный…
– Я тебя понимаю…
– Да, он любил свою маму больше, чем меня, и больше, чем собственного сына. А это неправильно, по-моему. Как он говорил… «я иногда делаю то, что мне приказывают голоса в голове моей мамы». От этих слов до сих пор мурашки по коже бегут. – Вика непроизвольно поёжилась. – В некоторых его поступках я не видела логики и смысла. Поэтому и решила расстаться. Чем раньше, тем лучше. А с тобой, Рома, я скоро разберусь: бабкин ты сын или не бабкин.
Оплатив покупки, мы вернулись к машине, уложили продукты в багажник. Я осторожно спросил:
– А твой бывший муж знает, что мы знакомы?
Вот тут Вика от души рассмеялась.
– Не думай об этом. Захар живёт далеко от нас, в Тыве, работает в полиции, как и я, капитан с умом прапорщика Задова, и ему дела нет до меня. Он женился – мама нашла ему жену, – у него родился ребёнок, девочка. Так что будь спокоен. Меня с ним связывают только алименты и наш общий сын. Раз в год Захар прилетает на юг вместе с новой семьёй, чтобы отдохнуть на море, а перед отъездом приезжает в Тихорецк на несколько дней, чтобы повидаться с Серёжкой и своей мамой. Причём маме уделяет времени больше, чем сыну. В этом году он был в июне. И нисколько не изменился. Такой же мямля. Поэтому забудь, Рома, о нём – избиение дело рук каких-то хулиганов, как ты говоришь, а не бывшего мужа, который и драться-то не умеет. Кстати, номер запомнил? Могу попросить: пробьют машину и твоих обидчиков найдут.
– Нет, – ответил я. – Спасибо за помощь. Номер я не запомнил, потому что он отсутствовал.
– Странно…
Мне хотелось бы считать её слова пустой болтовней и поскорее забыть о том, что случилось со мной в дороге. И тут же упрекнул себя, что прямо сейчас не о том думаю, когда Вика рядом, из которой словно сочится свет, она похожа на ребёнка, которому вручили подарок в яркой упаковке, и он, предвосхищая, что там лежит внутри, вот-вот вскроет её.
В квартиру Вика зашла по-хозяйски, как будто здесь и жила. Обошла все комнаты, вернулась в гостиную, плюхнулась в кресло и поджала под себя ноги. Кресло было обито темно-синей кожей, с серыми подлокотниками – в уродливом индустриальном стиле, как считала бывшая жена, который вовсе не вписывался в интерьер квартиры. Но оно мне досталось от бабушки, и я очень им дорожил. Вика, похоже, неплохо себя в нем чувствовала, во всяком случае, она с облегчением вздохнула и огляделась, осмотрела обстановку комнаты.
– Уютно, – сделала она заключение и тут же вскочила со своего места: – Я же должна готовить, а не отдыхать. – Пошла в кухню. – Славненько у тебя! А где сковородки лежат?
Я показал.
– Ещё мне нужна соль, специи, вилки, тарелки, нож…
Я открыл шкаф.
– Можешь идти в ванную, теперь я сама со всем этим разберусь.
Она дружелюбно улыбнулась, но за этой улыбкой скрывалось нечто, чего я не мог истолковать. И продолжил смотреть на Вику, как будто не понимая, что она здесь делает, что происходит? Казалось, да, я знаю её, хотя ничего не знаю. Наша близость пока существовала лишь в моем воображении.
– Что-то не так? – прервала она ход моих мыслей.
– Только не пересоли мясо, – попросил я, – соли добавляй чуть-чуть, я гипертоник.
– Что ж ты сразу не сказал, купили бы говядину.
– Нет, всё хорошо. Свинину я люблю… Больше, чем говядину.
– А меня любишь? – неожиданно спросила Вика и подошла ко мне вплотную, обняла за шею.
Я поцеловал её в губы, но ничего не ответил. Вика не спешила выдавать свои тайны. Хотя и рассказала про Захара. И всё равно я мало знал о её прошлом. И ответить вот так просто: «Я тебя люблю!» – не мог. Но, пожалуй, был способен твёрдо сказать самому себе, эта женщина была «сильная со слабыми и слабая с сильными». Есть такие женщины, которые хотят всегда угождать своим мужчинам. Это совершенно ущербный тип женщин, считал я. Такие будут угождать всем подряд в любом месте, любому человеку, чтобы получить для себя определённую выгоду. Вика представлялась именно такой. Это с одной стороны. С другой – от волнения у меня свело шею, ноги задрожали, живот пронзила жгучая, острая боль, а разум помутился от своих же собственных предположений и желаний.
Видимо, поцелуй послужил ответом, и Вика снова спросила:
– Знаешь, что отличает тебя от других мужчин?
Сам вопрос уже льстил.
– Что? – хотелось услышать порцию правды о себе, которая должна была оказаться сладкой.
– Ты не видишь во мне своего трофея. Уверена, охота не для тебя. Как и рыбалка.
На улице разразилась гроза. Она словно сотрясала весь мир.
– А это плохо или хорошо?
– Не знаю.
Сколько себя помню, я всегда чувствовал себя одиноким, немного чужим в этом шумном, обыденном мире, который чем-нибудь да поражал, как заразная болезнь. Одно время я убеждал себя, что от тоскливого чувства одиночества могут избавить книги, но от книг нельзя требовать слишком многого, как от человека. Пробовал заниматься спортом – бросил, потому что некоторые вредные привычки, как курение, плохо сочетаются со здоровым образом жизни плюс постоянная нехватка свободного времени. Быть честным – быть чистым. Значит – быть осознанным.
Я спросил:
– Честно сказать?
– Лучше скажи неправду.
– Я пока не смог в тебя влюбиться.
– Ты говоришь правду или лжёшь?
– Правду.
– Боишься меня?
– Нет. Чего бы я тебя боялся? А вот чувствам не прикажешь.
– А ты постарайся.
– Не могу. А ещё я удивлён, почему ты меня хочешь и об этом так открыто говоришь. Подобная откровенность – она, конечно, возбуждает, даже нравится мне. И всё же?..
Вика убрала руки с моей шеи, уставилась на меня с недоверием. Её взгляд едва заметно изменился. Глаза заблестели так, словно она о чём-то догадывалась. Но у меня не было тайн. Я говорил честно.
– Говоришь, удивлён, почему я тебя хочу? Это не твоя заслуга, расслабься, а тех, кто был у меня до тебя. Но я помню, с кем забываюсь. И хочу запомнить тебя. Так что постарайся, Роман Сергеевич, меня удивить. Перемена семени помогает любой женщине расцвести. Слышал об этом?
– Вика, ты эгоистка! Знаешь об этом?
– Почему?
О проекте
О подписке