Когда родной дом не мил

Открываю дверь своего дома.

С порога жена спрашивает:

– Помидоры купил?

– Нет, забыл, – уныло ответил я.

– От тебя никакой пользы, – говорит зло жена и встаёт в позу.

– Слушай, Ира, давай не будем скандалить, через два месяца я уезжаю на работу в Англию, – я немедленно хочу остановить запал жены и замечаю, что нет старшего сына, это хорошо, он всегда в скандалах стоит на стороне жены.

– Да что ты врёшь про Англию, ты уже два года туда собираешься и никак не поедешь! Не напрасно моя лучшая подруга говорила: посмотри на себя и на него. За кого ты выходишь замуж? – с любимой истерикой заводит жена.

– Слушай Ира, а может, разведёмся реально, а не на бумаге, как до сегодня? – спрашиваю я.

– Что с тобой разводиться, когда у тебя нет денег? Давай, убирайся из дома, – с превосходством отмечает она.

– Почему я должен уходить из дома, если дом построил мой отец? – парирую я и не слышу ответа.

О Боже, как я в последнее время не хочу приходить в свой дом, который сейчас напоминает мне камеру пыток… С женой живем уже двадцать лет вместе. Раньше она после очередного скандала, так любимого ею, от трёх до десяти дней не разговаривала со мной и ровно столько ночей мы не спали вместе. А сейчас, уже последние полтора года, скандалит со мной пять-десять раз на день с обязательным привлечением старшего сына на свою сторону. И последние полтора года она спит со мной один раз в месяц или раз в два месяца. Ну что же меня Бог покарал такой женой?

У неё очень тяжёлый характер. Она вспыльчива и очень злопамятна. Это гремучая смесь. Я имею в виду её вспыльчивость и злопамятность. Но жена моя очень привлекательна: красивые черты лица, длинные густые чёрные волосы, изящная фигура – как будто срисована с этикетки на итальянских колготах. Она – женщина редкой красоты. И это замечают все, кто её видел. И весит моя жена в сорок лет при росте сто семьдесят два, как и весила в школьные годы – пятьдесят пять килограммов. «Ну что, ты же хотел жену, как с обложки глянцевого журнала? Теперь терпи», – успокаиваю сам себя. Значит, такой мой крест – терпеть тяжёлый характер жены. Только за какие грехи я несу этот крест более двадцати лет?

Последнее время характер жены ещё больше испортился. Если бы не надо было приходить домой – никогда бы и не пришёл. А так, вынужденно должен терпеть её истерики. За что мне такая жена? Да, но я же с детства мечтал иметь очень красивую жену. Теперь имею то, о чём мечтал.

Смотрю новости по телевизору и ложусь спать в нашу общую двуспальную кровать. Через пять минут приходит жена и раздевается.

– Слушай, Ира, а зачем ты ложишься со мной спать? Ведь интима у нас нет. Ты слова «спать с мужем» понимаешь слишком дословно, – сказал я с печалью в голосе.

– Ну подумаешь, как знаешь. Не буду я с тобой в одной комнате спать. Пойду на кровать сына. Корчишь из себя крутого, а сам бедный. Бедным ты и останешься всю жизнь. И Англия тебе не поможет, – с превосходством в голосе, подняв голову вверх, отвечает жена с победой на лице.

Через пятнадцать минут приходит младший сын, ему тринадцать, ложится спать на вторую половину. Хорошо, что у младшего характер намного лучше, чем у старшего, коему двадцать лет. Старший совсем характером похож на мать. Те же истерики и скандалы без причин. Ну, такой я ношу крест Божий.

Вспомнились слова выдающегося украинского поэта Тараса Шевченко из одного стихотворения из Кобзаря, которые я перевожу с украинского:

 
… Хорошо тому богатому:
Его люди знают;
А со мной если встретятся —
Словно не замечают.
Богатого губатого
Девушка уважает;
Надо мной, сиротой,
Смеётся, издевается.
«Или ж я тебе не симпатичный,
Или на тебя не похожий,
Или я не люблю тебя искренне,
Или над тобой смеялся?» …
 

(Тарас Шевченко)

И написал это стихотворение Шевченко в 1838 году. Да… 180 лет прошло, а проблема для простых, небогатых кавалеров осталась прежней: нет денег – нет девичьей любви.

