© Виктор Кротов, 2017

ISBN 978-5-4483-4420-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Воспоминания охватывают вторую половину двадцатого века и начало двадцать первого. Каждая из пятнадцати книг посвящена особой теме, пронизана выразительными описаниями реалий своего времени, размышлениями о становлении личности и её взаимоотношений с обществом. Читатель встретится здесь с многими замечательными людьми. Среди них священник Александр Мень, художник Валерий Каптерев и его жена, поэт Людмила Окназова, врач и экстрасенс Юрий Левинсон, художник Валерий Волков и его жена, филолог и культуролог Светлана Завадовская, писатели Фазиль Искандер, Андрей Битов, Мария Романушко, барды Александр Галич, Александр Мирзаян, Виктор Луферов, Владимир Бережков, философ Григорий Померанц и его жена, поэт и писатель Зинаида Миркина, врач Николай Шастин…

Для людей старшего поколения эти мемуары станут путешествием по временам Советского Союза и далее – вплоть до нашего времени. Молодёжь встретится здесь с особенностями жизни, о которых они знают не так много. И каждый читатель найдёт в авторе собеседника, который может рассказать много важного о внутреннем мире человека и его возрастном развитии.

Маленькое предисловие с большой благодарностью

Эти мемуары стали важным этапом моей жизни. Я старался написать их интересно и честно. Получилось немаленькое повествование. Но ещё до того, как оно было доведено до необходимой кондиции, нашлись очень важные для меня люди, которые одолели его и снабдили меня большим количеством поправок, замечаний, уточнений и стилистических предложений, существенно улучшивших текст. Сначала это были те, кто имел то или иное отношение к самому повествованию. Затем усовершенствованный по их замечаниям текст проштудировали люди, мало причастные к описанному, их оказалось гораздо больше. Этот коллективный редактор был необычайно чуток и к смысловой стороне воспоминаний, и к грамматике с синтаксисом, и к сбоям интонации. Без него было бы намного больше сбоев и пробуксовок, а те, что остались, – на моей совести. Не говорю уже о чисто читательских впечатлениях, которые помогали мне ориентироваться в работоспособности текста.

Большое спасибо каждому, кто был в числе первых читателей, потому что каждый мне чем-то помог, а многие – особенно!..

Книга первая
Попытки разглядеть

Глава 1. Пролог вместо эпилога

Как я чуть не умер от инсульта, но вместо этого стал писать воспоминания.

Глава 2. На Клинической улице

Скитания с родителями по детским домам. Улица, которая есть и которой нет.

Глава 3. Сороковая школа. Отрочество

Тёплый переулок. Разгар ученической жизни и начало педагогической.

Глава 4. Девятый «А». На пути в юность

Лишний год учёбы, которому можно было только радоваться.

Глава 5. Мехмат и философия

Обучение самому себе на фоне обучения математике.

Глава 1
Пролог вместо эпилога
(2007—2008)

Эту книгу я начинал дважды. Первый раз – неторопливо примериваясь. Второй – после того, как чуть не умер. Сейчас, дорабатывая написанный до конца текст, я понимаю, что вряд ли справился бы с ним, не будь такого решительного подталкивания судьбы к этому делу… Был бы вместо мемуаров один только эпилог, да и тот не мною написанный.

Даже если бы я писал потихоньку эту книгу при обычном течении жизни, она оказалась бы совершенно другой. Потому что другой оказалась бы и моя жизнь. Ведь дело не только в книге, но и в том, как прожить время, ей посвященное.

Начало первое было всего-навсего ростком, проклюнувшимся с надеждой на то, что он выживет. Первым испытанием жизнеспособности этого ростка оказалось моё собственное выживание.

Начало второе стало отчаянным прыжком замысла в реальность. Прыжок этот оказался спасительным и для замысла, и для меня в этой новой реальности.

И мне хочется сосредоточить эту главу пока не на первых годах жизни, а на том главном, что мне видно в ней сейчас. Ведь эту главу я писал, не зная ещё, будет ли мне дано написать остальные.

Совет Антония Сурожского

Намерение писать эту книгу пришло ко мне неожиданно. Я был загружен разнообразными работами и творческими замыслами, среди которых явно не было места мемуарам: слишком много незаконченных книг. Неподходящее время, чтобы затевать что-то новое.

Мне и читать было некогда, но, когда на время домой попал толстенный том в тёмно-синей обложке: «Труды Антония, митрополита Сурожского», захотелось хотя бы заглянуть в него. Там я и встретил слова, которые почему-то воспринял как адресованные прямо мне.

«…Необходимо готовиться к смерти через суровый, но освобождающий нас процесс примирения со всеми, с самим собой, с собственной совестью, со всеми обстоятельствами, с настоящим и с прошлым, с событиями и с людьми, и даже с будущим, с самой грядущей смертью… И если мы хотим достичь этого в то короткое время, которое грядущая смерть нам оставляет, очень важно рассматривать всю нашу жизнь как восхождение – восхождение к вечности, не как смертное увядание, а как восхождение к моменту, когда мы пройдём тесными вратами смерти в вечность, не совлекшись временной жизни, но, по слову апостола Павла, облекшись в вечность (2 Кор 5:4)».

Это место из бесед о смерти, которые вёл владыка в своём Лондонском приходе, почти четверть века назад, весной 1984 года. Давно и в другой стране. Почему же это обращение показалось обращённым персонально ко мне? Какими загадочными путями размышления одного человека становятся личными размышлениями другого…

Более того, эта мысль требовала от меня каких-то практических действий. Захотелось осуществить этот призыв, или хотя бы начать осуществлять – наиболее естественным для себя образом: в виде книги.

Возникшее желание усиливалось давно созревшим представлением о том, что жизнь каждого человека настолько полна уникальным опытом существования, что странно не оставить о ней своего свидетельства. Об этом я говорил на своих литературных студиях, склонял к воспоминаниям многих знакомых, но каким-то изощрённым способом сам ухитрялся уклониться от серьёзной вспоминательной работы. А ведь воспоминания – это тающее население памяти, с которым надо успеть пообщаться. Спуститься по ступенькам, пока они не совсем разрушились, в прошлое, чтобы связать его с настоящим.

Память – довольно своеобразная хранительница нашего музея, архива миров, прошедших через человека. Она незаметно переделывает свои экспонаты или задвигает вглубь, если вовремя ими не заинтересоваться.

Так небольшой абзац из большого тёмно-синего тома стал для меня призывом взяться за дело, объём которого я тогда не очень себе представлял.

Позже, будучи уже погружённым в эту работу, я параллельно прочитал весь том «Трудов», от корки до корки. Это было вдохновляющее чтение, но другого такого фрагмента, как попавшийся тогда мне на глаза, не нашлось. Может, он всё-таки специально был для меня подобран?..