Только великого украинского поэта Тараса Шевченко прошу вас не путать с украинским футболистом Андреем Шевченко, который играл за футбольный клуб «Динамо» в Киеве, за «Милан» в Милане и за «Челси» в Лондоне.

А вот что ещё написал украинский поэт Тарас Шевченко:

 
Не женись на богатой,
А то выгонит из хаты,
Не женись на убогой —
Не будешь спать.
Женись на вольной воле,
На казацкой доле;
Какая есть – такая будет,
Если голая, то голая.
Да никто не мешает
И не веселит —
Что болит и где болит,
Никто не спрашивает.
Вдвоём, говорят, и плакать
Легче, наверное;
Не потворствуй: легче плакать,
Когда никто не видит.
 

(Тарас Шевченко, 1845 год)

Легче плакать. А если хочется плакать, а слёзы не льются? Хорошо терпи. Ты же сам хотел жену, похожую на фотомодель. За что мне такая кара Божья? Да, повторю сам себе тысячный раз, что я несу в своей семейной жизни тяжёлый Крест!

Вот мой сосед – ему за семьдесят лет. Когда он был молодой – много пил алкоголя. Когда он был пьяный, всегда бил свою жену. Его жена десять лет тому назад умерла. Сейчас он не пьёт, но часто вспоминает жену: «Почему нет моей жены? Я теперь сижу сам дома и нет, кому слова сказать, а жена была очень добрая и ласковая». Я лично искренне жалею этого старика-соседа.

Другой мужчина – мой знакомый, жалуется: «Первая жена была плохая, но я её любил. Вторая жена очень хорошая, но я её не люблю».

Парадоксы жизни.

Сон № 1

Медленно погружаюсь в сон. Иду по широкому полю. Какой свежий воздух!

Навстречу мне идёт мужчина лет пятидесяти. Да это же мой отец! Я вижу, что он почти не старый. Но он же и умер, когда ему было почти пятьдесят! Мы узнали друг друга и бросились обнимать друг друга. Как хорошо встретить отца после долгой разлуки.

– Как тебе отец на том свете? – спрашиваю я.

– Плохо. Холодно и одиноко. По правде, хорошо, ведь нет проблем. Но одиноко и холодно. Ведь надо мной два метра холодной земли, – опустил печально глаза папа.

– У тебя, сынок, есть дети?

– Да, папа, два сына.

– Вот тебе, сыночек, повезло – будет, кому на старости утешить.

– Папа, я прошу тебя: вернись назад, в этот мир.

– Сынок, это невозможно! Нет, сынок, не могу. Хочу вернуться, но это невозможно, ибо с того света ещё никто не вернулся.

– Тогда хотя бы, папа, побудь часик со мной. Побеседуем о нашей жизни.

– Нет, сынок, меня там ждут.

– Где тебя ждут, папа? Ты нужен мне, моим детям, будущим внукам.

И папа внезапно отошёл в сторону и превратился в белую тучку, которая поднялась в небо. Я посмотрел на небо. Небо голубое, а в поле кругом цветы, которые насытили приятным ароматом летнее поле. Кому нужно это небо, поле, цветы? Кому нужна эта земля, если я после долгих лет разлуки не могу поговорить с отцом? Боже, если ты есть, – ты справедливый? Если ты всё сотворил, то почему караешь людей смертью? Не карай, Боже, так людей, ведь они такие беспомощные перед смертью! Они хотят жить!

Адвокат на рабочем месте. Новый клиент

Еду на работу. Работаю адвокатом в адвокатской конторе.

Контора находится на другом конце города. Владелец – очень богатый человек. Построил в самом центре помещение, в котором эта контора находится. Какие я веду адвокатские дела и как – его не интересует. Он берёт деньги фактически за аренду помещения. Так что мне мало что остаётся. А если не хочешь, можешь не работать на него. Но где найти в центре города помещение, тем более, он контору раскрутил рекламой в городских газетах. На него работают ещё два адвоката, которые, как и я, ведут свои дела как хотят.

Денег всё время не хватает. А жена дома всё время обзывает нищим. Вот я и решил поехать в Англию, где буду работать помощником адвоката. Буду вести сначала дела русскоязычных эмигрантов. Изучаю сейчас усиленно английский язык.

Смотрю в окно. Не думаю ни о чём конкретно, но хочется думать о будущем.

На стол выложил дела, которые веду. Так, сверху дело, суд состоится сегодня после обеда. Моему подзащитному светит от трёх до пяти лет тюрьмы, но я занёс судье три тысячи долларов, которые мой подзащитный передал через меня на взятку судье, и ему дадут сегодня три года условно. Вот такая коррупция в Украине. Это вам не европейские шутки. Если у подзащитного не было бы денег – гнить ему в украинской тюрьме, а это вам не санаторий. Конечно, что-то с этих денег, малый процент, попадёт и мне. Мне это не нравится, ибо не люблю несправедливости и давать взятки. Но такова жизнь и реальность моей родины. Послезавтра ещё один суд. Подзащитный хочет отсудить землю и здесь тоже поможет взятка, которую должен я передать судье.

И тут я заметил, что какой-то мужчина зашёл в мой кабинет. Он до этого стучался в дверь, но вошёл, не дожидаясь от меня разрешения войт и. Я сразу понял, что этого человека я где-то видел, а память на лица у меня феноменальная. Стоп! Я его видел на кладбище. Он стоял у свежей могилы, ко мне спиной. Я ещё подумал, что старик, наверное, оплакивает свою жену.

– Вы не узнаёте меня? Да, я сильно за последнее время изменился. Сейчас лежу в онкодиспансере и поэтому вид у меня не очень.

И тут посетитель замялся и закрыл ладонью лицо. Мне стало как-то не по себе.

– Мне вчера исполнилось сорок четыре, а выгляжу сейчас на шестьдесят пять. И пятьдесят лет мне уже, увы, не исполнится никогда.

И здесь посетитель заплакал. Слёз его я не видел, ибо лицо его было прикрыто ладонями.

– Для чего такая жизнь? Когда у меня уже никого нет. Когда никого нет, никого вообще нет, а меня убивает рак.

Но речь его почему-то мне не напоминала старую заевшую виниловую грампластинку, а вызывала у меня интерес, ожидание и инстинктивное сочувствие.

– Успокойтесь, пожалуйста, выпейте воды.

Мужчина расстегнул верхние пуговицы рубашки и сел напротив окна. И здесь я замети, что посетитель действительно выглядит на шестьдесят пять лет. Лицо его жёлтого цвета, щёки запали, кожа с них и со всего лица сложилась в продолговатые складки.

Посетитель заметил, что я внимательно смотрю на него, и с какой-то извинительной интонацией произнёс шокировавшие меня слова:

– Да я вас понимаю, вид у меня не фотогеничный. Мне осталось жить меньше месяца. Мне это сказал мой лечащий врач. Точка. Баста. Финиш моей жизни.

Теперь мне стало неудобно, что я так его рассматривал.

– Что вас привело ко мне?

– Вы меня не помните?

– Нет, – я действительно не мог его вспомнить.

– Я работаю, точнее, работал – ибо на работу мне уже не выходить – в нашем краеведческом музее. Я возглавляю в музее отдел запасников. Вы проводили лет десять назад следствие по поводу пропажи дорогих экспонатов из нашего музея.

И тут я действительно вспомнил этого человека. Но тогда это был молодой, цветущий, весёлый мужчина. А я тогда работал следователем в уголовном розыске.

Пришла информация, что из краеведческого музея пропали дорогие экспонаты. Точнее, не пропали, а дорогие картины и старинное оружие были заменены на дешёвые подделки. И замешан в этом был директор музея. Я доказал, что именно он является преступником. Когда я доложил своему начальнику, тот очень обрадовался и поблагодарил за службу. На следующий день меня отправили в командировку в другой город, а уголовное дело я передал другому следователю. Директор музея, наверное, заплатил моему начальству большую взятку, ибо как он оказался не в тюрьме? Подмену предметов искусства повесили на работника музея, который умер больше года назад. Нашли крайнего. Хорошо и милицейскому начальству, и директору музея, а в стране – беззаконие. Коррупция от такого беззакония зашкаливает! После этого я бросил работу в милиции, которая теперь уже переименована в полицию. Коррупция и беспредел в милиции, суде и прокуратуре у меня вызывают сильнейшее отвращение. Хотя я ловлю себя на том, что сам передаю взятки судьям и прокурорам, и тем самым я тоже преступник. Поэтому хочу уехать в Англию, чтобы меня не душило чувство несправедливости. А директор музея и дальше руководит музеем и ездит на авто за сто тысяч евро. Когда-то я случайно встретился с ним в супермаркете, он засмеялся мне в глаза. Реалии Украины.

Вот теперь я вспомнил этого посетителя. Его зовут Арсен Кочубей. Да, он выходец из того самого старинного украинского рода Кочубеев, что и любимая девушка гетмана Украины Ивана Мазепы – Матрёна Кочубей. Пока я вспоминал в уме историю Украины, мой посетитель начал объяснять, чему обязан своим визитом.

– Девять дней тому назад убили мою девятнадцатилетнюю дочь Марту. Хотя полиция утверждает, что это было самоубийство. Но Марта не могла покончить с собой, она была жизнерадостным человеком.

Арсен начал плакать, и мне стало не по себе. Не знаю почему, но я встал и предложил ему перейти в кафе, которое находится через дорогу напротив адвокатской конторы. Наверное, потому что хотел обговорить его проблему в неофициальной обстановке и тем самым хоть как-то успокоить его эмоции, да и свои тоже, проснувшиеся от его горя. Он встал, и мы вышли. Секретарь посмотрела на моего посетителя, но не удивилась его заплаканному виду, ибо за годы моей работы сюда приходили люди со своим горем не единожды.

Я выбрал столик возле окна, где видно было, как ветер шевелит деревья в городском парке. Начался ливень, хотя с утра ничего не предвещало осадков. По оконному стеклу потекли потоки дождевой воды. Я поймал себя на том, что мы, вместе с горем убитым отцом, рассматриваем дождевые потоки по стеклу. Ни я, ни Арсен не хотели начинать разговор. Подошёл официант и разрядил обстановку. Я заказал два чёрных чая. И снова пауза. Арсен начал неприятный для него разговор.

– Сергей, я вас выбрал, потому что вы тогда справедливо взяли за жабры нашего директора. Многие работники догадывались, что он проворачивает махинации. Он живёт шикарно, явно не по официальным доходам.

– Хорошо, давайте поговорим по существу.

– Понимаете, моя дочь не могла покончить жизнь самоубийством. Она была…

И тут он снова заплакал. Я решил, что буду ждать и не буду его успокаивать, пусть выплачется, так ему станет легче.

– Как мне было смотреть, как моя дочь лежит в гробу в белом венчальном платье и белой фате, согласно украинской традиции… Ведь она покинула этот мир до замужества…

Через пять минут он продолжил.

– Я сейчас лежу в онкодиспансере и скоро умру.

Мне как-то после его слов «скоро умру» стало не по себе. Я такие слова впервые услышал, ведь все мои знакомые, которые умерли, хватались за соломинку и не верили в свою близкую кончину.

– Мне, Сергей, хочется узнать, кто убил мою дочь. Я не хочу уходить под два метра земли, не узнав правды. Как такая падла будет топтать землю, а я буду…

И тут он закрыл глаза уже без рыданий.

– Девять дней тому назад… Ох, да, сегодня девять дней, и по православному обычаю сегодня я должен провести поминки по моей Марте.